Я не могла обернуться.

Наконец, дверь раздевалки распахнулась, раздались шаги, крики, и женщина открыла дверь, и я чуть не упала в ее руки, полностью нагая.

— Что случилось? — спросила она, сжимая меня. — О, боже.

Но я не могла говорить. Даже если бы могла, правда мне никак не помогла бы.

Потому что, когда я оглянулась, все было нормально, дверь медленно закрылась.

Вода текла.

Там не было Саманты По.

И не было крови.

Но я знала, что видела.

— Я… — выдавила я, паника смешивалась со смущением, другие работники зала прошли в комнату, глядя на меня с тревогой. Я выдавила фальшивую улыбку. — Простите. У меня бывают панические атаки. Дверь не открывалась…

— Все хорошо, милая, — тепло сказала женщина, сжимающая меня. Она посмотрела на другую девушку, намекая взглядом, что справится, и та девушка ушла.

Но я не могла справиться.

Я сходила с ума. Я была мокрой и нагой, и меня держала незнакомка.

Я как — то смогла взять себя в руки, смущенно улыбнулась ей, хотя страх остался под поверхностью. Я не хотела, чтобы женщина оставляла меня тут одну.

— Простите, — сказала я. — Я не хотела кричать, — я оглянулась на кабинку, которая сама закрылась. — Не хочу просить, но можете забрать мои вещи? — я слабо указала на душ. Я не могла туда вернуться.

— Конечно, милая, — сказала она.

Я села на ближайшую скамью, неловко прикрылась ногами и руками, пока она не вернула мне одежду.

— Можете подождать, пока я переоденусь? — спросила я. Я ощущала себя так слабо, делая это, но я не могла стоять тут одна.

Она кивнула и отвернулась, давая мне уединение, пока я быстро натягивала одежду, а потом обувь. А потом я снова стала бороться с замком, слезы раздражения и страха подступили к глазам.

Женщина подошла ко мне, спокойно открыла шкафчик и вытащила мою куртку.

Я быстро надела ее и попыталась храбро улыбнуться ей.

— Вас проводить домой? Вас могут забрать? — спросила она.

Я покачала головой.

— Тут недалеко. Я справлюсь.

— Ладно, — медленно сказала она. — Только не перенапрягайтесь, ладно?

Я кивнула.

— Да.

Я быстро покинула раздевалку, мои щеки пылали, пока я шла через фойе, люди смотрели на меня, гадая, что случилось.

Я еще никогда не шла домой так быстро. Страх встряхнул меня, и я не могла его выпустить, так что я едва держалась.

Когда я добралась до нашего здания, я пошла по ступенькам, а не поднялась на лифте, не могла вытерпеть мысль, что долго буду стоять на одном месте.

А потом я открыла дверь квартиры.

Жирный Кролик поднял голову на диване и гавкнул мне.

— Декс? — я надеялась, что он уже не злился, не сейчас. Но я не слышала его. Я была одна.

Я подошла к Жирному Кролику, подхватила его на руки и обняла, боясь до смерти, надеясь, что он меня успокоит. Он лизал мое лицо, обдавая вонючим дыханием, и давление моей крови понижалось.

А потом входная дверь распахнулась.

Жирный Кролик спрыгнул с моих рук на диван, Декс ворвался в квартиру.

— Перри! — закричал он, подбегая с диким видом.

Он схватил меня за плечи, притянул к себе и крепко обнял. Я была потрясена на миг, а потом прильнула к его груди, ладони легли на его спину, ногти впились в футболку.

— Что случилось? Я пошел тебя искать, — спросил Декс.

— Откуда ты знал? — тихо сказала я, подавляя слезы. Если объятия с Жирным Кроликом понизили давление, то объятия Декса были как двойная доза «Ксанакса».

Я была в безопасности.

В безопасности.

— Я тебя слышал, — сказал он, тяжело дыша. Он явно бежал. Он прижал ладонь к моему затылку, мое лицо уткнулось в его грудь. — Я слышал, как ты звала на помощь. Слышал в голове. Я еще никогда так не боялся. Я думал, что потерял тебя. Я побежал в тренажерный зал, но они сказали, что ты ушла. Мы разминулись.

Он отодвинулся, сжимая мои плечи будто тисками. Дикие глаза, полные боли, вглядывались в мои.

— Я думал… думал, что больше не увижу тебя. В голову пришла ужасная мысль, что тебя больше нет. И я даже не успел… и под конец я ужасно с тобой обошелся и…

— Все хорошо, — твердо сказала я. — Я в порядке. И прости.

— Нет, — сказал он мрачно. — Нет. Это ты меня прости. Я знаю, почему ты не сказала мне. Я знаю, что перегибаю с защитой тебя. Я знаю, что ты думала, что я передумаю насчет ребенка. Я все это знаю. Стоило поговорить с тобой, а я не знал, как принять это…

— Я должна была все рассказать о происходящем.

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул носом.

— Мне было больно, что ты не доверяла мне. И все. Но это не оправдание. Детка, я так тебя люблю, — он прижал ладони к моим щекам. — Я люблю тебя. Прости меня.

— Я люблю тебя, — прошептала я. — Нечего прощать. Это была просто ссора. Мы порой так делаем, сам знаешь.

Он нежно поцеловал меня, снова обнял, обвив меня руками.

— Что случилось? Женщина в зале сказала, что у тебя была паническая атака?

Я почти боялась говорить, словно разговор об этом, мысли об этом пригласят Саманту в наш дом. Но я не собиралась больше скрывать хоть что — то от него.

