Бека захлопнула рот. Она поверить не могла, что ей мог нравиться этот мужчина. Он же властный и упертый придурок. Досчитав до десяти, она заставила себя спокойно сказать:

— Наверно тебе трудно работать на лодке с таким физическим недостатком, — и встретилась с его стальным взглядом.

— Каким недостатком? — озадаченно спросил Маркус.

— С палкой у тебя в заднице, — ответила Бека, мило улыбаясь. — Наверное, тебе достаточно проблематично наклоняться.

А затем она развернулась на каблуках и спокойно пошла обратно по причалу, даже не оборачиваясь. Если она больше никогда не увидит лицо Маркуса Дермотта, она будет счастливой-пресчастливой женщиной.

* * *

Маркус смотрел, как самая раздражающая на всем земном шаре женщина уходит от него, и очень хотел ее окликнуть. Но в этом нет никакого смысла. Даже если она его не ненавидит. Он фыркнул от смеха, вспомнив ее комментарий о «палке в заднице». По крайней мере, никто не поспорит, что она держалась очень смело, даже если ее здравомыслие было под большим вопросом.

Он не мог поверить, что она на самом деле считала, будто он согласится отвезти ее непонятно куда и бросить там, да еще и поддержать ее план о том, чтобы нырять без страхующего.

Эта женщина сумасшедшая. И это печально, так как он не мог перестать о ней думать. Прошлой ночью его сны были наполнены картинками красивой длинноногой белокурой чаровницы, которая приносила ему умиротворение и в то же время возбуждала его. Жаль, что в реальности она выводила его из себя.

Когда на днях он выловил ее из моря, то на какое-то мгновение подумал, что вселенная одарила его подобным чудом. Не то, чтобы он верил в чудеса. Но, тем не менее, вот она: мокрая от соленой воды, как Афродита, вышедшая из пены морской. Но вместо этого девушка больше походила на проклятье. Ему казалось, что он слышит, как вселенная смеется над ним.

Сначала она испортила им сеть — и он все еще не определился, верит ли он в ее историю со спасением дельфина, или она все-таки одна из этих сумасшедших активистов, как он и подумал в начале.

А теперь она хочет нанять лодку его отца, чтобы отправиться на самоубийственное задание? Не бывать этому. Он уже и так потерял много людей за годы, проведенные на войне. Больше никто у него не умрет. Особенно, если он может этому помешать.

Его отец … ну, тут он ничего не может сделать, как бы он этого не хотел. Либо старик поборет рак, либо нет. Все, что Маркус мог — это торчать рядом, и это было последнее место на Земле, где он хотел бы оказаться, а еще нужно все время пытаться сдерживать этого упертого мула, чтобы он не загонял себя до смерти, пока борется с болезнью. А еще было бы хорошо, если Маркус сможет удержаться от порыва и не придушить своего отца, прежде чем его убьет рак. Это и поддержание лодки, которая и так пострадала от долгих лет забвения, всего этого было уже более, чем достаточно.

Он ни в коем случае не собирался позволить Беке рисковать своей жизнью и жизнями тех, кто ее окружает, а с такими, как она, так и бывает. В большинстве случаев, это не они погибают, а окружающие их невинные люди. Как его брат.

Маркус шумно вздохнул, застарелое горе начало затягивать его как водоворот, захлестнуло своими волнами и потянуло вниз. Это была одна из причин, почему он держался подальше отсюда так долго. Когда он был в пустыне, он мог днями, иногда неделями не вспоминать о младшем брате, который стал его тенью с того момента, как родился и до того, как погиб: свалился за борт этой злополучной лодки, когда Кайлу было всего пятнадцать.

Теперь эта тень преследует его каждую спокойную минуту, и рассеять ее может только на короткое время тот яркий свет, который Бека приносит с собой, он путается в ее солнечных волосах, прячется в соблазнительной улыбке и искрящихся голубых глазах.

Он ни за что не станет рисковать этим светом. Ни тогда, когда он на вахте, ни сейчас, никогда снова.