— Эмри? С тобой всё в порядке?

— Да, — ответила она, не выпуская из поля зрения машину, остававшуюся всё там же, где она её покинула.

— Ты, кажется, пострадала, мне так сообщили, — участливо заметил он.

— К чёрту, Джим. Я хочу выдвинуть обвинения.

— Я уже это сделал. Мы найдём виновных и заставим Четвёртый сектор их выдать. У нас достаточно ресурсов…

— Нет, послушай, — она представила, как он, должно быть, удивился тому, что кто-то посмел его перебить, и продолжила, — я хочу выдвинуть обвинение против Третьего сектора.

— Что ты сказала?

— Обвинения в применении оружия типа «I-2». И Джим… — она зачем-то стала говорить тише, — это не то, что мы себе представляли. Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным.

— Эмри, — глава комитета выдержал внушительную паузу, прежде чем продолжить, — тебе нужно отдохнуть. Мне сообщили, что ты ударилась головой. Я уже побеседовал с нашими друзьями из Третьего сектора, они обещали сделать всё возможное, чтобы ты скорее пришла в себя.

Эмри почувствовала раздражение.

— Ты отправил меня сюда, чтобы услышать, что я думаю по поводу ситуации в Третьем и Четвёртом секторах? Так слушай же! Третий сектор — угроза для всего мира. Неприятность с Четвёртым, пограничный конфликт, моя жизнь — всё это ерунда по сравнению с тем, что всех нас ждёт, если мы не будем действовать немедленно. Ты не понимаешь, что они могут.

— Тебе нужен отдых, а завтра поговорим, — отрезал собеседник, и Эмри явственно представила себе его: с уставшим лицом, в вечной голубой рубашке за пустым тяжёлым столом. — Я выступаю как посредник на переговорах между секторами, у меня глубокая ночь или скорее раннее утро, я по уши завален делами, и я бы хотел, чтобы перед своим докладом ты как следует отдохнула и всё обдумала. Ок?

— Джим, — чуть ли не простонала Эмри, — я прошу тебя, прими мои слова всерьёз. Я собрала целую кучу доказательств.

— Ты ведь знаешь, я всегда уважал твоё мнение. Пришли мне всё, что тебе удалось зафиксировать. Я сейчас же соберу специальное совещание по этому поводу. А ты, пожалуйста, отдохни. До скорого.

— Джим! — она хотела попробовать убедить его ещё раз, но подумала, что в нынешнем своём состоянии не достигнет нужного результата.

— Да.

— Пообещай мне, что вытащишь меня отсюда. Что бы ни произошло.

Он тяжело вздохнул. Роулсу было явно не до неё.

— Тебе ничего не угрожает, ты в полной безопасности. Если в твоих записях найдём что-то важное, я с тобой свяжусь тут же. Но в общем — до завтра.

— Последний вопрос! Обещаю, — уже откровенно отчаянно прокричала она.

— Да.

— Почему на самом деле ты отправил меня? Третий сектор требовал, чтобы приехала именно я?

Возникла небольшая пауза.

— Я рад, что ты догадалась. А теперь — до завтра.

Он отключился, а Эмри почувствовала себя вывернутой наизнанку. Ей хотелось провалиться на месте. Вместо этого она выбрала фрагменты видеозаписей, документирующих её передвижения, и отправила их в комитет.

Сопровождающий подобрал её и отвёз в небольшой провинциальный город образца сороковых годов с маленькими цветными домиками из дешёвых холодоустойчивых панелей. Остановившись у одного из домов, расположенного чуть в отдалении от других, он выбрался из авто и открыл перед ней дверь. Более нелепого зрелища она в жизни не видела: человек с лицом уголовника и манерами прошлого века, расплывающийся в беззубой улыбке.

— Проходите, — он распахнул перед ней красивую дверь из тяжёлого резного дерева, не сочетающуюся с домом настолько же, насколько её сопровождающий контрастировал с собственным несуразным поведением.

С самого порога она ощутила тяжёлый аромат цветов, словно пропитавший всё в этом доме. Она решительно ступила внутрь.

— Позовите меня, если что-то понадобится, — сопровождающий остановился у порога. — Я буду здесь всю ночь.

— Не понадобится, — отрезала она.

