XXXII. Торжественный договор

В тот день, когда английский фрегат покинул гавань Сан-Франциско, Рафаэль Рокас сидел в своей хижине и вел беседу с тремя людьми, по виду сильно отличавшимися от него. На нем была парусиновая куртка, толстые сапоги и шапка из тюленьей кожи. На его собеседниках - тонкого сукна плащи, штаны и бархатные куртки с позументами и блестящими пуговицами. Тем не менее, во время разговора этот полурыбак-полуконтрабандист держал себя с большим достоинством. Гостями были Кальдерон, Лара и дон Мануэль Диас, известный своими боевыми петухами. Они сняли плащи и уселись вокруг единственного в хижине столика.

- Хотите ли вы разбогатеть, господа? - начал Лара.

Ему ответили с хохотом:

- Черт возьми, конечно, хотим!

- А что, по-вашему, называется богатством? - полюбопытствовал Диас.

- Тысяч шестьдесят долларов, - ответил креол.

- Имей я столько, - сказал Рокас, - я бы тотчас распрощался с тюленьей ловлей.

- А я перестал бы смотреть на петушиные бои как на средство к существованию, - сказал Диас. - Так, для забавы, пожалуй. Я сделался бы помещиком и скотоводом, не хуже приятеля Кальдерона, которому его стада приносят такой большой доход.

Все опять засмеялись. Они знали, что у Кальдерона уже давным-давно нет ничего.

- Каждому из вас, - сказал Лара, - я обещаю упомянутую сумму, если вы согласитесь принять участие в одном маленьком предприятии.

- Я готов на все за шестьдесят тысяч долларов, - объявил Диас.

Ловец тюленей просто кивает головой. Он знает все до мельчайших подробностей, так как является инициатором всего дела.

- В чем же дело, дон Франциско? - спрашивает дон Диас. - Может быть, вы открыли золотую жилу?

- Именно золотую жилу. Настоящий клад, причем золото уже в готовом виде и уложено так, что можно перевезти его, куда угодно.

- Это приятно слышать, - отозвался дон Диас.

- Еще бы! - поддержал Рокас, притворяясь удивленным.

- Да, так приятно, - добавил Диас, - что возникают сомнения.

- Тут нет ничего преувеличенного. К золоту надо только подойти, чтобы его взять.

- Так вот оно, в чем дело, - недоверчиво сказал Диас.

- А что вы думали? Не вообразили ли вы, что можно взять шестьдесят тысяч, и руки не протянув?

- О! Я согласен протянуть обе: одну с ножом, другую с пистолетом.

- Едва ли это будет нужно, если дело повести толково. Главное, согласны ли вы?

- Согласен, - сказал Диас.

- Я тоже не отказываюсь, - поддержал Кальдерон.

- Отлично! - воскликнул Лара. - Готовы ли вы связать себя договором?

- Согласны.

- Тогда нужно произнести клятву. На случай измены последняя будет еще и клятвопреступлением.

Все безмолвно выразили согласие.

- Встаньте, - скомандовал глава заговора, - клятву следует произносить стоя.

Все четверо поднялись. Лара вынул свой кинжал и бросил на стол. Все остальные сделали то же. Лара сложил кинжалы крестообразно и твердым, торжественным голосом произнес следующие слова, между тем как остальные повторяли их за ним:

- Клянемся: не изменять друг другу в деле, которое мы сегодня соглашаемся исполнить общими силами, защищать друг друга, если понадобится, жертвуя собственной жизнью, хранить наши поступки в тайне, а того, кто выдаст, настигнуть, куда бы он ни бежал, и отомстить, убив его. Изменник да будет проклят навеки.

XXXIII. Клад

Чтобы закрепить договор, распили бутылку водки. Затем каждый вложил свой кинжал в ножны и сел, ожидая объяснения от Лары. Тот не заставил себя ждать.

- Дело самое обыкновенное. Просто - кража со взломом. В помещичьем доме лежат триста тысяч долларов золотом. Сторожат их владелец и слуги-индейцы, человек шесть.

Это было новостью лишь для Диаса и Кальдерона. Рокас не в первый раз обделывал дела с игроком. Но, как всегда, он предоставил Ларе роль инициатора.

- По-моему, - сказал Диас, - чем скорее мы приступим к делу, тем лучше.

- Это верно, - согласился Лара, - но не мешает быть осторожными. Двое из нас подвергаются большой опасности, если покажутся в городе или высунут нос из-под гостеприимной кровли Рокаса. Говорил ли вам Рафаэль Диас о том, что произошло прошлой ночью?

- Я решил, что ему не мешает все знать, - сказал Диас.

- Разумеется, - согласился Лара, - так я только прибавлю, что пока английский фрегат в гавани, наше пребывание в Сан-Франциско небезопасно. Тот, кто сорвал банк, богат и может поставить всю полицию на ноги, так что, пока фрегат не уйдет...

- Он ушел, - оборвал Рокас.

- Вы почем знаете?

- Я видел. Благодаря этой штучке, - он указал на подзорную трубу на стене. - Когда, с час назад, я всходил на гору, английский фрегат огибал Фаррелонские острова.

Этому известию обрадовались все, особенно Кальдерон, которому теперь не надо было драться.

- Удивительно, - сказал Лара, - мне говорили, что фрегат уйдет только тогда, когда на смену ему придет другой.

- Он и пришел, - отвечал Рокас. - Вчера, на закате, он шел мимо этого берега и теперь уж должен быть в гавани.

- Тогда нельзя терять ни минуты, - сказал Лара. - Приступать к делу сегодня уже поздно. Но на завтра незачем откладывать; только бы ночь была темная. Я хотел было прихватить своего помощника с "Эльдорадо", Хуана Лопеса, но потом передумал. Последнее время он не внушает мне доверия. Да и в деле такого рода чем меньше участников, тем крупнее куш. Четырем достанется больше, чем пяти.

- Безусловно! - воскликнул Диас. - Значит, завтра ночью принимаемся за дело.

- Если ночь будет темная; иначе придется отложить до следующей.

- Завтра луны не будет, - сказал контрабандист. - Непременно поднимется туман. Это всегда так в это время года. И завтра ночь будет такая же, как все эти дни: туман - хоть глаз выколи.

- Тогда, Рокас, мы обстряпаем дело и будем здесь до рассвета. За этим столом будут сидеть не бедняки, как сейчас, а перед каждым будет груда золота в шестьдесят тысяч долларов.

После этого заговорщики принялись готовить костюмы для переодевания, необходимые для их предприятия.

XXXIV. Отоприте дверь!

Туман поднялся с моря и окутал своим покровом Сан-Франциско. В его темных складках потонул и дом дона Грегорио Монтихо. В окнах не видно света, за стенами не слышно ни звука, кругом все погружено в безмолвие.