— Похоже, Чуи хочет, чтобы ты пошла с нами, — произнес он, ухмыльнувшись. — А я отлично знаю, что с Чуи лучше не спорить.

На лице Тито отразилось изумление, когда он взглянул на спутника Беки.

— Что это за странная порода собаки? Он же просто огромный!

— Он Ньюфаундленд, — сказал Маркус.

— Это потому что он наполовину дракон. — одновременно с ним сказала Бека. Они все рассмеялись.

— А он может пойти с нами? — немного задумчиво спросил Тито. — Мы с мамой не можем завести собаку, но я их обожаю.

Бека с сожалением погладила Чуи по голове.

— Извини, дружок, но кто-то должен остаться здесь и охранять автобус от мародеров-пиратов. Кроме того, он действительно слишком большой, чтобы выводить его на прогулку, когда есть невинные свидетели. Хотите верьте, хотите нет, но некоторые люди находят его немного пугающим.

Чуи возмущенно фыркнул, словно поезд в длинном извилистом туннеле.

— Может, в другой раз, — обратился Маркус к Чуи. — А сегодня, мы одолжим Беку, если ты не против.

Чуи снова фыркнул и дал Беке еще один не очень легкий толчок. Она впилась в него взглядом, но без всякого заметного эффекта.

— Похоже, у меня нет выбора, — сказала она таким тоном, словно ей это не доставляло никакого удовольствия. — Я принесу тебе доску. — Она не смогла дать Тито сокровища, которые он хотел, в тот день, когда они были на лодке, но, по крайней мере, она могла дать ему это.

— Уу-ху! — обрадовался Тито.

Маркус лукаво улыбнулся ей.

Бека закатила глаза. Это будет долгий день.

* * *

Придя на пляж, Бека увидела мать Тито. Кэндис была красавицей, собственно, как она себе и представляла, несмотря на то, что под карими глазами залегли черные тени, а вокруг губ были морщинки, которые появились от тревоги. Но ее энтузиазм, когда она поприветствовала Беку, казался вполне искренним, а благодарность не вызывала у нее неприязни.

— Очень любезно с вашей стороны позволить Тито попользоваться вашей доской для серфинга, — сказала Кэндис мягким голосом, который почти терялся за шумом огромного количества людей, отдыхающих на пляже.

Бека так привыкла к более тихой утренней обстановке, когда единственными людьми на улице были серьезные серферы, люди, выгуливающие своих собак, и несколько человек, практикующих Тай-Чи на плотно утрамбованном песке, что шум и суматоха дневной толпы застали ее врасплох. Дети бегали взад и вперед по пляжу, визжа и смеясь, а группы женщин, сгрудившихся под зонтиками, болтали, сравнивая рецепты или рассказывая о последних книгах на своих Kindles. Чайки кружили над головой, соревнуясь за обильные угощения, едва ли не громче, чем собравшиеся на пляже люди. Запах солнцезащитного крема заглушал более нежный соленый морской воздух. Это было похоже на пребывание в другой вселенной.

Беке это не очень нравилось. Но она была здесь не для себя, так что это не имело особого значения.

Они с Кэндис сидели на полосатом пляжном одеяле, наблюдая, как Маркус показывает Тито основы того, как ловить волну и балансировать на доске. Ребята все еще тренировались на влажном песке у кромки воды; сам океан подождет, пока Тито освоится, но даже тогда они останутся на мелководье на сегодня. Тито, похоже, отлично проводил время.

— Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума, позволив ребенку, проходящему курс химиотерапии, учиться серфингу, — сказала Кэндис. Ее плечи были сгорблены, и она с тревогой смотрела на сына, когда он снова упал, безумно хихикая.

Бека покачала головой.

— Совсем нет. Ты только посмотри, как ему весело. Думаю, ты была бы сумасшедшей, если бы не позволила ему наслаждаться сегодняшним днем. — Она глубоко вздохнула, вдыхая влажный и соленый воздух. — Кроме того, я не могу придумать более подходящего места, чем это.

Кэндис благодарно улыбнулась ей, немного расслабившись.

— Это уж точно лучше больниц, — сказала она, печально глядя на Тито. — У тебя есть дети, Бека?

— Нет, — сказала Бека, наблюдая, как дети резвятся вокруг них. Как всегда, это зрелище заставило ее сердце сжаться при мысли о том, что у нее никогда не будет своих детей.

— Понятно, — сказала Кэндис. — Я и сама не собиралась их заводить. Тито был большим сюрпризом. Его отец даже не удосужился встретиться с ним. Иногда довольно тяжело, делать что-то самостоятельно. Но я бы не променяла его ни на что. — Слезы заблестели в ее глазах, отказываясь падать. — Маркус очень хорошо относится к нам с тех пор, как встретил нас с Тито в приемной химиотерапевтического центра. Он очень милый. Тебе повезло, что он у тебя есть.

Бека смотрела, как Маркус помогает Тито занять правильную позицию на доске, положив одну большую руку на узкое плечо мальчика, а другой указывая на море. Она старалась не смотреть на его широкие плечи и подтянутую задницу, радуясь темным очкам, которые скрывали ее взгляд. Маркус мог быть раздражительным и жестким с ней, но он был олицетворением терпения, когда дело касалось Тито.

