— Пока можем? — повторил Декс, его голос был тихим, лицо — мрачным, он старался не смотреть на меня.

— Идемте. Я вас отведу, — Макс пошел к двери.

— Декс, — шепнула я, подошла к нему и коснулась его руки. — Прости, я…

— Не надо, — он вырвал руку, в глазах бушевала буря гнева и обиды. — Я злюсь на тебя.

— Тише, — напомнил Макс, открывая дверь. — Сохраняйте спокойствие.

Блин. Я знала, что было плохо скрывать что — либо от Декса. Я просто не думала, что он так плохо все это воспримет. Я всегда была такой, но у всех была точка кипения. Может, этой ночью мы достигли своей.

Я вышла за Максимусом и Дексом, поднялась по лестнице, сердце ощущалось тяжелее с каждой минутой.

Мы добрались до входной двери без проблем, оставили Максимуса внутри, и он быстро помахал нам перед тем, как дверь закрылась.

Мы с Дексом шли в тишине под мелким дождем к его машине.

Поездка домой была ужасно неловкой.

Тринадцать

Декс все еще злился на меня.

Я только проснулась, но уже это поняла. Его враждебность сидела в спальне как дым в замкнутом помещении.

И, когда я повернулась, его не было в кровати со мной. Обычно я вставала первой, и я даже не спала утром.

Я вздохнула и перевернулась, посмотрела на потолок, собираясь с мыслями.

Когда мы вернулись в квартиру прошлой ночью, я тщетно пыталась извиниться за то, что все скрывала от него, не только о Максимусе, но и о Саманте. Но он не слушал. Декс был опасен, когда злился. Такое бывало редко, но когда бывало, тучи сгущались, и он мог быть жестоким. Он не кричал, пока его не провоцировали, но он замыкался и кипел, испуская пар.

Мои извинения не были приняты. Мы уснули, не помирившись, а я это ненавидела. И теперь, хоть утром обычно все казалось ярче и светлее, я ощущала, что ничего не изменилось. Он злился, как раньше, настолько, что не хотел проводить со мной время в кровати дольше, чем нужно.

Мне было плохо. Меня мутило, сердце физически болело в груди. Я уже ощущала себя так из — за Ады, а теперь это перешло на другой уровень.

Я села, прижимая одеяла к себе, прислушиваясь, ожидая уловить звуки Декса на кухне. Было тихо. Может, он ушел.

От этой мысли мне тоже было плохо.

Но я знала, что должна была делать сегодня. Мне нужно было позвонить гинекологу и договориться о вынимании внутриматочной спирали. Мне нужно было попытаться связаться с Розой, и я хотела сходить утром в тренажерный зал. Туда можно было дойти пешком, и если пропустить кофе и отправиться туда сразу, я успею.

Я встала, надела штаны пижамы и прошла в квартиру. Я отправилась в ванную, а когда вышла, чуть не выскочила из кожи, увидев Декса на диване с Жирным Кроликом на его коленях, он пил кофе из своей любимой кружки.

Он не посмотрел на меня, хотя пес повернул голову, и я невольно ощутила, что он настраивал собаку против меня.

Я могла быть мелочной. Я могла провернуть «раз ты злишься на меня, то и я злюсь на тебя», потому что я была хороша в этом. Но я не хотела добавлять топлива в огонь — я просто хотела, чтобы он поговорил со мной.

— Я в тренажерный зал, — сказала я, кашлянув. — Я немного опаздываю. После этого позвоню Розе.

Тишина. Я ощущала себя ужасно неловко. Холод от него наказывал.

Он сделал глоток кофе, но не смотрел на меня.

— Звучит неплохо. Я свяжусь с Гарри или Атласом. Один из них даст нам ответы.

— Ладно, — сказала я слабым голосом.

Я поспешила в спальню, закрыла за собой дверь и шумно выдохнула. Я упоминала, как сильно не любила ссориться с ним?

Я быстро надела штаны для йоги, спортивный лифчик, футболку и кроссовки, схватила бутылку для воды из шкафа и сняла телефон с зарядки. Я собрала волосы в хвост и пошла к двери, накинула объемную черную куртку, в которой я ощущала себя как готический зефир.

— Напиши, если нужно будет что — нибудь купить, — сказала я ему.

Он просто помахал на прощание.

Фу.

Я покинула квартиру, ощущая себя ужасно, надеясь, что пять минут ходьбы и сорок пять минут занятия поднимут мне настроение. Я пыталась ходить в зал дважды в неделю, хотя стоило делать это чаще, но это было лучше, чем ничего. Я не была так одержима весом, как раньше, и за это я была благодарна Дексу, ведь его дико влекло ко мне, как бы я ни выглядела (и я не собиралась отдавать свою попу и грудь, чтобы влезть в сорок первый размер), но я хотела поддерживать форму по многим причинам.

Хорошо было то, что это отключало мой мозг, разум пустел.

Я забралась на велотренажер в дальнем конце зала, робко кивнула остальным завсегдатаям этого занятия и всем, кто был на других тренажерах. После пяти минут разогрева я думала обо всем от моего тела и того, как я выглядела на тренажере, до Декса, Максимуса, Розы, ребенка, Ады и всего о Саманте По. Я прокручивала сцены в голове снова и снова, излишне анализируя все.

А потом, когда скорость увеличилась, и стало сложнее, и на моем лбу выступил пот, я перестала видеть эти сцены.

