Магний горит примерно при двух тысячах девятистах градусах по Фаренгейту. Поэтому, когда я прижал горящий конец шашки к щупальцу вокруг моего пояса, оно отдёрнулось так же быстро, как лопнувшая резиновая лента — и костюм из паучьего шелка достиг предела своей выносливости, оторвавшись от меня папиросной бумагой и оставляя после себя синяки от щипков по всему моему торсу.

Я посмотрел вниз сквозь тёмную воду и увидел кракена, распростершегося подо мной. Он был... огромен, его глаза блестели вниманием дикого существа, отражая свет сигнальной шашки, как жуткие зеркала. На секунду я завис в неподвижности, встречаясь с ним взглядом....

...ощущение тёмного, ужасного сознания внезапно невыносимо вспухло внутри моей головы.

То, что случилось потом, будет преследовать меня какое-то время. Глаза — это окна души. И чародеи, если они на мгновение встретят ваш взгляд, способны в неё заглянуть. В ледяной темноте озера Мичиган, в ослепительном, ограниченном свете ракетницы, я заглянул в душу кракена.

Взгляд в душу — серьезная штука, потому что всё, что ты там увидишь, выжигается в памяти. Оно никогда не исчезнет. Ни ужас, ни благоговение никогда не станут слабее. Если ты увидишь что-то достаточно плохое, такое как Наагло...

...что-то достаточно плохое, это может сделать ужасные вещи с твоей головой. Я даже не знаю, что именно я увидел той ночью. Размытые образы, чуждые, странные и в какой-то степени тошнотворные. Я почувствовал, как мои конечности распластавшись дрейфуют в воде. Чувствовал, как другие существа, подобные мне, извиваются в непристойных объятиях на дне океана, среди сломанных колонн и древних статуй созданий, которые неким образом, казалось, были способны изгибаться в более чем трёх измерениях. В моих мыслях вспыхнуло ощущение, настолько чуждое человеческому опыту, что с тем же успехом это могло быть чистой агонией.

Я услышал собственный крик, почувствовал, как пузыри воздуха хлынули мне по лицу. Но тут дело в чем...

Когда чародей смотрит в твою душу, ты тоже смотришь в его. Ты видишь его так же, как он видит тебя — с абсолютною ясностью. Этот взгляд пробивает завесы и обманы, позволяя увидеть мир таким, каков он есть на самом деле. Кракен уставился в ответ на меня и его бородавчатая шкура стала пульсировать трепещущими цветными полосками, искажаясь и покрываясь колючками, его щупальца начали беспорядочно сворачиваться и обвиваться друг о друга.

Я оторвал взгляд от этой штуки. Мой мозг кричал, протестуя, но где-то глубоко внутри, та инстинктивная часть меня, которая почти наслаждалась преимуществами Зимней Мантии, поняла кое-что важное. То, что кракен увидел, когда заглянул в меня в это мгновение, повергло его в ужас. И что-то резко изменилось во мне, как будто внутри щелкнуло переключателем.

НЕ‑кальмар, кракен был напуган.

Я был всё ещё ошеломлен зрелищем того, что я увидел в его душе, как и кальмар. У него не было шанса заметить появление Лары.

Она ударила его сзади и снизу, рассекая воду, как будто на ней был реактивный ранец. Она вонзила острие кукри моего брата в бородавчатую плоть его головы, а затем использовала ужасно острое лезвие на его изогнутом внутреннем крае, чтобы вскрыть его плоть.

Адские колокола. Она намеревалась вырезать ему мозг.

Кракен резко дёрнулся и изогнулся, его кожа покрылась рябью цветов и текстур, когда он повернулся к ней, выбросив щупальца. Он схватил её за бедра и стал швырять взад и вперед в воде, отрывая от ножа её руки и стремясь сломать её шею чистой силой этих резких рывков.

Нож все ещё торчал у него из затылка. Или из туловища. Я не уверен, что это было — вся эта штука состояла из сплошных бородавок, щупалец и злобного кусачего клюва. Так что я двинулся вниз, не обращая внимания на жжение в легких. Лара не успела много разрезать, когда тварь её сцапала, может быть, дюймов двенадцать или пятнадцать.

Но этой дыры было более, чем достаточно для магниевой шашки.

Я воткнул её в дряблый череп кракена по самый локоть. Он просто взбесился.

Что-то ударило меня, отбросив на три-четыре фута назад, и если бы во мне всё ещё оставался какой-нибудь воздух, его бы вышибло на фиг. Я смутно видел, как Лара боролась, опутанная щупальцами, пока её кожа не засияла, как мрамор, и она не схватила одно из щупалец обеими руками и просто разорвала его пополам.

Кровь окрасила воду в облако размером с плавательный бассейн.

И сквозь это облако внезапно возникли худые, гибкие фигуры, вселяя страх в основание моего мозга. И никакое взросление никогда не смогло бы стереть его полностью.

Акулы.

Бычьи акулы, тупоносые и с этим стеклянным, полным тихой безнадёжности взглядом. Должно быть около дюжины бычьих акул вынырнуло из мутной воды и самая мелкая была двенадцати футов длиною, не меньше.

Да ладно. Это даже нечестно.

Кое-кто, я напомнил себе, и я не уверен, кто именно, только что говорил Мёрфи, что когда войска Этниу придут, им будет плевать на честную битву.

