– Доктор, я не хуже вас осознаю некоторые несоответствия в моем личном поведении. Всплески эмоций вызывают у меня отвращение. Но даже само чувство отвращения находится в прямом противоречии с моей обычной нормой поведения. Но, со всей честностью, должен вам сказать, что ваше собственное поведение еще меньше отвечает критериям нормы.

– Мое? – фыркнул Маккой. – Да я чувствую себя прекрасно. Уж со мной-то все в порядке. Все дело в машинах. Я наконец-то вырвался из-под их тирании. Хочу простой жизни…

– Вы лишь подтверждаете то, что я хочу сказать, доктор. Вы никогда не были слугой машины, а были ее повелителем. Но вами овладела патологическая ненависть и недоверие к машинам. Этот аспект вашей личности особенно ярко высветился лишь после того, как мы вышли на орбиту вокруг Алната-2. То есть, одновременно со всем экипажем «Энтерпрайза».

– Может быть, вы готовы указать мне на причину, Спок? Если так, то я обязан знать ее, – вмешался Кирк. – Я из кожи лезу вон, рву волосы у себя на голове… Все это только для того, чтобы достичь стопроцентной боеготовности корабля.

– Я в курсе предпринимаемых вами усилий, капитан. Так вот, никаких доказательств существования излучений или силовых полей, исходящих от планеты, мне обнаружить не удалось. Компьютерные наблюдения продолжаются, но, по всей видимости, от них мало будет проку.

– Что вы говорите, Спок? Эта планета сводит с ума, а вы не знаете почему? – Кирк с размаху обрушил свой кулак на стол. Информация! Ему нужна информация, а каждая попытка узнать что-нибудь заканчивается провалом. Спасовал даже его всезнающий старший помощник.

– Мне нечего сообщить вам по этому вопросу, капитан. Доктор Маккой прервал меня в самом начале рапорта и не дал мне сказать, что меня постиг эмоциональный кризис. В целях восстановления равновесия я провел сеанс медитации. Во время него мне удалось увидеть крошечную яркую точку в пространстве.

– Вы видели ее? – спросил капитан. – Вы так говорите, словно увидели эту точку не глазами, а чем-то другим.

– Вы правы, командир. Я узрел ее своим внутренним зрением, силой своего разума. Возможно, что у вас имеются и другие термины для обозначения этого процесса.

– Я обычно именую все это метафизическим бредом, – презрительно фыркнул Маккой.

– У вулканцев гораздо больше извилин в головном мозге, чем у людей, доктор, и это наделяет нас силой разума, которая именно из-за этих физиологических особенностей не может быть присуща вам, людям. Я узрел, воспринял это пятнышко ослепительного света внутри своего сознания.

Сказав это, Спок погрузился в молчание, которое было необходимо ему для восстановления несколько поколебленного внутреннего равновесия. На глазах у Кирка дисциплина разума подчинила себе чувства. И сделала это вполне успешно.

– Это встревожило вас? – спросил капитан, нарушив паузу.

– Да, встревожило и… привлекло. Не могу точно передать это словами. Я почувствовал вдруг, что мои самые затаенные мысли и мечты могут сбыться, если мне удастся установить мысленный контакт с этой световой точкой. Сила моего разума попыталась прикоснуться к ней, но в самый последний момент прилив эмоций спугнул точку, и она исчезла совсем.

– Была ли эта световая точка живым организмом?

Спок покачал головой, и на его лице появилось печальное выражение.

– Не могу сказать… Сомневаюсь в этом, хотя некоторые признаки говорили в пользу этого предположения. Если бы только с моей стороны не последовало эмоциональной реакции…

– Похожей на ту, что мы наблюдали только что с Маккоем, – резко отозвался Кирк. – Опишите подробно это пятнышко света. Не может ли оно быть особой формой жизни, заключающей в себе чистую энергию, которую нам так и не удалось обнаружить на планете? Не является ли оно причиной странного поведения экипажей?

– Нет, сэр. У меня возникло ощущение, что пятно зародилось внутри моего мозга, а не явилось извне. Причину нужно искать внутри меня.

