Все первое января она пролежала в постели, безучастно глядя в потолок.

В начале апреля Даша поехала на дачу. Весна в тот год выдалась холодная, кругом лежал снег. Подходя к дому, она омертвела, увидев, что к ее калитке вытоптана основательная тропка. "Бомжи прописались! – мелькнуло в голове. – Разворотили, небось, все, телевизор унесли, обогреватель!

Да что это такое!

Слезы брызнули из глаз, она бросилась к калитке, с намерением погибнуть в неравной схватке с негодяями, осквернившими ее загородное убежище.

Калитка была не заперта. Войдя во двор, Даша остолбенела: тропинки к дому, колодцу и туалету были почищены, яблони толково обрезаны, а у стены сарая высилась поленица дров, без сомнения украденных у соседа Семенова, любителя попариться в деревенской обстановке. Поленицу дров продолжала поленица, сложенная из порожних бутылок из-под дешевого вина – под ней в изобилии лежали смытые капелью этикетки "Кавказа", "Анапы", "Трех семерок" и так далее.

"Мужчина! У меня в доме мужчина! – расперла сознание многогранная мысль. – Он чистит дорожки, со знанием дела обрезает деревья. И пьет портвейн ведрами".

Висячий замок, раскрыв рот, висел в петле. Мысленно попеняв ему, простаку, Даша устремилась в дом. Войдя в комнату, с удивлением отметила, что она недавно убрана, и довольно обстоятельно убрана. Потом увидела мужчину – в ее новом спортивном костюме! – спящего на не разложенном диване лицом к спинке. В изголовье стоял странный чемоданчик. Одеяло – ее любимое серое пушистое одеяло, которым она укрывалась, когда становилось особенно тоскливо – валялось на полу. Под ним угадывались очертания двух опрокинутых бутылок. У горлышка одной их них одеяло было пропитано бурой жидкостью, несомненно, представлявшей собой пролившийся портвейн.

Даша рассвирепела. Бросилась к дивану, достала бутылку, вылила остатки вина, – прямо на одеяло, – взялась за горлышко и замахнулась, целя в беззащитный висок. Но ударить не смогла.

Незваный гость был мужчина.

Мужчина, который спит, не закрывшись на засов.

И чувствует себя как дома.

"А что если... – завязалась в ее мозгу мысль, – а что если сделать ход конем?"

Много лет спустя Даше являлся в воображении этот висок, размозжив который, она могла бы избежать самых мучительных, самых неприятных страниц своей жизни. И женщина холодела, вспоминая, как близка была к этому.

Надо сказать, что Дарья Сапрыкина была живым и отнюдь не глупым человеком и потому иногда поступала вопреки общепринятым нормам поведения.

Так, успокоившись, она поступила и на этот раз. Посидев в кресле, переоделась в веселый домашний халатик, слегка подкрасилась...

Наверное, зря подкрасилась. Если бы не красилась, то не увидела бы своего дурного лица. Не увидела бы, и вновь не восхотела расколоть голову, в которой сидят глаза, которые, увидев ее размалеванной, станут жалостливыми или презирающими.

Забросив губнушку в угол, она пошла на крыльцо за сумкой с продуктами. Спустя пять минут на кухне развернулось скоротечное с ними сражение. Как всегда оно закончилось в пользу Даши, немало часов потратившей на изучение тактики и стратегии кулинарии. Жертвы сражения – изжаренные, изрезанные и утопленные в сметане, – были торжественно помещены на обеденный стол. Блюдо с курицей, превращенной в чахохбили, изумительно, кстати, пахший, заняло господствующее место. Его окружили обычные по содержанию салаты – с кукурузой, крабовыми палочками и прочее. Однако все они были с необычными "изюминками", не оставлявшими им не малейшего шанса просуществовать хотя бы до ужина. Последними на стол были помещены бутылка "Души монаха" и две винных рюмки.

Осмотрев рубеж, которому предстояло разделить ее и гостя, Даша переоделась в платье на выход (в поселок, конечно), уселась на стул и покашляла.

Это не помогло.

Не помог и мощный голос магнитофонной Аллы Пугачевой, и хлопок дверью.

