— Тогда скажи, что я могу сделать?! Как тебе помочь? — послушался непривычно сдавленный голос Миртана. — Мне невыносимо видеть тебя такой.

Я подняла глаза. На него, и правда, было жалко смотреть. На бледном лице застыло болезненное выражение, черные глаза светились беспокойством.

Но, чем он мог помочь? Разбитое сердце не наполнить. Там, где раньше был Огонек, осталась только горечь. Но, быть может, я могу хотя бы попробовать избавиться от одиночества?

— Просто… будь рядом, — попросила я, опустив глаза, — Не впереди, принимая удар на себя, и не позади, пытаясь мной управлять. А рядом. Понимаешь?

— Да, — его голос прозвучал еще тише. — Я обещаю, Йена.

— Спасибо, — улыбнулась я сквозь слезы и, покачиваясь, встала на ноги. — Но будь осторожен, Мир, все, кто достаточно долго находился рядом со мной — плохо кончили.

— Боюсь, что я уже давно плохо кончил, так что бояться мне ровным счетом нечего. Разве что ты покалечишь меня, швырнув чем-нибудь тяжелым. Мелкие-то вещи у тебя, кажется, закончились, — усмехнулся он в ответ, махнув рукой в сторону разгромленной комнаты. И мне вдруг показалось, что в этой улыбке промелькнуло что-то светлое. Что-то, чего я не замечала раньше. Даже черные глаза утратили свой холод и колючки и будто потеплели.

А вместе с ними тепло разлилось и на мою искалеченную душу. Конечно, нанесенная сегодня рана будет еще долго кровоточить, напоминая о себе тупой, ноющей болью. Но, только что Миртан одним своим присутствием и добрыми словами смог положить начало ее заживлению. И однажды, когда на душе останется лишь холодный, безобразный шрам, возможно, я смогу отблагодарить его.

Я устало подошла, уселась рядом, опустила голову на затянутое в черный атлас плечо и закрыла глаза, позволив себе расслабиться. А уже через минуту стояла на мягкой травке у хижины в Гипносе.

Мимо небольшого деревянного домика весело бежал ручей, ветер нежно игрался листвой и травами, пели птицы. Не решаясь войти внутрь, я стояла босиком на мягком зеленом ковре, наблюдая за плывущими в небе облаками.

Впервые это место казалось таким чужим! Не знаю, возможно, зайди я в дом, ощущение уюта и тепла вернулись бы. Да вот только входить я боялась. Огонька там не было. А без него, какой же это дом? Нет! Этого места вообще больше не должно было существовать!

И Гипнос исполнил мое желание! В одно мгновение хижина, нависавшая над ней скала, рощица позади нее, небольшой луг и даже ручей вспыхнули алым пламенем. Я молча наблюдала, как рушилось все, что мы создали вместе с моим другом. Ведь, это он предложил пожить на пустошах, и именно там прошли самые счастливые и безмятежные годы нашей странной жизни. Наш дом горел, но я почему-то больше не ощущала горя. Возможно, его было слишком много во мне, и я просто утратила чувствительность… Кто знает?

На плечо легла чья-то прохладная ладонь. Дернувшись от неожиданности, я резко обернулась. Позади рядом с огромным белым конем стоял Арэйя, мой отец. Прекрасные миндалевидные глаза светились беспокойством, длинные светлые волосы казались седыми от покрывавшего их инея, на черном плаще сияли морозные разводы. При ближайшем рассмотрении даже конь оказался не белым, а черным, просто покрытым толстым слоем изморози.

— Что случилось, дочь? — коротко поинтересовался он.

Низкий, глубокий голос приятно зазвенел в ушах, вырвав меня из ступора.

— Ничего, просто… у меня больше нет дома, отец. — спокойно ответила я. — Мой дух-защитник погиб сегодня. А без него… без него это место пустое.

Мужчина понимающе кивнул и, отпустив коня, шагнул ко мне. Его руки были ледяными. «Эта их дорога сна, наверное, очень холодное место. Холодное и одинокое.» — подумалось мне и отчего-то очень захотелось согреть его. Я без раздумий шагнула в его объятия, спрятав голову на широкой, покрытой инеем, груди.

Отец неловко погладил меня по голове, но отстраняться не стал.

— Ты последняя из нашего рода, а значит — самая сильная, — наконец проговорил он, — Этот дом сгорел, но ты найдешь себе другой. Главное, помни кто ты!