– Вы уверены, что это не изобретение клингонов, предназначенное для проникновения в разумы других людей и подчинения их воли? – продолжал допытываться Кирк. – Мы ведь до сих пор не имеем ни малейшего понятия о том, что они сделали с экипажем «Ти-Пау». Возможно, они фокусируют какой-то мысленный образ, проецируя его в наше сознание с целью нарушения нормальной умственной деятельности?

– Нелогично. Калан столкнулся с еще более серьезными дисциплинарными проблемами на борту «Террора». Если контролирующее деятельность человеческого мозга оружие и существует, то управляют им не клингоны. Ведь против них оно используется в еще большей степени, чем против нас.

– А откуда нам известно, что Калан и в самом деле испытывает какие-то проблемы? Его депеша вполне может оказаться ловкой дезинформацией. Возможно, ни один мятежник не был казнен, не говоря уже о собственной дочери. Поведение лейтенанта Кислата и реакция Калана могут быть хорошо разыгранным спектаклем, чтобы пустить нам пыль в глаза.

– Если это так, то они – самые искусные актеры на всем свете, Джим, – возразил Маккой. – Ведь ты сам постоянно твердишь о превосходстве «Террора»? Если бы они открыли огонь, то через несколько минут от нас ничего бы не осталось, кроме космической пыли. У них был шанс напасть и уничтожить андорианцев. Но они не воспользовались им. Почему?

– Черт побери! – взорвался Кирк. – Чем дольше это тянется, тем все больше запутывается. Что делают клингоны на Алнате? Какое оружие убило вулканцев? Что здесь творится? Что? Что?!

– Хороший вопрос, капитан, – торжественно заявил Спок.

Кирк повернулся к нему и, охваченный внезапной яростью, сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Ему потребовалось невероятное усилие воли, чтобы не ударить своего помощника.

– Мичман Чехов, – прозвучал голос Ухуры. – Идет перехват еще одной передачи с корабля клингонов.

– Расшифруйте депешу! – приказал мичман, который нес вахту, сидя в капитанском кресле за командным пультом и медленно поворачивался из стороны в сторону, обозревая рубку. Все спокойно трудились на своих местах. Грудь Чехова распирало от гордости. Только подумать, ему удалось заставить этих людей работать на пределе возможностей! Попытки же капитана Кирка потерпели крах! Непомерное честолюбие разгоралось в сердце юного мичмана. Отличная служебная характеристика – и ему досрочно присвоят звание лейтенанта.

Не будет больше мичмана Чехова… Лейтенант Чехов… Звучит гораздо приятнее… Но зачем останавливаться на этом? Капитан-лейтенант Чехов… Капитан третьего ранга Чехов!

Он будет безупречно нести службу, действовать решительно и примет на себя ответственность за безопасность «Энтерпрайза» и Федерации.

– Клингоны применили видоизмененный шифр, мичман, – сказала начальник службы связи. – Компьютер уже задействован. Расшифровка займет несколько минут.

– Отлично!

Он с важным видом развалился в кресле и уставился на экран большого монитора. Корабль клингонов висел над горизонтом яркой и зловещей точкой. Достаточно было одной команды на его борту, чтобы «Энтерпрайз» подвергся массированной атаке. Атаке, которую более слабому крейсеру не выдержать. Этого не должно произойти. Он, мичман Чехов, должен быть первым, кто откроет, что таится в замыслах клингонов – предательство, смерть или – мир.

Насчет последнего он не обольщался. Клингоны просто органически не были способны желать мира. Их отличала воинственность, жажда добычи, хладнокровие и жестокость. Иметь дело с ними было все равно, что играть в русскую рулетку с помощью ручного фазера.

«Убей! Или убьют тебя.» Этот лозунг был единственным кредо, которое исповедовали клингоны. Чехова не застанут врасплох на боевом дежурстве в тот момент, когда он командует «Энтерпрайзом». От него, в конечном счете, зависело решение о превентивной атаке. Все старшие офицеры были заняты другими делами. Капитан искал разгадку смерти вулканцев, Спок рылся в развалинах цивилизации на Алнате-2, пытаясь найти ответы на те же вопросы. Капитан-лейтенант Скотт не признавал никого и ничего, кроме своих двигателей, а Зулу уже отстоял свою вахту и теперь отдыхал. Командование кораблем находилось в руках Павла Чехова.