Кракен в агонии бился в воде.

И акулы бросились на чудовище.

И, чёрт возьми, это быстро стало грязным. Хвосты молотили. Зубы сверкали. Глаза закатывались до белков. Самые древние супер хищники земли сражались с чудовищем из кошмаров безумца. Результат выглядел убийственным и свирепым, и прекрасным.

Глаза Лары расширились, когда прямо на неё из темноты вынырнули ещё две пятнадцатифутовые акулы, а между ними, схватившись за грудной плавник каждой, появилась Зимняя Леди, заместитель Королевы Воздуха и Тьмы ‑ моя подруга Молли Карпентер. Молли весь вечер была занята обязанностями Зимней Леди, но она всё ещё нашла время, чтобы обеспечить меня коварной магией для поддержки в истинных традициях Фейри. Должно быть, она велела маленькому народцу караулить вдоль берега, ожидая моего возвращения с острова.

На Молли был один из тех гидрокостюмов для серфинга, с узорами из полос и колец темно-фиолетового и бледно-зеленого цвета, как у очень ядовитой морской змеи. Её рот растянулся в сумасшедшей улыбке-оскале. Её волосы, сияющие серебром в странном подводном освещении, развевались вокруг её головы, как потусторонняя аура.

Она и акулы атаковали кракена. У неё был нож и она тут же бросилась на помощь Ларе. Но кракен был далёк от поражения. Он разинул челюсти и его клюв сомкнулся вокруг одной из мелких акул, как огромные ножницы. Один укус и рывок, и он аккуратно разрезал её пополам.

Сверху послышался всплеск и появилась Фрейдис. Её худощавое тело рассекало воду почти с той же грацией, что и у Лары. Плавно работая ногами, она нырнула к ножу в затылке у кракена. Щупальца с угрозой повернулись к ней, но Зимняя Леди щелкнула пальцами и полдюжины бычьих акул рванули в атаку, челюсти принялись вгрызаться и разрывать.

Фрейдис дотянулась до ножа, схватила его одной рукой, вырвала чеку из чёртовой гранаты, которую держала в руке, и засунула её в ту же дыру, куда я воткнул сигнальную шашку. Я мог видеть очертания её пальцев и руки сквозь плоть существа благодаря подсветке всё ещё горящего магния.

Я начал грести к поверхности так быстро, как только мог. Я беспокоился не о шрапнели от гранаты, но всё же вода — это жидкость с высокой плотностью.

Взрывная волна распространится через неё великолепно, причинив гораздо больше урона, чем тот же взрыв на открытом воздухе. Если кто-то окажется слишком близко к эпицентру, у него сварятся лёгкие, и у меня не было способа точно узнать, как далеко распространиться сила этого взрыва.

Фрейдис пренебрежительно оттолкнулась ногами от кракена и догнала меня за позорно короткий промежуток времени. Я оглянулся и увидел, как Молли, схватившись за спинной плавник самой большой бычьей акулы, торопится прочь от раненого чудовища. Лара, одетая теперь лишь в обрывки нижнего белья, держалась за лодыжки Молли. Её бледная кожа была покрыта порезами и круглыми следами от присосок, из которых сочились тонкие струйки слишком бледной крови. Все мы улепётывали, как последние бойцы в конце Звёздных войн.

Граната взорвалась позади нас, обёрнутая плотью кракена, и, вероятно, четверть его головы превратилась в облако мелкой наживки. Его кожа внезапно поблекла, а удары щупалец прекратились, сменившись дикими судорогами. Оставляя за собой облако крови и мяса, чудовище стало тонуть, опускаясь на холодное дно озера.

Я вырвался на поверхность, хватая ртом воздух и кашляя. Моя голова чувствовала себя решительно странно после этого заглядывания в души, пьяной в худшем из смыслов. Но, Боже, воздух ощущался так хорошо. Дышать было так здорово, что я просто глотал его какое-то время и только смутно осознал, мгновение спустя, что Молли и её большая акула просто торчали в воде рядом со мной.

— Клянусь, — сказала она. — Я посмотрела в другую сторону минут на пять и ты тут же влип в неприятности.

— Укуси меня, Падаван, — пробормотал я.

Улыбка, которой она меня одарила, стала намного острее.

— Акулы? Серьёзно? — спросил я её.

— Молочные зубы бычьих акул в Великих Озерах находят уже несколько десятилетий, ‑ заявила она. Она нежно провела рукой по спине хищника. — Вокруг полно этих негодников.

— Лара? — позвал я.

— Здесь, — откликнулся голос сзади меня.

Я оглянулся через плечо. Лара выглядела кошмарно. У неё не было никакой защиты от зубастых присосков на щупальцах и это было заметно. Однако её светлые глаза были спокойны и блестели, как острие меча. Фрейдис плыла рядом с ней, помогая ей держать голову над поверхностью.

Я несколько раз ударил ногами под водой и сказал:

— Эмм... Как нам вернуться на лодку?

В ответ за борт снова упал трос, плюхнувшись в воду рядом со мной. Мёрфи появилась в сиянии химических огней и зашипела сердито:

— Господи Иисусе, народ, приглушите свои голоса. Если у кого-то на берегу есть прибор ночного видения и они вас услышат, вас поснимают, как консервные банки с забора.