Трудно сказать, что гонит Андрея, заставляя давить на газ, вписываясь в крутые повороты, игнорируя знаки дорожного движения. Сегодня не день соблюдения правил.

Ехать недолго, серая лента асфальта вьётся, вьётся, огибает, обвивает горы, так же, как рука Андрея прямо сейчас обвивает руку Лизы.

Через тысячи «ай, как страшно», через тысячи «не бойся, маленькая», через тысячу взглядов, удивленных, восторженных, манящих, они приезжают на место назначения.

Заглушая автомобиль, закрывая окна, Андрей смотрит на группу немногочисленных туристов, которые в восторге фотографируются, как им кажется, на краю мира, выбирая ракурс лучше, меняя фокусы, позы и улыбки.

Он бывал здесь многие сотни раз, в детстве, когда он еще был убежденным поклонником Медной Горы Хозяйки, да, да. Он мечтал её найти, и дед привозил его сюда, не туда, где сейчас толпятся туристы, а чуть поодаль, на еле заметную тропку, только для знающих путь в затерянный мир, отпуская мальчика вперед, зная, что детские ножки помнят каждый камень, каждую веточку, что остановятся ровно там, куда ход одному, без крепкой, шершавой руки деда запрещен. Удивлялся ли дед такой влюбленности внука, умилялся или просто шел на поводу прихоти малыша, теперь уже никто не скажет. Но они искали и искали эту сказочную царевну, заходя дальше и дальше, взяв с собой рюкзаки и палатки, отправлялись с ночевкой, пройдя многие километры по одним и тем же тропам. В другом лесу, в других горах Медной Горы Хозяйка никак не могла прятаться.

Потом это стало просто видом на фотографии, просто местом, куда привозили родственников, чтобы они удивились, сделали пару красивых фотографий, спешили домой, к столу. Чаще всего ограничиваясь смотровой площадкой, где им казалось, что они находятся на краю мира.

Ну что…пойдем найдем эту царевну что ли…Посмотреть бы ей в глаза, подлюке…

— Пойдем? — голосок нетерпеливый.

— Пойдем… — и выводя Лизу из машины, встречаясь с прохладным ветром, он не может удержаться и целует маленькую веснушку.

Мою любимую… извращенец, что возьмешь…

— Пойдем…

Сквозь папоротники, по узкой тропинке, задевая пальчиками кору старых сосен, по серым камням, вверх, выше и выше, пока под ногами в босоножках не появился скользкий камень, серый, сквозь который росли цветы, невесомого оттенка. И юркие, ярко зеленые ящерки разбегались, чувствуя шаги человека. Одна из ящерок, наверное, была той самой Медной Горы Хозяйкой, настолько ярким был её узор.

Лиза смотрела огромными глазами, не говоря ничего. Подводя её к самому краю спиной, держа крепко, внимательно смотря под её ноги, чтобы не споткнулась, не разрешая повернуть голову в сторону обрыва, ловя её взгляд на своих губах, Андрей, поворачивая её, шепчет:

— Смотри, — держа за талию, прижимая к себе, — тебе хватит вида?

Огромная панорама неба, сколько хватает глаз и дальше, возвышается над зелеными лугами, которые перекатываются, лежат внизу, растянувшись разными оттенками зеленого, а потом убегают в небо белыми шапками снега.

Синим было небо, без облаков, потому что облака остались ниже, синими были глаза Лизы, которая нагибалась то влево, то вправо, то приседала, то шагала в сторону и все её движение, всё её дыхание, будто в отражении зеркала, повторял Андрей, все так же держа за талию.

— Что там?

— Где, маленькая?

— Вооон, смотри, это озеро?

Андрей, улыбаясь в макушку Лизы:

— Не знаю…можно дойти… посмотреть.

— Хочу! Пошли!

— Далеко Лиза, устанешь.

— Очень далеко? — с разочарованием.

— Хм, часа за два-три управимся, пойдем, маленькая.

Это было вовсе не сложно, был спуск, почти удобный, были цветы — яркие, разные, были ящерки, одна из которых Хозяйка Горы Медной, видимо, почуяв в Лизе соперницу, увидев в её глазах отражение чего-то, спешила пробежать впереди, а может она просто показывала дорогу. Была высокая трава, очень высокая, заканчивающаяся на окраине реликтового леса, была причудливая кора деревьев на кромке этого леса. И был сам лес, темный, переливающийся всеми оттенками зеленого, изумрудного, мягкого, и было не видно неба, настолько высоки деревья, уходящие ввысь, встречающиеся на самой кромке, шепча, целуясь, удивляясь маленьким человечкам у их изножья.