— Я была в душе после занятия. Кто — то вошел в кабинку рядом с моей. Оттуда потекла кровь, и… я увидела ее ноги. И ее рука зацепилась за стенку сверху, она лезла в кабинку. Это была она, Декс. Это была Саманта.

— Блин, — он сжал меня крепче.

— Да. Я пыталась сбежать, но не могла выйти. Я слышала ее за собой. Хорошо, что женщина пришла и выпустила меня. Конечно, там не было крови и мертвой ведьмы. Пришлось врать, что у меня была паническая атака. Она не поверила бы мне.

Казалось, он пытался сломать мне ребра объятиями.

— Ты больше никуда не пойдешь без меня.

Обычно я сказала бы, что он перегибал, и я пыталась этого избегать, но я не спорила с ним. Я не хотела больше быть одна, если честно.

— Я никуда не пойду, — прошептала я и смогла посмотреть на него.

Он глядел на меня, миллион эмоций мелькал в глубинах его глаз, морщина между бровей стала глубже.

— Не люблю, когда мы ссоримся, — хрипло сказал он, запустив ладони в мои волосы. — Это убивает меня. Я не простил бы себе, если бы… все так закончилось.

— Но не закончилось. Я в порядке.

— Не важно, детка. Я… не могу тебя потерять. Нет. Ты не просто моя вторая половинка, ты в моей крови и костях. Потерять тебя — потерять мою душу. Потерять тебя — это смерть.

Мое сердце рассыпалось на нежные кусочки, ослабевшее от его слов.

Когда я ощутила силы, я смогла слабо улыбнуться ему.

— Не будь таким…

«Драматизирующим».

Но мои слова оборвал его рот. Поцелуй был сладким, печальным и отчаянным, мое сердце расширилось в груди от него. Я поджала пальцы ног в кроссовках, сжала его плечи. Во влажном скольжении его языка были безопасность и утешение, голодный пыл переходил с его губ на мои. Этот поцелуй был дверью в становление целой, к исцелению ран.

Мы отшатнулись к дивану, двигались сразу быстро и медленно. Словно у нас было все время мира, но тревога подгоняла нас, нам нужно было слиться воедино, все исправить между нами.

Мы всегда хорошо мирились.

Одежда летела в стороны, и, к счастью, Жирный Кролик получил намек и спрыгнул с дивана, ушел в кабинет Декса.

Я прижала ладони к плечам Декса и толкнула его на диван, чтобы он сел, и я оседлала его, мои колени оказались по бокам от его бедер, пока я терлась об его член.

Он низко застонал, ладонь легла на мою шею, другая — на мою грудь, он подхватил ее вес, его дыхание дрогнуло. Он склонил голову, лизнул мой сосок, дразнил его, пока огонь во мне разгорался. Он лизал меня, словно я была сокровищем, которое нужно было оберегать, и мой сосок стал камешком под его языком, нервы искрились, как провод.

Я охнула, склонилась, сжала твердо его член, его кожа была горячей, твердой и нежной одновременно. Я ощущала его желание, пульсирующее под моей ладонью, растущее с каждой секундой, жар давил на мою ладонь.

Я должна была не спешить с ним, растягивать наслаждение, пока мы не кончим вместе, стирая ссору, боль и гнев, но я не могла. Мне нужно было забыть о произошедшем, мне нужно было все мысли, чувства и желания сосредоточить на нем, на нас.

Я медленно сжала его член, поправляя его положение, постепенно опустилась на него, пока он не вошел в меня, пытаясь завладеть контролем.

Он зашипел, поднял голову с еще одним обжигающим влажным поцелуем, который ощущался как прощение и надежда, и я расширялась вокруг него, пока он не вошел полностью, и мое дыхание не сбилось снова.

Это было так приятно…

— Перри, — прошептал он, прижимая ладони к моему лицу, моим волосам, скользя ладонями по моей спине к талии, где он поймал меня, растопырив пальцы.

Он больше ничего не сказал, мое имя звучало у него как молитва, и я закрыла глаза, двигаясь вперед — назад, вверх и вниз, пытаясь управлять собой. Каждый миг был блаженством, шелковистое дыхание его тела во мне, чистота нашей связи.

Он не смог долго держаться. Он редко мог, когда я управляла. Его хватка на моей талии стала сильнее, он стал поднимать меня и опускать на своем члене быстрее, глубже, и я впилась пальцами в спинку дивана, чтобы хоть немного сохранить контроль.

— Я не знаю, как, но я продолжаю влюбляться в тебя, — сказал он, эмоции и желание звенели в его голосе. Его темп замедлился на миг, он убрал волосы с моего лица, продолжая направлять бедра ко мне, оживляя этим все части моего тела. — Я не могу остановить это.

Он поцеловал меня, поймал мою нижнюю губу, потянул на влажный миг в свой рот. А потом он отпустил мою губу, глубоко и судорожно вдохнул и прижался лбом к моему лбу.

— Вряд ли нормально так сильно в ком — то нуждаться.

Я хотела сказать ему, что понимала его чувства. Что тоже это ощущала, была в браке с ним, но чувства во мне все еще были сильными, глубокими и вечными, пугали меня. Но он сжал сильнее мою талию и поднял меня.

— Вставай на колени, чтобы я взял тебя сзади, — хрипло сказал он.

И он из милого стал грубым, меня перевернули его сильные руки, чтобы я оказалась попой к нему, моя грудь прижалась к спинке дивана. Он просунул ладонь между моих бедер, грубо раздвинул их, а потом вошел в меня. Он был таким твердым там, где я была мягкой, и смена позиции завела меня, я будто ощущала его глубже, чем он был раньше, мы словно не могли разделиться.