Суюл — висячий бледно-розовый цветок, и, называя меня так, они говорят, что я стеснительная. Как на Земле принято считать рыжеволосых темпераментными, так и на Таре верят, что белокожие люди — стеснительные, боязливые и немного даже бесхарактерные. И то, что вчера после одного потрясенного взгляда на толпу я опустила голову и только краснела, способствует этому впечатлению. Просто весь этот ажиотаж, шум… я растерялась.

Перестать читать комментарии о самой себе я не могу. И теперь каким-то непостижимым образом остро осознаю не то, как выгляжу сама, а как выглядят другие. Почти все мои знакомые здесь — азиаты. Из близких мне лишь про Лона и Зен можно сказать, что они европеоиды. У них только разрез глаз немного не европейский. Раньше я об этом почти не думала. Зато думаю сейчас — после всех замечаний о цвете моей кожи.

В итоге сегодня ушло слишком много времени на раздумья — то ли я расист, то ли просто злюсь, так как и правда немного стеснительная и не умею драться.

Есть что сказать

После сегодняшней смены я возвращалась в отель с одним-единственным желанием — принять душ и проспать несколько суток. А зайдя в номер, обнаружила там какого-то мужчину.

Я чертовски испугалась. Скорее потому, что устала и никого не ждала, а не из-за каких-то его действий. На самом деле он всего лишь улыбнулся и заговорил. Я же сначала замерла на мгновение, затем вышла из комнаты и в кои-то веки подала сигнал тревоги. И только тогда до меня дошли его слова: мужчина представился и сообщил, что хочет взять у меня интервью и дать таким образом возможность высказаться без контроля КОТИС.

Буквально через несколько секунд в коридоре возникли Таарел и Сефен — при оружии и с крайне грозным видом. Следом появилась Орла, затем один из зеленых костюмов, что обычно нас сопровождали, а потом еще куча народа: сотрудница безопасности отеля, другие члены нашего эскорта и большинство калрани.

В итоге мне даже стало жалко репортера. Он поднял руки, показывая, что ничего не замышляет. Сетари не стали его атаковать, лишь заслонили меня — наверное, видение боя не посчитало его угрозой. Однако зеленый костюм все равно его скрутил, бросил на пол и для надежности прижал коленом. Затем в комнату услужливо зашла охрана отеля и розовый костюм, и мне кажется, по бедному репортеру даже немного потоптались.

Таарел хотела было вывести меня из номера, но я уперлась и попросила ее подождать. А когда гам немного утих, сказала:

— Я не под давлением. Но спасибо за предложение.

Правда не уверена, что мужчина меня услышал.

Велев жутко измотанным калрани идти следом, Таарел проводила нас в большую гостиную и исчезла. Сефен и Орла были по-прежнему начеку, на случай если вдруг появятся более агрессивные репортеры. Через несколько минут Таарел вернулась и сказала, что нас переселят на другой этаж. Внимательно осмотрев всех калрани, которые хоть и казались потрясенными, бдительности не утратили (что, учитывая возраст самых младших, страшно сбивало с толку), она отвела меня в сторонку, к дивану, и спросила, тронул ли он меня, причинил ли боль. Так как мы были уже не на задании, Таарел не могла просмотреть запись моего интерфейса. Не тот уровень доступа.

— Думаю, он хотел только говорить. — Я с готовностью отправила запись с моего канала «вне миссий», которая показала, как я зашла в номер и вышла. — Сожалею о тревоге. Я удивилась и не поняла, что это просто репортер.

— Поднять тревогу — самая правильная реакция, — с отсутствующим видом возразила Таарел, просматривая запись. — Совершенно неважно, репортер он или нет. Чтобы оказаться у тебя, он должен был обойти систему безопасности и явно не самыми законными средствами.

— Переселяемся, чтобы просканировать комнаты?

— И потому что наше расположение должно оставаться тайной. Все обставят так, будто мы переехали в другое здание, но мы лишь переместимся на другой этаж.