— Эм. Вообще-то нет. В смысле, мы с ним не пара. — Бека почувствовала, что краснеет и понадеялась, что Кэндис спишет это на жару. — Я просто плачу ему и его отцу за пользование их лодкой, вот и все.

Кэндис выгнула темную бровь.

— Неужели? Мне показалось, что я уловила вибрации.

Бека играла с песком рядом с их одеялом, строя крошечный замок с непроходимым рвом. Некоторые вещи возможны только в сказках. И не в тех сказках, в которых фигурирует Баба Яга; у них, как правило, не бывает счастливого конца.

— Не-а. Никаких вибраций, — легко ответила она. — Если тебе интересно, можешь действовать.

Кэндис выпучила на нее глаза.

— Мне? Боже, нет! Я имею в виду, он отличный парень и все такое, но не в моем вкусе. Слишком много хорошего, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я предпочитаю, чтобы мои парни были тощими и эксцентричными, если честно. — Она рассмеялась. — Тито выглядит точно так же, как его отец, за вычетом примерно фута роста и карманного протектора.

Бека пыталась убедить себя, что ей не стало легче. В конце концов, это не имело никакого значения. Черт возьми, там был целый пляж, полный женщин, которые, вероятно, все любили высокий грубый невероятно мужественный тип мужчин. Не его вина, что он был самым сексуальным парнем на пляже.

— Никаких вибраций, ага, — пробурчала Кэндис, фыркнув. — Лучше скажи это своим гормонам, дорогая, потому что все то время, что я сижу, я так и ощущаю вибрацию вокруг нас.

— Мама! Эй, мама! — У Тито явно наметился прогресс, и он бешенно замахал ей руками. — Иди сюда и посмотри, как я могу!

Кэндис ухмыльнулась Беке, но когда она пошла к воде, чтобы присоединиться к Тито и Маркусу, ее походка стала пружинистой. Было ясно, что этот день ей нужен не меньше, чем сыну.

Бека не могла себе представить, каково это иметь больного ребенка и не быть способной помочь ему. Материнство — тяжелая работа. Конечно, Кэндис показалась ей довольно выносливой, но все же. Бека не была уверена, как бы она справилась с ситуацией при таких же обстоятельствах.

Она смотрела, как они втроем плещутся в воде. Маркус, Тито и Кэндис выглядели не такой уж необычной калифорнийской семьей: темнокожий мальчик и его мать резвились рядом с загорелым моряком. Бека задумалась, каково это иметь семью; у нее такого никогда не было. Конечно, ни одна семья не была идеальной; у Тито была только мама, и она очень обожала его, а Маркус и его отец почти не разговаривали. Тем не менее, Маркус вернулся домой, чтобы позаботиться о пожилом человеке, когда ему понадобилась помощь, потому что именно так делается в семье.

Бека не могла себе представить, чтобы кто-то сделал нечто подобное для нее. Она потеряла свою семью много лет назад. Однажды, двадцать пять лет назад, Бренна последовала безмолвному зову магии и обнаружила Беку, жалобно плачущую рядом с окоченевшим телом ее покойной матери в дальнем углу сырого заброшенного здания, полного пустоглазых наркоманов. Никто не знал, кто отец Беки, и не беспокоился о том, что Бренна увозит ее. Даже ее настоящее имя терялось в туманных воспоминаниях о голоде, одиночестве и неясных страхах, которые, вероятно, что-то значили для ее четырехлетнего возраста.

Бренна дала ей имя Бека и вырастила в ярко раскрашенном автобусе, в котором они путешествовали по стране. Старая Баба Яга обучила Беку быть ее преемницей и научила всему, что она считала важным для Бабы — но не научила ее ничему о том, что значит быть частью человеческой семьи. Иногда Бека думала, что для нее уже слишком поздно разбираться в этом самой.

* * *

Маркус наблюдал, как Тито и его мама веселятся, сбрасывая друг друга с доски в воду. Он обернулся, чтобы помахать Беке, и увидел нечто очень грустное в том, как она сидела одна на одеяле, наблюдая за их возней, что он пошел к ней, даже не задумавшись, притягиваемый к ней, словно к магниту.

Ее глаза были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков, а мысли за обычным веселым выражением лица, но что-то в том, как она сидела, неподвижная и молчаливая, заставило его осознать, что ее мысли были далеко не приятными. Он не знал почему, но ведь и не спрашивал.

— Чего грустим? — спросил он, плюхаясь рядом с ней на широкое одеяло. Оно было в ярко-желтую и черную полоску, и глядя на нее казалось, что она сидит верхом на огромном шмеле. Учитывая странный эффект, который она производила на него, возможно, было бы более уместно представить ее верхом на метле. Видит бог, она наложила на него какое-то заклятие; он не переставал думать о ней с того самого дня, как они вытащили ее из сети, словно русалку, пойманную в объятиях моря.

— Да так, — сказала она в ответ, вытягивая свои длинные ноги перед собой и отвлекая его еще больше видом всей этой загорелой, гладкой кожи.

— Пенни за твои мысли, — сказал он, доставая из переносного охладителя бутылку холодного чая. Неуловимый аромат клубники на мгновение возобладал над запахом лосьона для загара, исходящим от запекающихся тел рядом с ними, а затем исчез, как мираж. Он заглянул поглубже в охладитель. Никакой клубники.