- Это можно понять.

- Да, но не подумайте, что я боялась ее. Она не была мне соперницей, потому что Антон не любил ее. Мне просто хотелось посмотреть, чтобы знать о нем все. Я хотела знать о нем все. И он тоже хотел, чтобы я все о нем знала. Он много рассказывал о себе. С самого детства, когда они еще жили все в одном доме. И о Кротове. Он считал его гениальным. И о войне, и о немцах. Сколько страха он пережил, хотя был совсем маленький! А потом он окончил школу с медалью, чтобы обязательно поступить в университет.

- Да, это я знаю. Скажите, Светлана, как был настроен Тихомиров в последнее время, перед защитой?

- Волновался, конечно. Это ж была необычная защита. Диссертация могла быть принята как докторская.

- Он никогда не говорил вам, что использует в своей работе неопубликованные выводы Кротова?

Светлана помедлила с ответом.

- Он говорил, что пытается развить его идеи.

- Вы виделись с ним в день защиты?

- Да, он заезжал в общежитие.

- Вы жили тогда в общежитии?

- Там мне удобнее, ближе к университету.

- Что он говорил вам?

- Сказал, что, кажется, все в порядке и сразу после защиты позвонит мне.

- Но позвонил не сразу?

- Антон говорил, что не мог дозвониться. Телефон был занят. Это часто бывает.

- А когда дозвонился, то просил вас приехать к нему?

- Я ж говорила раньше.

- Да, мы говорили об этом. И сознаюсь, Цербер подтвердил ваши слова. Вы не обижены?

- Чем?

- Тем, что я проверял вас.

Она покачала головой:

- Это же ваша работа.

- Моя работа, - повторил Мазин слова Светланы. - Но не только.

- А что же, хобби? - пошутила она.

- Хобби? - переспросил Мазин. - Этим малопонятным словом, кажется, называют всевозможные увлечения. Если, например, человек разводит кактусы.

- Или собирает наклейки с винных бутылок.

- Совершенно верно. Я занимаюсь наклейками. Вино пью на работе, а дома отпариваю этикетки. Попадаются любопытные бумажки, между прочим.

- Не понимаю вас.

- Что тут непонятного? Иногда хочется узнать больше, чем требуется по ходу дела. Вот и сейчас, хотя я в отпуске...

- В отпуске? - удивилась она.

- В отпуске. И дело закрыто.

- Но вы сказали...

- Что оно не закончено? Я не совсем точно выразился. Юридически оно прекращено, однако для меня самого остались невыясненными некоторые, возможно, несущественные детали. Вроде наклеек. Конечно, наклейка - это чепуха, собственно, по сравнению с самим содержимым бутылки. Но вот находятся люди, для которых эта бумажка неожиданно приобретает реальную ценность. Так и я. Теперь понимаете?

Светлана покачала головой:

- Что вы все-таки хотите сказать?

- Прежде всего, что вы можете не разговаривать со мной, если вам это не нравится.

Она впервые глянула с беспокойством:

- Но вам нужен этот разговор?

- Да, нужен.

- Почему?

Мазин встал со стула и подошел к окну. Внизу девушка в плаще "болонья" разговаривала в парнем. Слов не было слышно. "О чем они? Впрочем, это понятно... А понятно ли? Все можно понять? Поставить себя на место другого? Например, этой Светланы. Насколько она искренна? Чего она ждала от будущего? О чем мечтала? Она говорит, что любила... Почему бы и нет? Это очень просто и естественно в ее возрасте. А ненавидеть? Это тоже просто? В чем я могу подозревать ее?"

Он полез в карман и достал конверт с запиской, полученной в последний день следствия.

- Потому что после того, как я закрыл дело, мне прислали вот эту бумажку.

Он протянул конверт Светлане.

- После?

Она взяла его, вернее, протянула руку, но смотрела прямо в лицо Мазину, и ему пришлось вложить конверт в протянутую руку.

Светлана открыла конверт, достала бумажку и рассматривала ее долго, как бы не понимая, о чем идет речь, а может быть, обдумывая, что сказать.

Он ждал. Наконец она пожала плечами:

- Вы же следователь, вам должно быть виднее.

- Судя по записке, в тот вечер с Тихомировым произошло нечто необычное, и, возможно, это оказалось причиной или как-то повлияло на его смерть.

- Значит, все-таки...

- Пока ничего не значит, фактов нет.

Мазин забрал из ее рук конверт и записку, вложил записку в конверт и не спеша спрятал. Молча. Потом опять глянул на Светлану. Спокойствия и уверенности стало меньше. Она перебирала пальцами край юбки, не зная, видимо, что сказать, а Мазин все молчал и ждал. Он хотел услышать, что скажет она сама, без его подсказки. Это было очень важно, и он ждал.

- Что же вы... Что вы хотите от меня?

Мазин вздохнул. Пожалуй, можно было не сомневаться, что он услышит именно эти слова.

- Дело в том, что записка вызывает очень много вопросов, но прежде всего хотелось бы ответить на два. Кто такой И.? И кто мог переслать записку мне?

- Разве вы не знаете, кто ее переслал?

- Нет, - ответил Мазин и сам подивился уверенности своего голоса. Вы же видели, что на конверте нет обратного адреса.

- Да, правильно.

- Возможно, этот человек хотел помочь следствию, а может быть, ему хотелось просто навредить И.

- Почему ж он не назвал его?

- Наверно, опасался раскрыть себя такими подробностями. Кроме того, мне кажется, что с этим человеком нам приходилось встречаться в ходе следствия и он не хотел демонстрировать свой почерк.

- Но зачем вы говорите все это мне?

- Вы были очень близки с Тихомировым. Может быть, вы подскажете, кто такой И.?

- Откуда мне знать?

Это было сказано слишком быстро.

- Не торопитесь.

- Я ничем не могу помочь вам.

- Хотя и знаете по меньшей мере двух И.?

- Двух?

- Да. Инну Кротову и Игоря Рождественского.

- Но вы же их тоже знаете?

- Меньше, чем вы.

- Нет. Я их не знала и знать не хочу. Кроме вреда, они ничего не принесли ни мне, ни Антону.

- Тем более, вы должны быть заинтересованы в раскрытии истины.

Мазин шагнул на другую половину комнаты и подошел к нише в стене, задернутой белой чистой шторкой. Она была приоткрыта. В нише на подставочке, покрытой вышитым полотенцем, стояла икона без рамки. На потемневшей доске печальная женщина прижимала к себе младенца со взрослыми усталыми глазами. Под иконой лежал пучок высохших вербовых веток.

Светлана наблюдала за ним с тахты.

- Это теткино. Она, сами понимаете, женщина старая.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: