Глава 6

— Ты вся в раздумьях, — сказал Чуи, когда они сидели возле автобуса несколько дней спустя. Яркая молодая Луна светила над головой, а свежий соленый бриз дул с океана, проносясь через шоссе. Небольшой костерок потрескивал перед ними, его искры с вызовом подлетали к звездам.

Несмотря на красоту и умиротворение ночи, Бека, и в правду, была в подавленном настроении.

— Я не в раздумьях, — пробормотала она, безучастно тыкая полено заостренной палкой.

Огромный ньюфаундленд фыркнул, и его дыхание подпалило палку, а языки пламени на мгновение взмыли вверх.

— Ты в раздумьях, — настаивал он, плюхаясь на землю возле ее раскладного кресла и сотрясая весь утес. — И это действует мне на нервы. Тебе нужно сделать сморы (Смор — традиционный американский десерт, который едят в детских лагерях обычно по вечерам у бивачного костра. S’more состоит из поджаренного маршмэллоу и куска шоколада, прослоенных в два куска крекера «грама»). Это тебя подбодрит.

Бека быстро кинула палку в костер.

— Сморы бодрят тебя. И я не в раздумьях. Я просто думаю, и все.

— О том красавчике рыбаке? — спросил Чуи, навострив уши.

Она закатила глаза. Да.

— Нет, не о красавчике рыбаке. Ну, не только.

Хотя, это было возмутительно сложно перестать думать о нем. Три дня на этой проклятой лодке вместе, и он мучил ее не только в течение дня, но и преследовал ее в снах. Это совсем нечестно.

— По правде сказать, Чуи, я не уверена, что смогу все это сделать.

— Сделать что? — недоуменно спросил «дракон под прикрытием». — Сидеть под звездами и пить Шардоне?

Бека вздохнула.

— Нет, я имею в виду это, — она махнула рукой вокруг себя, обозначая автобус, и все, что он собой олицетворяет. — Может, я просто не создана, чтобы быть Бабой Ягой.

Чуи так резко сел, что стая птиц сорвалась с ближайшего дерева. Их возмущенные крики обрушились на них, как осенние листья, когда они улетали.

— О чем ты, черт побери, говоришь? — воскликнул он, глядя на нее. — Ты — Баба Яга, и здесь нет никаких «создана» или «не создана». Бренна выбрала тебя и выучила, точка.

Его выразительные карие глаза были полны заботы.

— Может, тебе выпить Живой и Мертвой воды. Похоже, тебе нужно взбодриться.

Бека стряхнула грязь с босой ступни.

— А разве никто никогда не ошибался с выбором? — спросила она. — За всю историю существования Баб Яг, разве никто не выбирал не ту девочку в качестве преемницы? Потому что, должна сказать тебе, Чуи, я практически уверена, что Бренна совершила ошибку, выбрав меня. Я просто недостаточно хороша.

— Не припомню, чтобы слышал что-нибудь подобное, — задумчиво произнес Чуи. — За все время бывали довольно странные Бабы, но черт, странность, это практически должностная обязанность для вас. И Бренна, очевидно, считала, что ты достаточно хороша, или она не оставила бы тебя отвечать за треть этой полной предрассудков страны.

— Ха, — Бека тряхнула головой. — Бренна оставалась для моего обучения гораздо дольше, чем большинство Баб. Барбара сказала мне, что ее наставница отослала ее, когда ей было девятнадцать. А мне было почти двадцать восемь, прежде чем Бренна ушла, и то только после того, как Королева Иноземья приказала ей уйти, а так она все еще была бы здесь.

Чуи поднял голову, задумчиво глядя на нее.

— А тебе не приходило в голову, что нежелание Бренны уходить, было больше связано с ней, чем с тобой и нехваткой твоих навыков? В конце концов, даже она признала, что ты чрезвычайно сильная ведьма.

— Сильная, да, — уныло сказала Бека. — Старательная и мудрая, не особо.

Пес снова фыркнул на этот раз без пиротехнических эффектов.

— Блин, утопив одну подводную лодку, потом последующие десять лет проведешь в самокопании. Я думаю, Бренна была слишком строга с тобой. И теперь, когда ее здесь нет, ты приняла руководство на себя. Будь немного проще, лады?

Бека сцепила руки на коленях, опустив на них взгляд, вместо того, чтобы смотреть на собеседника.

— На самом деле, я подумываю стать гораздо проще, Чуи. Например, просто все это бросить.

У Чуи отпала челюсть.

— Что? Ты не можешь просто все бросить и перестать быть Бабой Ягой!

— Вообще-то могу, — тихо сказала Бека. — Изменения не окончательны, если Баба не принимала Живую и Мертвую воду в течение двадцати пяти лет. А этого пока не произошло до моего тридцатого дня рождения, который будет через пару месяцев. Если я перестану ее пить сейчас, мои особые способности пойдут на спад, и я начну стареть, как и все остальные. Я снова стану обычным Человеком.

— За каким дьяволом тебе это понадобилось? — рыкнул Чуи. — Ты ведь сейчас настолько больше, чем это. И люди на тебя рассчитывают. Миру нужны Бабы, их и так слишком мало.

— По многим причинам, — ответила Бека. Она пыталась сосредоточиться на шуме волн, который всегда ее успокаивал, но сегодня, похоже, они потеряли свою магию.