Возбуждение от случившегося очень быстро схлынуло, и я отключилась на диване, проснувшись через несколько часов в другой комнате. Не люблю, когда меня таскают туда-сюда спящую. Или трогают мой рюкзак. Не знаю, лазил ли репортер по моим вещам, но ничего не пропало, и дневник и телефон вроде бы в порядке. Думаю, их тоже просканировали. К счастью, перед ужином не было никаких дополнительных проверок или каких-либо задержек, ибо я просто умирала с голода.

Происшествие с репортером даже побудило нескольких калрани заговорить со мной. Начала Пен Алаз, одна из двух самых взрослых калрани, моя ровесница.

— Почему ты его поблагодарила?

Алаз не очень-то дружелюбная и веселая, но и не злая. Она похожа на Дженни из моего математического класса — вундеркинд без навыков общения, с манерой задавать внезапные вопросы лишь потому, что вдруг захотелось узнать, и неважно, вежливы они или нет.

Проглотив кусок хлеба (очень странного липкого коричневого хлеба, который по вкусу напоминает затвердевший веджимайт), я ответила:

— Потому что он предложил помощь, если мне нужна. Думаю, по большей части хотел хорошую историю, но я оценить жест.

— По сути, потенциальный спаситель, — заметил Тахан Морел, второй из старших калрани.

Тахан высокого роста, с проницательными карими глазами, прямыми черными бровями и очень выразительным широким ртом. Нельзя сказать, что он враждебен, скорее саркастичен и любит бросать вызов. Что довольно освежающе на фоне того, как ко мне относятся остальные.

— И нет ничего, что тебе хотелось бы сказать миру?

Я задумалась.

— Только то, что официальная энциклопедия исковеркала слово «Австралия».

Тахан засмеялся:

— Готов поспорить, он ждал совершенно другую историю.

— Тебе и правда не на что жаловаться? — не поверила Алаз.

— Есть, конечно. Постоянно жаловаться на тренировки. Ненавижу, что не могу гулять одна. Отвратителен второй уровень мониторинга. Какой смысл говорить все это репортеру?

— Не припоминаю, чтобы кто-то фиксировал твои жалобы на тренировки, — развеселилась Таарел.

— Мара говорит, что корчить кожи — все равно что жаловаться.

К несчастью, этот разговор побудил Таарел запланировать для нас на завтрашнее утро тренировку, хотя ей пришлось потрудиться, чтобы найти подходящее помещение. Хорошо, что все больше людей хочет со мной общаться. И интересно, кто попадет в четырнадцатый отряд — Алаз или Морел?

Вся эта история с репортером вдруг заставила меня понять, что куча его коллег, скорее всего, запрашивала у КОТИС разрешение взять у меня интервью. Что самые разные люди по самым разным причинам пытались со мной связаться, а мне ничего об этом не сообщали. Не знаю даже, беспокоит меня это или нет.

Все к лучшему

Вчера после ужина на связь вышел Мейз. В основном, чтобы обсудить репортера, но также и просто поговорить обо мне и о моем вероятном будущем в ближайшие несколько лет. Он, конечно, не предрек грядущие события, но подтвердил, что черта с два я смогу куда-либо ходить без телохранителей. Я немного поныла про полное отсутствие контроля над тем, что делаю, и про то, как порой бесят все эти ограничения, пусть я и понимаю, что они для моей собственной безопасности.

К счастью, дальше разговор перешел к событиям на Муине, и я с радостью поняла, что Мейз весьма ими взбудоражен. Его немного смущает Аренрон, но отнюдь не расстраивает мысль, что лантары были даже более самонадеянными, чем все считали. Как и в случае с обнаружением Колонны, Мейз верит, что Аренрон поможет докопаться до сути проблем, вставших перед тарианцами. По его словам, лучше сначала узнать побольше и лишь потом отключать другие Колонны, поскольку на самом деле мы понятия не имеем, будет ли от этого толк. Мейз согласен с мнением Таарел, что вопрос стоит очень остро, но сейчас есть хоть какой-то шанс продвинуться, а не просто бесконечно сражаться с постоянно растущим поголовьем ионотов.