— Да, — усердно кивал головой заместитель премьера. — Да, конечно. У меня сейчас Саидходжаев. Да, да, понял, Фикрат Хамзаевич!

Положив трубку, Акмоллаев повернулся к Саидходжаеву.

— Президент просит нас приехать к нему на вторую дачу. Вы готовы?

— Кто из нас скажет, что он не готов, если просит сам президент? — ответил профессор, втайне надеясь, что, возможно, такой ответ будет приятен не только Акмоллаеву.

Час спустя, вырвавшись из душного города, государственные мужи на черном стремительном лимузине въехали в зеленый дачный поселок Зумрад. Миновали глухие железные ворота, которые открылись при их приближении, словно по волшебству.

— А я приказал снять ворота на своей даче, — сказал задумчиво заместитель премьера. — Мне кажется, что они не вяжутся с демократией.

— Напрасно, — возразил Саидходжаев. — Если их еще не сняли — отмените распоряжение. С демократией вяжется все. Она позволяет одним любить свои ворота, другим дает полное право говорить о том, что им не нравятся чужие ворота. Главное, чтобы права и тех и других охранялись.

— Вы так думаете? — спросил Акмоллаев. — В этом что-то есть.

Гости вошли в светлую гостиную президента и смущенно остановились на пороге. Увидев их, из объятий великого мужа, сидевшего на диване, быстро выскользнула красавица Ляля Браславская. Встал и президент, протянул руку вошедшим.

— Не стесняйтесь, друзья. Все естественно. Не зря у нас в народе говорят, что с красавицами беседуют руками, а со старухами через забор.

Мужчины понимающе расхохотались.

Ляля, покачивая бедрами, высоко подняв голову с художественной укладкой соломенных волос, вышла из гостиной. Мужчины проводили ее разными взглядами.

Саидходжаев взглянул вслед красавице с безразличием пресытившегося любовника. Президент в такой же мере скрыл гордость владельца, продемонстрировавшего знакомым дорогую вещь, доставшуюся по счастливому случаю. Акмоллаев же поглядел на женщину с жадностью коллекционера, который увидел заинтересовавшую его игрушку и готов тут же выложить за нее кругленькую сумму.

— Я пригласил вас, — начал президент, когда за женщиной закрылась дверь, — обсудить некоторые жизненно важные вопросы. Сейчас приедет Хамдамов, и мы поговорим. А пока прошу к столу.

Они подошли к столу, сервированному фруктами и множеством холодных закусок на любой вкус.

— Меня, Фикрат Хамзаевич, — сказал Акмоллаев, наливая в стакан гранатовый сок из хрустального кувшина, — несколько беспокоит наша пассивность. Создано прекрасное общество. Вложены немалые средства в его укрепление, но ничего ее сделано для популяризации. Вы помните, как в Штатах говорят? «Что хорошо для фирмы „Дженерал электрик“, то хорошо для Америки». Нечто подобное должны говорить и о «Бадаме». Между тем, сами по себе такие выражения не возникают. Их надо придумывать и повторять. Теперь представьте, какое мнение может сложиться о «Бадаме» в народе, если пресса накормит его тем, что подкинет Иргашев?

Президент озабоченно нахмурился, посмотрел на Саидходжаева, который молча отщипывал и жевал крупные янтарные виноградины.

— У вас светлая голова, Ахтар Биктемирович. Что вы на это скажете?

— Что я скажу? То же, что говорю всегда. Нам не хватает размаха и умения тратить деньги. Некоторые наши члены руководства уверены, что большие дела делаются без больших затрат. Это ошибка советского обывателя. Только государство можно доить, не тратясь на приобретение доильной техники. И в рекламе такая деятельность не нуждалась. Приватизированная экономика, которую мы создаем, не должна жалеть расходов.

— Это, как говорят, деструктивная критика, — повторил заместитель премьера свое излюбленное выражение. — А мы ждем от вас конструктивных предложений.

— Надо организовать Совет попечителей «Бадама». Подобрать туда людей со звонкими фамилиями. Например, академика Лихачева. Бывшего министра иностранных дел Союза. Эстрадную актрисочку. Важно, чтобы фамилии звучали предельно демократично.

— Какую роль вы отводите Совету? — спросил президент озабоченно. Как давно заметил Саидходжаев, именно этот тон лучше всего удавался великому Мужу.

— Никакой, Фикрат Хамзаевич. Это будет как реклама: «Пейте советское шампанское — лучшее в мире!» Шампанского нет, но все знают — оно лучшее в мире.

Все трое дружно расхохотались.

— Затем, — продолжал Саидходжаев, — надо сделать подарок первой леди… Раисе ханум Горбачевой…

Он многозначительно ткнул указательным пальцем вверх.

— Вы считаете, она возьмет? — Акмоллаев скривил губы в ехидной улыбке.

— После всего, что об этой замечательной традиции сказано прессой?

— В одиннадцатой суре Корана пророком высказана мудрая мысль: «Аллах не губит награды добродеющих». Конечно, для себя она подарка не возьмет. Но ей можно подарить право вручить подарок кому-то другому.

— Вы имеете в виду что-то конкретное или это только общее пожелание?

— В первую очередь общее. Однако, если позволит Фикрат Хамзаевич, могу высказать и некоторые конкретные соображения.

Президент довольно пожевал губами и развел руками:

— Наши отношения, профессор… Я смею надеяться… Они позволяют вам говорить здесь без всяких оглядок на авторитеты…

Саидходжаев, обозначая особое расположение к хозяину дома, благодарно склонил голову в полупоклоне.

— Насколько я знаю, Фикрат Хамзаевич, при обыске у какого-то жулика конфискован рукописный экземпляр Корана Османа. Это национальное достояние. Книгу предстоит вернуть национальной библиотеке, откуда она украдена. А вы поступите иначе — подарите ее фонду культуры и попросите передать подарок муфтию. Пусть баба попляшет перед телевидением, она это любит. Тут и прозвучит заветное слово «Бадам»!

— Удобно ли муфтию брать священную книгу из рук женщины?

— Пусть это вас не волнует. Важно, чтобы она не вздумала объяснять муфтию, что написано в Коране: «Как вы знаете, эта священная книга мусульман состоит из ста четырнадцати сур». Остальное — мелочи.

Мужчины снова искренне расхохотались.

Громко стуча каблуками, в гостиную вошел генерал Хамдамов, массивный, распаренный.

— Проходите, Умаржон, — гостеприимно предложил президент. — Угощайтесь.

Хамдамов проследовал к столу, налил себе минеральной воды и сел, тяжело отдуваясь.

— Я попросил вас собраться у меня по неотложному делу — сказал президент. — Мне звонили из Москвы. Наши друзья встревожены. До них дошли неясные слухи о некоторых трудностях, которые мы испытываем.

— Вы имеете в виду дело Иргашева? — спросил Дкмоллаев.

— Прежде всего, давайте договоримся, — озабоченно нахмурился президент.

— Такого дела не существует в природе. Есть маньяк, который одержим жаждой убийства…

Акмоллаев поспешно закивал.

— Я понял вас, Фикрат Хамзаевич. В самом деле, маньяк.

— Вы-то поняли, но ясно ли это тем, от кого зависит безопасность «Бадама»?

— Вы имеете в виду меня? — спросил генерал встревоженно.

— Почему только вас? И других тоже. Что там учудил ваш Султанбаев? Расскажите. Здесь все свои.

— Как это русские говорят? Заставь дурака богу молиться… — зло произнес Хамдамов. Чувствовалось, вопрос президента и задел и насторожил его. — Султанбаеву стало известно, что Иргашев собрался уйти в Каратас. И он бросил против него уголовников…

— По-моему, он сделал это раньше, чем Иргашев решил уйти в Каратас, — заметил президент, демонстрируя завидную осведомленность. — Ну да ладно. Только ответьте, почему он не привлек специалистов?

— Чтобы вы знали, Фикрат Хамзаевич, в милиции есть много сочувствующих Иргашеву. Они не верят в его виновность.

Президент раздраженно стукнул кулаком по столу. Стоявшая на тарелке рюмка упала и, жалобно звякнув, разбилась.

— «Бадаму» нужна собственная служба безопасности, — осторожно подсказал первый заместитель премьера. — Мы как раз об этом говорили перед отъездом к вам с Саидходжаевым, Фикрат Хамзаевич.

— Трудно организовать такую службу? — спросил президент Хамдамова. — Не зависящую от МВД?