И я почему-то ему поверила! Все верно, я найду новый дом, и пусть он будет совсем другим. Мне не нужна замена Огоньку, его невозможно заменить, как и занять место, отведенное ему в моем сердце. Мне нужно что-то совсем другое! А что… со временем я пойму.

— Спасибо, отец, — тихо проговорила я, освобождаясь из его объятий. — Из-за меня ты прервал свой путь, прости.

— Ничего, — усмехнулся он, — твоя тетя отдувается там сейчас за двоих. Мне нужно спешить, пока она не решила, что я ее бросил!

Я с улыбкой кивнула. Он одним прыжком взлетел в седло недовольно всхрапнувшего скакуна.

— Когда я вернусь сюда в следующий раз, покажешь мне свой новый дом, — весело улыбнулся он и, пришпорив коня, исчез в клубах серого тумана.

Миртан осторожно поставил поднос с завтраком на чайный столик у кушетки и окинул взглядом разгромленную комнату. Весь пол был устлан обрывками бумаг и осколками фарфоровой посуды и статуэток. На шелковой драпировке красовалось огромное чернильное пятно, на полу под ним покоилась разбитая чернильница. Дверцы шкафов были сорваны, рядом на мебели висела разбросанная одежда. Единственным оазисом, избежавшим разрушений, была кровать, на которой сейчас спокойно спала ее хозяйка. Медные волосы разметались по подушкам. Белых прядей в них больше не было. Накануне бала Йена их закрасила, чтобы не выделяться среди толпы придворных дам.

Он медленно присел на край кровати, боясь потревожить ее сон, и мягко провел пальцами по блестящим медным волнам. Произошедшее на балу заставило его по-новому посмотреть на Йену. Конечно, к этому времени он уже привык сюрпризам и новым граням в ее характере. Но на этот раз он посмотрел на нее будто впервые. Ему еще не доводилось встречать женщин с подобной силой духа и теперь он попросту боялся, что станет ей не нужен.

Нет, он, конечно, восхищался тем, как хорошо она держалась после всех пережитых ужасов. Она даже умудрилась вежливо откланяться с бала, оставив Лалу в качестве посла и телохранителя для Великого Князя. Но после того, как они сели в карету на ее лицо было больно смотреть. Бледная, как смерть, она уставилась в одну точку, погрузившись куда-то глубоко в собственное сознание. А он мог лишь наблюдать за ее горем, в полной мере ощущая собственное бессилие и пытаясь переосмыслить все, что узнал за вечер.

Лис, этот остроухий выродок, каким-то образом умудрился провести ритуал и привязать ее к себе. Она была его aine, а значит, навсегда принадлежала эльфу. Если верить книгам, разорвать такую связь могли лишь боги. Но они давно мертвы. А значит, вопреки всем надеждам Миртана, она действительно любила эльфа, и все ее поступки были абсолютно оправданы. И это раздражало еще сильнее! Он слышал, как Йена пообещала убить его при следующей встрече. Навряд ли у нее получится, зато он, Миртан, вполне мог ей в этом помочь! Мало того, ничего на свете он не желал сильнее, чем смерти этого ублюдка.

Когда карета остановилась, Йена первой выскочила наружу и торопливо скрылась в доме. Он отдал дворецкому пару распоряжений и поспешил вслед за ней в надежде отвлечь ее разговором, или может быть даже чашечкой чая. Но, к сожалению, холл был уже пуст. Еще минуту он постоял, вглядываясь в тени, и уже собрался было уходить к себе, когда из-за двери ее комнат раздался громкий стон. Подойдя поближе, он прислушался. Сначала тихие всхлипывания постепенно усиливались, и уже через минуту Йена в голос рыдала по ту сторону тяжелой, отделанной красным деревом, двери.

Первым его порывом было заскочить внутрь, обнять и утешить, но усилием воли он сдержал себя. Что он мог ей сказать? За какие-то считанные минуты весь ее мир разрушился, и сейчас она оплакивала его руины, имея на это полное право. А он… Ведь в сущности, кто как не он был виноват в навалившихся на нее бедах?! Разве он, убийца, смерть воплоти, чем-то способен утешить ее? Больше десятка человек уже никогда не вернется с этого проклятого бала лишь только потому, что он случайно прикоснулся к ним в толпе.