III. Пути дальнейшего изучения вопроса

Из трех древних авторов, сообщения которых о партиях мы рассматривали, два — Аристотель и Плутарх, — по-видимому, уже не имели достаточно полного и реального представления о характере политических группировок в VI в. до н. э., а главное, на их изложение истории этого времени решающее влияние оказали их морально-философские концепции, политические взгляды и способ использования работ их предшественников. Известия их смутны и представляют смешение гетерогенных элементов, что в целом и дает, несомненно, искаженную картину бурного и сложного процесса развития Афин. Впрочем, мы отнюдь не хотим сказать, что сообщения Аристотеля и Плутарха не имеют исторической ценности, но считаем необходимым лишь особенно подчеркнуть, что эта ценность может быть выявлена только в результате самого тщательного анализа. У Геродота основные линии рассказа проще. На первый взгляд его сообщение может показаться менее богатым по содержанию: мы узнаем, что существовали три партии в Аттике, но что это были за группировки, была ли у них определенная программа, какие силы поддерживали ту или иную из них, какова была связь между вождями и соответствующей частью населения, — обо всем этом мы у него сведений почти не находим. Однако более внимательное изучение всех трех авторов заставляет прийти к иному выводу. В рассказе Геродота, среди новелл, легенд, смутных преданий, в стройной искусной постройке Аристотеля, возведённой из государственно-правовых понятий, логических доказательств, непреложных силлогизмов и более или менее вероятных предположений, в увлекательных эпизодах повествования Плутарха о выдающихся героях далекого прошлого, образы которых служат выражением или подтверждением тех или иных морально-философских истин, мы можем разглядеть людей и их жизнь, удаленную от нас на два с половиной тысячелетия. Она оставила такое богатое наследие и такой глубокий отпечаток в умах последующих поколений, что и усилия этих поколений уже на свой лад понять, объяснить и передать в привычных для них формулах впечатления от событий прошлого не смогли стереть этот отпечаток. Отсюда и задача исследования: отделить различные слои в сложной структуре традиции и добраться до основного субстрата, ведущего свое начало от той жизни, которую мы стремимся как-то почувствовать, осознать и представить себе в ее конкретных проявлениях. Поэтому было бы совершенно неправильно ограничиться констатацией законности скептической точки зрения, удовлетвориться выводом: non liquet.

При таком состоянии традиции мы не должны принимать как готовые те или иные положения древних, но обязаны пересмотреть все имеющиеся у нас известия. Отправляясь от них и привлекая данные, полученные другим путем, мы можем приблизиться к решению поставленной задачи, не вступая на зыбкую почву малообоснованных гипотез и заманчивых обобщений. Идя по намеченному пути, мы, может быть, придем к такому пониманию борьбы различных группировок, которое нам уже встречалось в древности или в новое время, но, соглашаясь с этим пониманием, мы должны чувствовать, что оно имеет достаточно прочную опору в источниках. Эту опору мы хотим найти прежде всего в использовании, по возможности, источников различного рода по истории Аттики VI в. Партии в традиции неразрывно связаны с определенными областями Аттики (Πεδίον, Παραλία, Διακρία). Если бы значение этих терминов было более точно определено, можно было бы более уверенно двигаться дальше. Но это не так. В науке мы находим различные толкования (особенно термина «Диакрия»), и это понятно, потому что уже в древности менялось содержание соответствующих терминов. Однако имеется надежный отправной пункт для уточнения этих понятий: это то деление Аттики, которое было установлено реформой Клисфена и сохранялось (с некоторыми изменениями) в последующее время. Давно уже была начата и успешно продолжается в настоящее время тщательная и плодотворная работа по выяснению расположения аттических демов, триттий и фил, и было бы неосмотрительно базироваться лишь на литературных данных, оставив в стороне этот интересный и важный по своему объективному значению материал. Конечно, послеклисфеновская Аттика не похожа на Аттику VI в., по прежде всего и необходимо попытаться установить, существовали ли в этом отношении различия и в чем они заключались.

Понятно, что это изучение топографии Аттики основывается в значительной мере на археологическом материале (так же как, впрочем, и на данных эпиграфических и литературных). Со времени появления работ, проложивших дорогу этому изучению, — Мильхёфера (1892) и Лепера (1893) — в области археологического исследования Аттики был сделан большой шаг вперед. Поэтому можно ожидать, что и для решения поставленного вопроса о трех областях, о демах и триттиях вещественные памятники, открытые за последние 60 лет, имеют немаловажное значение.