Я перестала думать.

Голова опустела.

Было так приятно.

Но и нет, потому что ноги были напряжены, легкие пылали, и я хватала ртом воздух, я потела, и было так жарко, словно меня жарили. Все мысли сменились чувствами. Не эмоциями, а ощущениями моего тела. Я могла сосредоточиться только на этом.

Когда занятие закончилось, и я устала, я все еще не могла думать почти ни о чем. Я была пустотой. Я получила эндорфины, это успокоило меня. Я знала, что в моей жизни сейчас происходил кошмар, это должно было расстраивать меня, но разум не принимал это.

Перри сейчас тут не было.

Я прошла в зал дальше и стала поднимать свободные гантели. Тут было почти пусто, как и бывало посреди утра по выходным, потому мне тут и нравилось. Я могла заниматься, не слушая лекции мужчин о моих упражнениях с гантелями, не чувствуя себя неловко.

Когда мне хватило приседаний и подъемов груза, и эндорфины угасли, и я стала думать о том, какой ужасной была моя жизнь, я пошла к раздевалке, чтобы принять душ.

Я любила личное пространство (я переодевалась в закрытой душевой кабинке), так что раздевалки не были моим любимым местом, но тут были кабинки, и в это время дня тут никого не было.

Когда я прошла внутрь, тут было пусто. Я использовала туалет, прошла к своему шкафчику, где оставила пухлую куртку и телефон. Я не сразу смогла вставить ключ в замок, пришлось остановиться и проверить, что я открывала правильный шкафчик, а не чей — то еще.

Я попробовала снова, и в этот раз он легко открылся. Я хотела распахнуть дверцу, но мне показалось, что кто — то прошел за мной.

Я развернулась, ожидая, что пропустила кого — то в туалете, но никого не было. Хорошо.

Да, было глупо думать, что Декс написал мне, пока я была на занятии, но я все равно проверила телефон. Конечно, там ничего не было, и мое сердце сжалось. Я не спешила домой, и я замерзла, ощущала себя неприятно, так что убрала телефон в шкафчик, заперла его, схватила чистое полотенце из стопки в углу.

Убрав концы волос под резинку, я пошла в душевую кабинку, заперла за собой дверцу. Я жалела, что не взяла сменную одежду, но я особо не соображала. По крайней мере, домой идти было близко. Я хотела забраться в уютную пижаму и свернуться под одеялами, ожидая, пока Декс оттает.

Я быстро разделась и включила воду, неловко ждала, дрожа от брызг, пока вода медленно нагревалась. На мне не было тонны макияжа, но я переживала за волосы, не хотела мыть их тут, ведь шампунь и кондиционер тут были ужасными, от них пряди становились как солома.

Наконец, вода нагрелась достаточно, я встала под струи, стараясь не промочить волосы.

За звуком душа я слышала, как дверь раздевалки открылась.

Но не слышала шагов.

Странно.

Может, уборщица проверяла, был ли кто — то внутри.

Я продолжила мыться, набрала гель в ладонь, но услышала, как дверца соседней кабинки открылась и закрылась на замок. У человека были тихие шаги. Конечно, в ряду были четыре кабинки, и я не знала, почему нужно было выбрать ту, что была рядом с моей.

Там включили душ, шипение воды присоединилось к моей, и я стала смывать с себя мыло, глядя, как пена стекала в сток, кружась.

Кровавая вода текла из — под стенки кабинки, почти задевая мои пальцы ног.

Я вздрогнула, невольно отпрянула к стенке.

Я подумала, что кровь пошла у меня, хотя до месячных была еще неделя, а потом поняла, что кровь текла из другой кабинки.

Я старалась не ощущать отвращение — может, у нее были месячные — но дно каждой кабинки было с углублением, чтобы вода не могла течь ко мне, если только ее сток не забился.

Стоило подумать об этом, больше крови потекло из другой кабинки.

Я охнула и быстро вышла из воды, избежала крови вовремя, сердце колотилось так, что я дрожала.

— Вы в порядке? — спросила я у человека, голос разносился эхом по комнате.

Я слушала, но был только шум воды, и я видела только красный в воде, текущей под стенкой кабинки в мой сток.

Боже, это было плохо. А если там кто — то был ранен?

— Ау? — спросила я.

Я хотела уже заглянуть в щель, когда ступни появились у стенки кабинки, повернутые в мою сторону.

Я смотрела миг на ступни, страх во мне усиливался. Ступни казались знакомыми, призрачно — белые, с черными трещинами на коже и сломанными ногтями. Кровь текла по ногам бесконечной рекой.

А потом одна ступня пропала.

За ней и другая.

Металл стенки выгнулся, словно кто — то толкал в него с другой стороны.

Я тут же посмотрела на вершину стенки, успела увидеть длинную белую руку, тянущуюся туда, макушку черной головы, тело вот — вот могло перелезть ко мне.

Я закричала.

Я визжала, повернулась и чуть не упала на скользком полу, мои руки потянулись к замку дверцы кабинки.

Она не открывалась. Не отпиралась.

Ясное дело!

— Помогите! — закричала я, отчаянно пытаясь открыть дверь, стуча в нее, пытаясь сорвать ее с петель. — Прошу, кто — нибудь, помогите!

Я услышала влажный стук за собой.

Она была теперь в кабинке со мной.

Плеск воды.

Холодное дыхание на моей шее сзади.

Я не давала себе обернуться.