Так и Андрею хотелось шептать, целовать, приворожить его маленькую девушку навсегда, оставить в этом заколдованном лесу, не отдавать, не показывать, приручить…

Андрей снимает босоножки с ног Лизы, стоя перед малюсеньким ручейком, где по камням перекатывается кристальная вода, поднимает Лизу, хочет перенести, а возможно, хочет ощутить запах яблок ближе, слишком сильные ароматы примешиваются к его яблокам — ветра, зелени и неба.

— Эй, я сама дойду!

— Дойдешь…

— Поставь меня! Сейчас же!

— Нет, маленькая, неет.

— Поставь, поставь меня, — а руки уже в волосах, губы пробегаются по краешку этих волос, — поставь.

— Ладно, — с хитрой улыбкой, — ставлю…

И оп-па, бегут мурашки, вода ледяная, снег так близко…

— Холодно, маленькая?

— Нет, — и упрямо шлепая по камушкам, держась за руку Андрея.

Андрей грел в ладонях ноги Лизы больше, чем это требовалось, его руки поднимались выше до коленок, выше по внутренней стороне бедра, по бедрам, по животу, к шейке, невесомо целуя, пока она ложилась на мягкую траву под его настойчивыми руками, пока поцелуй не перестал быть невесомым, пока дыхание не сбилось, и где-то на краю сознания он услышал:

— Здесь.

— Что?

— Давай здесь.

О…нет…нет…маленькая…как…черт…нет… Точно нет…Или да…Нет же, это точно не это место…да… хочу… хочу тебя, маленькая.

— Ты хотела дойти до озера, мы не успеем…

— Плевать на озеро, — целуя губы Андрей, — плевать на озеро…плевать…

Плевать на озеро…Хочу…Хочу…

Как метроном в ушах «хочу».

Это невозможно!

— Пойдем, маленькая…рядом…все рядом… — поднимая маленькую, надевая обувь.

Андрей увидел высокие заросли травы, улыбнувшись, дал девочке подбежать к озеру, медленно идя следом, обнимает её, смотря на воду.

— Это просто лужа…

Обиделась маленькая…

— Это большая лужа, маленькая.

— Это большая, грязная лужа.

— Да, это большая, грязная лужа, посредине альпийского луга.

— Ты знал, — не вопрос, утверждение.

— Знал, — целуя макушку.

— Знал и не сказал… — вздыхая.

Обойдя Лизу, приседая на камень у ног, сажая на колени.

— Ты бы поверила?

— Поверила.

— И не пошла?

— И не пошла.

— А потом, потом ты бы думала, что, может, там все же озеро, а, может, за этим озером еще одно…, а, может, я ошибся, думала?

— Думала, — вздыхая, широко открыв глаза цвета неба.

— Теперь ты знаешь, что это просто лужа.

— Это большая лужа.

— И что ты видишь еще, маленькая?

Лиза задумчиво смотрит в сторону…

— Цвет, много цвета…много неба, деревья, там, вдали горы, синие цветы, желтые цветы… снег вон там, тебя… — дыхание останавливается, а потом скачет неровно и громко.

— Видишь, если бы ты не пошла, как много всего не увидела, иногда по пути к большой грязной луже можно увидеть очень многое, маленькая… Может, лужа не имеет значения, — продолжая целовать, — может, стоит дойти до этой лужи, чтобы увидеть что-то еще…К тому же, эта лужа чертовски очаровательная, — смеясь, — посмотри, она круглая, как блин.

И Лиза смеется, забавные веснушки подпрыгивают, когда ладони закрывают лицо, а потом эти же ладошки бегут по лицу Андрея, обводя его, скрываясь в волосах, притягивая к себе…

На обратном пути девушка почти засыпает, но старательно морщит нос, говоря, что не устала.

Устала, маленькая…устала…спи…

На обратном пути Андрею некуда спешить, мотор возмущается и недовольно урчит, только Андрей все равно едет медленно, опасаясь резких поворотов отчего-то…

60 километров, так 60…потерпишь.

Так они и ехали, мотор возмущался, Андрей молчал, а Лиза спала, прикрыв веснушку.

Могла бы и оставить посмотреть…