Первые переселенцы высаживались на Орбитсвиль. Гарамонда очень удивило столь скорое прибытие пассажирских судов: неужели они отправились в путь через несколько дней после появления здесь Элизабет? К тому же, перед Садом стояло восемьдесят транспортов типа G-2, каждый из которых вмещал более четырех тысяч пассажиров. Не многовато ли для начала? Видимо, они собирались лететь на Терранову, но в последний момент отправились к новому пункту назначения, где нет даже сараев, приспособленных под ночлег.

Сменившись с вахты, Клифф Нейпир переночевал в доме Гарамонда.

— Не понимаю, — говорил он утром, прихлебывая кофе. — Конечно, Терранова была единственным подходящим для жизни местом и слишком быстро заселялась, но теперь-то к чему такая спешка? Как ни крути, людям туго придется в голом поле. Нет даже подходящих средств передвижения.

— Удивляешься, почему они согласились? — спросил Гарамонд, допивая свою чашку.

Нейпир кивнул.

— У среднестатистического колониста есть семья, он не захочет без крайней нужды подвергать близких неведомым опасностям. Как «Старфлайт» убедил их лететь сюда?

— Я вам отвечу, — войдя с кофейником свежего кофе, присоединилась к беседе Эйлин. — Пока вы тут дрыхли, мы с Крисом успели сходить в лавку и узнали новости. — Она наполнила опустевшие чашки. — Если же целыми днями валяться на боку и храпеть, недолго умереть в неведении, питаясь одними догадками.

— Разумеется, Эйлин, ты среди нас самая умная и замечательная, правда, Клифф? О чем ты хотела нам сказать?

— Соседка говорила с новичками, которые высадились на рассвете. Им предоставили бесплатный проезд, — объявила Эйлин, явно гордясь своей оперативностью.

— Невозможно! — Гарамонд покачал головой.

— Говорю тебе, Вэнс, это правда. «Старфлайт» освободил от уплаты за билет всех, кто запишется на отъезд в Линдстромленд в первые полгода.

— Очередное надувательство.

— Зачем ты так, Вэнс? — укоризненно воскликнула Эйлин. — Ты просто не хочешь признать свою неправоту в отношении Элизабет. Где здесь обман? Какую выгоду можно из этого извлечь?

— Очередная уловка, — упрямо твердил Гарамонд. — Ее деятельность вообще незаконна. Здесь еще не побывали агенты правительственного управления по колонизации.

— Ты сам всегда говорил, что Линдстромам закон не писан.

— Верно, когда они собираются урвать кусок пожирнее.

— Глупо быть таким подозрительным, — выпалила Эйлин.

— Вэнс прав, — произнес Нейпир. — Поверьте нам на слово, Эйлин: Лиз ничего не делает без скрытого умысла.

Эйлин немного изменилась в лице.

— Ну, конечно, вы все знаете наперед. А допустить, что женщина, потерявшая единственного… — Она замолчала.

— Ребенка. Не бойся, договаривай.

— Извини, я просто расстроилась. — Ее глаза наполнились слезами, она встала и вышла из комнаты.

Мужчины молча закончили завтрак, погруженные каждый в свои мысли. Капитан анализировал чувства, владевшие им в последнее время из-за того, что президент навязывала Орбитсвилю свои порядки, а он, Гарамонд, превратился в бесправного стороннего наблюдателя. Или это естественное состояние безработного? Весь Разведывательный корпус Звездного флота стал лишним, большие исследовательские корабли теперь никому не нужны. «Неужели, — не давал ему покоя вопрос, — космическая разведка была единственным подходящим для меня делом?»

Нейпир, не выдержав тягостного молчания, начал скучный рассказ о научных исследованиях, которые вели несколько групп. Одна из них, несмотря на применение более мощных по сравнению с корабельными, режущих инструментов, так и не сумела хотя бы поцарапать материал сферической оболочки. Другая, продолжая изучать малую внутреннюю сферу, выяснила, что та не просто вращается с востока на запад, а совершает замысловатые движения. Очевидно, создатели Орбитсвиля хотели добиться нормальной смены дня и ночи в полярных областях.