Помогло одеяло. Укутав объект внимания с головой, Даша добилась цели – гость пробудился, задергался и, появившись на свет, уставился на возмутителя своего спокойствия.

Сонные и больные глаза пришельца смотрели на Дашу с обидой, но без удивления.

– Я так и знал... – наконец сказал он, рассматривая следы падения бутылки с вином.

– Что бутылка опрокинется?

"А он красавец, был красавцем, пока не спился", – думала Даша, рассматривая собеседника, не спешившего ответить.

– Да нет... – зевнул пришелец в кулак. – Впрочем, как хотите. Скажем, я увидел вас по всему этому... – он обвел взглядом комнату.

Даша сникла.

– Вы чувствовали, что я... что я именно такая?

– Да нет, ничего я не чувствовал. Я вообще мало чувствую, я преимущественно знаю...

Они помолчали. Когда молчанье затянулось, мужчина снова зевнул и сказал, глянув на бутылку "Души монаха":

– Может, пригласите к столу? Мне просто необходимо выпить, чтобы не говорить гадостей. Кстати, меня зовут Хирург.

– Это прозвище? Вы были хирургом?

Пришелец усмехнулся, взглянув исподлобья.

– Я и сейчас хирург...

– А как ваше имя-отчество?

– Я не хочу их произносить. Я – Хирург и все тут.

– Понимаю. Мне тоже иногда хочется все забыть и ничего не помнить...

– А вас как зовут?

– Дарья Павловна. Садитесь к столу, чахохбили остынет.

– А бутылка у вас одна? – смущенно посмотрел он.

– Одна.

Хирург огорченно сморщил лицо. Даша попыталась его успокоить:

– Есть еще медицинский спирт, граммов четыреста. По крайней мере, был до вашего прихода.

– Терпеть не могу спирта.

Даша не поверила, но виду не подала.

– Он напоминает вам больницу?

– Нет. Я просто не люблю просто напиваться. Я люблю напиваться со вкусом.

– Со вкусом? Я видела, что вы пьете. Поддельный пртвейн за двадцать пять рублей. Этим можно отравиться.

– А что поделаешь? Марочное вино мне не по карману.

– Тогда вы пейте вино, а я буду пить разведенный спирт, – поднялась она со стула. – Кстати, на что вы покупаете вино?

– Ворую по дачам. А иногда удается кого-нибудь подлечить. Геморрой, косоглазие, врожденные вывихи, в том числе и умственные...

Недослушав, Даша забегала глазами по комнате.

– У вас я взял лишь приемник и обогреватель, – виновато заулыбался незваный гость. – На месяц почти хватило.

Приемник стоил пятьсот рублей. Обогреватель – полторы тысячи.

– Ладно, сочтемся, – с трудом взяла себя в руки Даша. – Садитесь обедать.

Хирург подошел к столу, но не сел, а посмотрел виновато.

– Вы что-то хотите сказать?

– Видите ли, Дарья Павловна... У меня есть отвратительная черта, я всегда говорю правду...

– Ну, говорите вашу правду.

– Этот стол, чахохбили, вино... Я чувствую, у вас есть на меня виды ... Так имейте в виду, что с потенцией у меня проблемы. Это, во-первых. А во-вторых, я не сплю с женщинами, к которым не испытываю душевного влечения...

– Так значит, не в потенции дело...

– Не знаю. Я уже не помню, когда спал с женщиной.

Даша вспомнила запорожского казака. И его друга. Хирург посмотрел насмешливо:

– Ну так как, садиться мне за стол или развод и девичья фамилия?

– Садитесь.

Даша провалилась в себя обычную. Все вокруг посерело. Стало не хватать цветов за окном и одиночества.

Хирург сел. Открыл бутылку, поставил рядом и смущенно посмотрел на хозяйку.

– Вы что смотрите? – спросила она.

– А спирт? Вы сказали, что будете пить спирт.

Даша улыбнулась. Поднялась, пошла на кухню, вернулась с бутылкой спирта и водой в литровой банке.

– Давайте, я разбавлю, – предложил Хирург. – Это дело довольно тонкое. Спирт надо осторожно приливать в чуть подслащенную воду. Это я сам придумал.

Через пять минут перед Дашей стояла банка с самопальной водкой. Они выпили. Даша рюмку, Хирург стакан.