— Мне кажется, что у меня не получается быть хорошей Бабой. Мне не удалось даже на чуть-чуть продвинуться в решении проблемы Шелки и Морского народа. А как только становишься Бабой навсегда … ну, ты же знаешь, у Баб не может быть своих детей. Иногда я думаю, что мне этого захочется.

Чуи положил свою большую голову ей на бедро.

— По этой проблеме с водой ты работаешь всего пару дней, слишком рано говорить о неудаче. Кроме того, ты что правду хочешь отказаться от магии?

Она ничего не ответила. Если бы она знала ответ, то уже давным-давно приняла бы решение. Он вздохнул, распространяя запах его любимых косточек, и нежно потерся мордой о ее ногу.

— Я не могу сказать, как тебе поступить, Бека. Я могу сказать тебе только, что я очень расстроюсь, если ты перестанешь быть моей Бабой. Я вроде как привык к тебе.

Бека сморгнула слёзы от накативших эмоций.

— Спасибо, Чуи. Это очень мило.

Он немного помолчал, а потом спросил:

— А знаешь, что действительно мило? Сморы, вот что. — Он посмотрел на нее своим самым невинным взглядом. — Просто к слову пришлось.

* * *

Из-за свинцово-серых туч, проносившихся по багровому небу, восходящее Солнце казалось тусклым и болезненным. Беспокойные волны били о борт лодки, покрытый моллюсками, Маркус стоял на левом борту с той стороны, где лодка была привязана к причалу, и совершенно не реагировал на накрапывающий дождь.

У него перехватило дыхание, когда он увидел направляющуюся к нему Беку. Ее белокурые волосы были собраны в практичную косу, а ее снаряжение висело у нее на плече; она выглядела спокойно и уверенно, совсем не как чокнутая хиппи, которую он поймал в сети меньше, чем неделю назад.

И он напомнил себе, что под всей этой иллюзией, все еще скрывается девушка, живущая в расписанном автобусе и зарабатывающая продажей украшений людям, переодетых в рыцарей и крестьянок. И это не честно, что даже в тусклом свете хмурого утра, она сияла, как Солнце.

Затем Маркус увидел то, что ему понравилось еще меньше — вечно-радостного Фергюса, он вышагивал позади нее, неся свое снаряжение, и, несмотря на морось, улыбался, когда она ему что-то сказала. Маркус не был идиотом; он понимал всю нелепость своей злости на того самого человека, на присутствии которого он сам и настоял. Но очевидно, когда Бека находилась поблизости, почему-то рациональная часть его мозга отказывала, потому как, каждый раз, когда он видел Фергюса рядом с ней, его пальцы немного подрагивали от сильного желания столкнуть рыжеволосого дрыща в воду.

Маркус не был даже уверен, что они встречаются. Он просто знал, что они обмениваются шутками и смеются, а это было диаметрально-противоположным постоянным спорам и боданиям, которые, похоже, были единственными способами, с помощью которых она и Маркус общались. И знал, что его это беспокоит, и хоть убей не понимал, почему так происходит. И ведь она его не так уж интересовала. Она превращала его день в пытку, и он уже не мог дождаться, когда они завершат все дела.

И вот она босоногая стоит перед ним на неровном деревянном причале и с недоумением смотрит на него.

— Я не ожидала приветственного комитета, — произнесла она. — Доброе утро.

Маркус тряхнул головой.

— На самом деле нет, если ты еще не заметила. Погода отвратительная, и будет только хуже. Неудачный день для выхода в море.

Бека посмотрела на него своими ярко-голубыми глазами, такого цвета должно было быть небо.

— Так вы не выйдите сегодня в море?

Он фыркнул.

— О нет, мы как раз выходим. Нужно что-то большее, чем вероятность сильного ветра, чтобы мой отец не вышел на промысел. — А себе под нос пробормотал: — Старый упертый осел.

— Только потому, что мой отец сумасшедший, не означает, что мы все тоже должны ими быть. Будет небезопасно погружаться сегодня; я предлагаю вам пропустить сегодня, — он указал на путь, которым она и Фергюс сюда пришли. — Почему бы вам не пойти домой и не сделать пару бусиков или еще чего-то. Ваше воображаемое сокровище вас подождет.

Бека сузила глаза, а Фергус еле сдержал смех, маскируя его под неубедительный кашель.

— Я так не думаю, — сказала она спокойно. — Если сейчас достаточно безопасно выходить вам, тогда это достаточно безопасно и для меня. В любом случае, под водой гораздо спокойней.

Маркус стиснул зубы. Ну почему с этой женщиной всегда так сложно, ведь он просто хочет, чтобы она была в безопасности?

— Может для вас и спокойней, но что насчет бедного Фергюса? Он останется на крошечной шлюпке и ему будет совершенно негде спрятаться от возможной грозы. Вы же не хотите подвергать его опасности.

К его удивлению, Фергус издал громкий, лающий смех, очень похожий на звуки, издаваемые морскими котиками, которые часто приветствовали судно при выходе с пристани.

— О, не беспокойся обо мне, приятель. Я не боюсь немного промокнуть.

Бека хихикнула, хотя Маркус не видел ничего смешного в том, что они оба рискуют своими жизнями из-за какого-то затонувшего клада, которого почти наверняка не существует.