Грегорио Монтихо, - испанец, прибывший лет десять тому назад в Мексику, а оттуда переселившийся в Калифорнию. Начинал он скотоводом, как большинство калифорнийцев. В его стадах насчитывалось более тысячи голов рогатого скота, а лошадей было в десять раз больше.

Дом испанца одноэтажный, с плоской крышей. Внутренний двор отделен от большой дороги каменной оградой с воротами, за которыми тянется аллея, усыпанная белыми морскими раковинами и обсаженная вечнозелеными кустами шиповника, лаврами и персиковыми деревьями.

Судя по роскоши дома и количеству земли, Монтихо в Новом Свете сделался богачом. Но и из Старого Света он приехал с деньгами, не как нищий искатель приключений, а как бискайский дворянин древнего рода.

С ним приехали жена и восьмилетняя дочь. Надгробная плита на старом мексиканском кладбище хранит память о жене, после смерти которой Монтихо взял к себе внучку. Теперь обе, и дочь, и внучка, взрослые, и в них-то и влюбились Кадвалладер и Крожер. Несмотря на то, что обе дамы родственницы и почти ровесницы, они так мало походят одна на другую, что, кто их не знает, никогда не поверит этому.

У Кармен белокурые волосы и серовато-голубые глаза. Она довольно высокого роста, стройная, пышная красавица. Описанию ее внешности можно посвятить целую главу и все-таки не сказать всего. Довольно того, что множество мужчин в Сан-Франциско за одну ее улыбку готовы идти на край света.

Глаза Иньесы Альварес черны, как уголь, лицо смугло. Она жгучая брюнетка. Отец ее родился в Кадисе. Будучи испанским офицером и стоя с полком в Бискайе, он увидел старшую дочь Грегорио Монтихо, попросил ее руки и увез ее в Андалусию. Теперь они уже умерли, оставив наследницей богатого имения свою единственную дочь Иньесу. Девушки воспитываются как сестры и очень дружат.

XI. Взаимные признания

Обе девушки оделись для верховой езды. На дворе стоят оседланные лошади. Две из них предназначены для дам, а две, на чьих спинах большие и жесткие седла, для мужчин.

Из дома виден весь Сан-Франциско и суда в гавани. Взоры девиц прикованы к военному кораблю. На мгновение Иньеса отрывается от него и говорит:

- Правда ли, что мы возвращаемся в Испанию?

- К моему искреннему сожалению, это правда, - ответила Кармен.

- Почему к сожалению?

- По множеству причин.

- Скажи хоть одну.

- Я бы могла назвать двадцать.

- Довольно одной, но основательной. Говори же!

- Во-первых, я люблю Калифорнию за ее чудесный климат, за ее ясное, голубое небо.

- Оно не яснее и не синее, чем в Испании!

- С Калифорнией в этом отношении не может сравниться ни Испания, ни Италия. Моря этих стран тоже уступают нашему. Взгляни-ка на это море!

- Если бы я взглянула твоими глазами, я согласилась бы. Но я не вижу ничего, достойного восхищения.

- А этот корабль? Сознайся, он стоит того, чтобы им любоваться?

- Корабль и залив - это не одно целое! - воскликнула Иньеса.

- Ну и что? Он стоит в заливе. И на этом корабле тот, кто каждую минуту думает о некой девице по имени Иньеса Альварес.

- То же самое можно было бы сказать и о бискайке по имени Кармен Монтихо.

- Что ж! Я не отрицаю. На том же корабле есть человек, который для меня слишком много значит. Скажу больше: я люблю его. Да, я не делаю из этого тайны. Но ведь и ты не станешь отрицать, что тебя пленил молодой англичанин с глазами цвета морской волны и соломенными волосами.

- Его волосы гораздо красивее, чем у другого английского офицера, который завоевал твое сердце, тетушка.

- Никакого сравнения! Вот прядь темных волос.

- А вот, - воскликнула Иньеса, - другая! Посмотри, точно золото!

- Как! Значит, ты тоже дала свой локон в обмен?

- А ты?

- Не буду скрывать от тебя, Иньеса, дала. Ответь честно, и ты тоже?

- Я тоже.

- А сердце ты тоже отдала? Отвечай правду, племянница!

- Спроси у своего сердца, тетя.

- Значит, мы понимаем друг друга. Теперь поговорим об отъезде. Ты хочешь уехать из Калифорнии?

- Очень! Я удивляюсь, почему ты не радуешься. Нет страны лучше Испании и города красивее Кадиса.

- А для меня нет страны лучше Калифорнии и города красивее Сан-Франциско. Но отец решил ехать. И дом этот и земля уже проданы и не принадлежат нам. Мы скоро отправимся в Панаму, переедем перешеек, Атлантический океан, переедем в Старый Свет и должны будем вести европейскую, чопорную жизнь, от которой можно умереть со скуки. Твой Кадис убьет меня.

- Но ведь ты не можешь быть счастлива здесь, Кармен? Нельзя спокойно ездить по улицам, они переполнены грубыми людьми в красных рубашках. Это англосаксы, как они называют себя.

- Это ты что-то имеешь против англосаксов? А локон волос, спрятанный в медальоне, который ты носишь на груди?..

- Но ведь это совсем другое дело. Он не саксонец, а кельт, то же что и вы, бискайцы. Его нельзя причислить к этому сброду. Кадвалладер - дворянин.

- Я все-таки думаю, что ты неправа, называя людей в красных рубашках сбродом. Внешне они грубы, но сердца у них благородные. Между ними тоже есть дворяне, и ведут они себя, как и подобает дворянам. Никогда ни один из них не оскорбил меня. И отец несправедлив к ним. Я горячо люблю Калифорнию и расстаюсь с ней с грустью. Здесь, на берегах Южного океана, Иньеса, еще существуют обычаи и нравы, сохранившиеся от странствующих рыцарей, что-то напоминающее старину.

- Кстати, о странствующих рыцарях. Двое, вон, кажется, едут сюда. Ты можешь вообразить, что стоишь на башне старого замка и посылаешь им привет.

Кармен не ответила. Глаза ее затуманились, когда взор упал на двух показавшихся вдали всадников.

- Это настоящие калифорнийские рыцари, - с усмешкой сказала Иньеса.

- Настоящие калифорнийские мошенники, - с грустью отозвалась Кармен.

XII. Два калифорнийских кабальеро

Всадники ехали по дороге вдоль берега. Они были великолепны в своих костюмах. Широкие штаны, отделанные золотым сутажом с пуговицами по швам, сапоги со шпорами, похожими на звезды, богато вышитые плисовые курточки, опоясанные шарфами с золотой бахромой, широкополые шляпы - вот что составляло их наряд. У каждого на плечах был роскошный плащ. На одном - пунцовый, на другом - голубой. На спинах лошадей красовались седла из тисненой кожи, вышитые чепраки, уздечки с кистями.