Много нового для истории борьбы партий в VI в. до н. э., как и вообще для исследования социального и политического развития Аттики в ранний период, дало привлечение нумизматического материала. В этой связи следует прежде всего назвать упомянутый выше замечательный труд Селтмана «Афины, их история и чеканка монеты до персидского вторжения». Использование этого нового материала, до тех пор (а отчасти и ныне) остававшегося как-то в стороне от главного русла исследования истории Аттики, позволило автору проследить, можно сказать, шаг за шагом этапы политической борьбы VI в. и победу при Писистрате государственного начала над засильем эвпатридских кланов. Селтман удачно сопоставил изображения на аттических монетах и на сосудах и установил принадлежность некоторых из этих изображений определенным родам (Алкмеонидам, Этеобутадам, Писистрату). Мы видели (см. выше, стр. 20), что в самое понимание собственно борьбы партий Селтман не внес чего-либо оригинального, но его труд интересен в другом отношении: в искусном использовании нумизматических данных для освещения политических столкновений VI в. В частности, он приходит к выводу, что и при Писистрате (до его окончательного утверждения в Афинах) продолжалась чеканка монеты эвпатридскими родами и что монетные штампы позволяют безошибочно датировать чеканку и последовательность выпуска тех или иных монет.

Работа Селтмана показывает, каким плодотворным оказывается метод сравнительного изучения источников различного рода. Однако автор только затронул вопрос о связи керамики VI в. с политической действительностью и привлек лишь немногие данные из литературной традиции, не говоря уже об анализе этой традиции. Нам кажется, можно пойти далее в этом направлении и попытаться теснее увязать результаты исследования археологического, эпиграфического и нумизматического материала с этой традицией. Поэтому возвратимся еще раз к вопросу о ее достоверности.

Что же следует положить в основу нашего представления об аттическом обществе VI в.? Естественнее всего — известия, идущие от современников и участников событий. Иначе говоря, прежде чем обращаться к более поздним авторам, мы должны попытаться взглянуть на жизнь и людей этого времени глазами современника. Лирика VI в., в особенности политическая, не могла не отразить верно ожесточенной борьбы, интересов, чувств и упований, попыток осмыслить происходящие события и идеалов поколения этой переходной эпохи. Вопрос о группировках можно решить, только уяснив основные линии этой борьбы, выступающие так ярко, с такой непосредственностью в размышлениях, призывах и лирических порывах поэтов. Это не значит, конечно, что мы можем пренебречь позднейшими источниками нарративного характера. Это значит только, что эти позднейшие сообщения о борьбе трех группировок, открывшей путь к тирании, мы должны рассматривать не изолированно, но на широком историческом фоне, что мы должны попытаться представить себе, что такое демос и знать того времени и какова связь между вождями группировок и населением отдельных областей либо теми или иными социальными слоями. Это значит, что мы должны стремиться отделить ценные реалистические известия Геродота, а также Аристотеля или Плутарха от их политических, философских или религиозных концепций, так как наличие сведений такого рода не возбуждает сомнений. Как пример можно привести давнишнюю находку стелы с именем Аристиона — возможно, того, который внес предложение дать Писистрату телохранителей[180].

Наконец, нельзя оставить без внимания еще один момент-связь событий внутренней жизни Аттики с ходом внешнеполитической истории, с характером отношений между греческими государствами. Для развития Афинского государства большое значение имели традиционные связи его политических деятелей с государствами, проксенами которых они были. Если теперь едва ли кто решится заявить, что «мы со всеми нашими методами не пошли дальше Геродота»[181], то все же мы не можем не удивляться тому искусству, с которым «отец истории» сумел представить в неразрывной связи внутреннюю и культурную историю эпохи на фоне многообразных отношений Востока и Эллады.

Высказанные соображения заставляют отказаться как от некритического заимствования свидетельств древних авторов, так и от скептической точки зрения на решение трудной проблемы социальной истории древней Аттики. В то же время они намечают содержание и последовательность вопросов, которые предполагается осветить в данной работе.