Розы, заполнившие всю первую открывшуюся перед ней комнату, были абсолютно отвратительны. Их запах даже заставил её чихнуть и чуть было не заставил плакать. Эмри быстро прошла через комнату и небольшой коридор и заглянула в следующую. Там, к счастью, цветов было значительно меньше, зато была большая кровать и шкаф, а рядом дверь — как оказалось, в ванную комнату.

Горячая ванна. Именно в этом она сейчас нуждалась. Она распахнула шкаф в поисках полотенца и так и осталась стоять, держась обеими руками за створки: внутри она обнаружила добрую половину собственной одежды, оставленной дома и в сгоревшем грузовике. Она вытащила наугад первый попавшийся жакет, и тут же осознала свою ошибку: это была не её одежда. Вещи были точь-в-точь как у неё, но абсолютно новые. Эмри стало интересно, какая именно одежда тут есть, и она с облегчением отметила, что только та, в которой она появлялась на официальных мероприятиях. Но, в общем-то, это было так себе облегчение.

Ей стало настолько не по себе, что она забыла о ванне и о полотенцах. Из спальни она вновь вышла в коридор и пошла дальше, чтобы убедиться, что в доме никого нет.

По пути ей попалась пустая кухня, а затем столовая с накрытым горячим ужином. Ужин, к счастью, был накрыт на одного.

Эмри остановилась у стола, взяв в руку салфетку с приборами и остолбенело разглядывая свои любимые блюда. Любимые лет восемнадцать назад.

Есть ей тоже что-то не хотелось.

— Эй вы, — крикнула она, высунувшись из-за входной двери, — унесите все букеты, все до одного.

Безумный сопровождающий был тут как тут.

— В чём дело? — живо поинтересовался он.

— В чём дело? — передразнила его Эмри. Ей уже и самой казалось, что она тронулась умом, когда её ударили по голове и уронили на землю. — Немедленно!

Она зашла в дом и повернулась к зеркалу, откуда на неё смотрело собственное испуганное лицо: зелёные глаза, вокруг которых только рисовались первые морщинки, оцарапанная щека и широкие губы, одна из которых была рассечена. Короткие светло-каштановые волосы спутались и испачкались так, что Эмри могла бы испугаться собственного отражения.

— Он что, не мог узнать, какие цветы мне нравятся? — с издёвкой спросила она, успокоившись.

— Ну, — замялся мужчина, собиравший букеты в огромный мусорный мешок, — нам… то есть вам, то есть ему было не до того, чтоб это узнавать.

Она давно уже всё поняла. Но это невольное признание всё равно заставило Эмри вздрогнуть.

— Сделай так, чтоб я тебя больше сегодня не видела, — устало попросила она, вошла в спальную и заперла дверь.

Полотенца обнаружились рядом с глубокой ванной, которая, разумеется, была наполнена и даже покрыта толстым слоем пены. Она разделась и на мгновение полностью погрузилась в горячую воду.

Но долго пробыть в воде она не смогла и вынырнула, ощущая саднящую боль в щеке и других ободранных частях тела.

Спустя несколько минут она вышла из ванной, уже чувствуя себе гораздо лучше и настраиваясь на долгий сон. Она почти забыла о том, что за безумие происходит вокруг неё. Завёрнутая в пушистый халат, она подошла к окну, чтобы занавесить его. На минуту Эмри замерла, глядя на дома в отдалении: их было немного, вероятно около пятидесяти, все на пару-тройку этажей. В них ярко горел свет, и это придавало городку ощущение уюта. Эмри смотрела на огни и чувствовала, что нормальная повседневная жизнь сектора продолжается, и хотя бы это её обнадёживало.

Задёрнув шторы, Эмри потянулась и включила лампу, стоящую рядом с окном. По комнате разлился мягкий приглушённый свет. Она собиралась расправить кровать и хотя бы на время отрешиться от всего. Сон стал её единственным желанием.

Подготовив кровать, она вернулась к окну, чтобы погасить лампу. И вдруг, сама не понимая зачем, она вновь отдёрнула штору. Её взгляд встретил на своём пути лишь непроглядную, совершенно чёрную пустоту.

«Просто выключили свет, — сказала она себе, направляясь к кровати. — У всех, кроме меня». Да и не нужны ей были эти лживые самоутешения. Она уже всё поняла.