Третья группа исследователей занималась полевой диафрагмой Окна, которая не позволяла воздуху вырваться в космос. Здесь тоже успехи были скромные. Силовое поле неизвестной природы одинаково реагировало на проникновение сквозь диафрагму металлических и неметаллических предметов. Земные установки не могли генерировать ничего подобного. Измерения показали, что полевая диафрагма имеет форму двояковыпуклой линзы, толщина которой в центре достигала нескольких метров. В отличие от материала оболочки линза пропускает космические лучи, хотя, видимо, преломляет их. По предположению биологов, если лучи равномерно рассеиваются по внутренней поверхности сферы, то их должно хватать для поддержания необходимого уровня мутаций в клетках растений и животных. Значит, назначение диафрагмы не только в герметизации и сохранении атмосферы. К тому же поле Окна оказалось податливее материала оболочки. Облучение пучком электронов вызывало локальные изменения в структуре диафрагмы и небольшую временную утечку воздуха.

— В общем, прелюбопытная штука, — закончил Нейпир.

— Да, занятная, — вяло согласился Гарамонд.

— Что-то в твоем голосе маловато воодушевления. Пойду-ка взгляну на переселенцев.

Гарамонд улыбнулся.

— Ладно, Клифф. Увидимся за обедом.

Он собрался проводить Нейпира, когда зазвучал сигнал вызова с центрального коммутатора кабельной связи, протянутой в ожидании решения проблемы распространения радиоволн. Капитан нажал кнопку приема, и в фокусе проекционного объема появилось трехмерное изображение рано поседевшего широкоплечего молодого человека в штатском. Гарамонд его не знал.

— Доброе утро, капитан, — с легкой одышкой поздоровался незнакомец. — Меня зовут Колберт Мейсон, я — репортер Агентства новостей Обоих Миров. К вам не обращались другие журналисты?

— Журналисты? Нет.

— Слава Богу! — радостно воскликнул Мейсон.

— Разве «Старфлайт» уже пускает сюда репортеров?

— Пока нет, — Мейсон неуверенно усмехнулся. — Кроме того, я — эмигрант. Мы приехали с женой надолго, и, насколько мне известно, я не единственный репортер, поступивший подобным образом. Мне просто повезло, нас высадили раньше всех. Впрочем, о везении можно будет говорить, когда вы согласитесь на интервью.

— Раньше вам приходилось покидать Землю?

— Нет, сэр. Но ради такого случая я облетел бы всю Галактику.

Лесть была очевидной, хотя молодой журналист производил впечатление искреннего человека.

— На какую тему желаете беседовать?

Мейсон смущенно развел руками.

— Знаете, на Земле вас считают самым знаменитым человеком всех времен. Вы не отвечали на тахиограммы, иначе любая газета с радостью напечатала бы ваше интервью. О чем? О чем угодно.

— Вы сказали: тахиограммы? Я их не получал. Подождите-ка минуту. — Капитан отключил звук и повернулся к Нейпиру. — Элизабет?

Клифф утвердительно кивнул и с тревогой посмотрел на него.

— Больше некому. Она не разделяет твоих взглядов на Орбитсвиль. Честно говоря, я удивлен, как малому удалось прорваться к тебе. Или он чертовски пронырлив, или исключительно удачлив.

— Ладно, будем считать его счастливчиком. — Гарамонд снова включил звуковой канал. — Мейсон, я хочу поделиться с вами одной историей. Вы готовы записать ее слово в слово?

— Разумеется.

— Отлично. Тогда приходите прямо ко мне.

— Невозможно, сэр. Мне кажется, за мной уже следят, и времени у нас совсем немного.

— Хорошо, тогда сообщите в свое агентство, что Орбитсвиль, на мой взгляд…

— Орбитсвиль?

— Это местное название Линдстромленда… — Гарамонд осекся. Изображение репортера вдруг рассыпалось на разноцветные осколки, которые, покружившись в воздухе, быстро растаяли. Капитан подождал минуту в надежде, что оно вновь установится, но связь прервалась.

— Так я и знал. Слишком уж гладко все началось, — заметил Нейпир. — Кто-то ставит тебе палки в колеса.

— Несомненно. Как ты думаешь, откуда он говорил?

— Из какой-нибудь портовой лавки, больше неоткуда. Видеофонов у нас, сам знаешь, раз-два и обчелся.