8

Елена Фальконе

Вода плескалась по плиткам, когда мы с Николаем купались. Я терла его кожу, пока вода не стала коричневой от грязи, а его кожа не смягчилась. В конце концов мы обнаружили, что наши пальцы вспухли, но ни один из нас не вышел. Это было слишком приятно для купания, в ванной, наполненной сладко пахнущими пузырьками и мылом.

— Мы не останемся здесь надолго, малыш, — сказала я Николаю, выливая воду ему на голову.

Он смеялся над игрой и пытался ответить. Я позволила ему, чувствуя, как вода стекает по моему лицу, на мгновение затуманивая чувства.

— Хорошо, малыш? Мы здесь надолго не задержимся.

Николай на самом деле не слушал.

— Да, да, мама, — сказал он.

Мы не останемся здесь надолго, напомнила я себе.

Когда я звонила Артему, умоляя о помощи, отчаянно нуждаясь в безопасности, я не ожидала и этого. Я даже не задумывалась о том, каково это увидеть семью, людей, которых я бросила, ради защиты.

Я не осознавала, как сильно скучала по ним, пока не увидела их. На мой взгляд, они не постарели и не изменились ни на день; застыли во времени. Было иррационально полагать, что они не изменятся без меня здесь, но какая-то маленькая часть действительно ожидала этого. Вместо этого щеки Романа ввалились по мере того, как он взрослел, а Роксана начала двигаться с большим комфортом на ноге.

Все они покрылись новыми морщинами, шрамами и веснушками, маленькими напоминаниями о том, что я пропустила почти три года их жизни, а они пропустили так же много из моей.

Я убрала волосы Нико с его глаз.

Мой сын был слишком мал, чтобы понимать, что происходит вокруг него.

Но у детей имелась интуиция, и он знал, что что-то происходит, особенно с Константином. Я пыталась отвлечь его по дороге в поместье, но пытливые глаза Николая большую часть пути не отрывались от Кона.

Константин не демонстрировал, что испытывал на своем лице, но в самолете была секунда, когда я увидела такое же любопытство на его лице, когда он увидел своего сына. Всего за секунду до того, как он отвернулся, снова превратившись в ужасающего Пахана, которым он являлся.

Что он о нем думал? Я задумалась. Что Константин думал о Николае, о своем сыне? Был ли он счастлив, зол? Грустен или безразличен?

Тихий стук в дверь отвлек меня от мыслей.

— Елена? — раздался голос Роксаны. — Я принесла несколько чистых полотенец.

— Войди.

Я прикрылась, предложив Роксане немного скромности.

Я предполагала, что она положит полотенца у двери и уйдет, но вместо этого она проскользнула в комнату. Это движение позволило мне в полной мере оценить использование ее ноги. Раньше она предпочитала левую ногу, но теперь танцевала при каждом шаге, используя обе.

— Боль прошла? — спросила я, прежде чем смогла остановить себя.

Роксана повесила полотенца на вешалку и улыбнулась Николаю. Он ухмыльнулся в ответ.

— Да, — ответила она на мой вопрос. — Я использую тоник, который ты мне прописала в течение последних нескольких лет. Когда холодно или идет дождь, возникает боль... но в большинстве дней у меня полная подвижность колена.

— Я рада.

Очень рада. Услышав, что Роксана больше не испытывает постоянной боли, я чуть не заплакала.

Честно говоря, мои гормоны с тех пор, как я стала матерью, были в шоке.

Роксана посмотрела на себя в зеркало, но не сосредоточилась на своем отражении. Ее мысли были где-то в другом месте.

— Роксана? — подсказала я.

— Я скучала по тебе, Елена, — сказала она.

— Я тоже скучала по тебе.

Мне стало легче, чем я думала, сказать это.

Роксана посмотрела на свои руки.

— Я в этой семье долгое время, Елена. Я здесь, можно сказать, с самого начала. Когда-то давным-давно были только я, Артем, Константин и Татьяна. Мы заботились друг о друге, любили друг друга. Мы были семьей.

Николай развлекался остатками пузырьков, позволяя мне уделить Роксане все свое внимание.

— К чему ты клонишь?

— К чему я клоню? — Роксана повернулась ко мне. — Ты знаешь, когда я приходила в себя после моего... случая, Татьяна вывезла меня на поле неподалеку от Москвы. Были только я и она; ни одного из парней с нами не было. Что было необычно, так как мы всегда брали парней с собой. Без них было небезопасно оставаться одной. — она сплела пальцы. — Ты знаешь, что она сказала, находясь в этом поле? Она сказала: «Кричи, Роксана. Кричи, пока больше не сможешь кричать, кричи, пока твои легкие не вывалятся из груди, кричи, пока твой голос не поглотит небо», и знаешь, что я сделала, Елена?

Я уже знала ответ, но спросила:

— Что ты сделала, Роксана?

— Я закричала. Я кричала до тех пор, пока мне не пришлось лечь от напряжения.

Ее глаза остекленели, но слез не было.

— В чем смысл этой истории?

Роксана слабо улыбнулась.

— Когда тебе понадобится закричать, дай мне знать. Я знаю одно поле.

Мои плечи напряглись.

— Почему ты думаешь, что мне нужно кричать?

— Мать матери, ты выглядишь так, словно тебе нужно хорошенько покричать. — Роксана похлопала по полотенцам. — Я положила их в сушилку, чтобы они были теплыми. Мы с Еввой будем снаружи.

Она ушла так же тихо и грациозно, как и пришла.

Я вытащила Николая, несмотря на его протесты. Но слова Роксаны проникли в меня, став постоянной частью души. Беспокойство скрутило мышцы, и мне нужно было пошевелиться, чтобы что-то увидеть.

— Мама, позволь мне самому.

Николай взял у меня полотенце, неуклюже вытираясь.

Я обернула другие полотенца вокруг себя и своих волос, наблюдая, как мой сын борется. В конце концов, он надел полотенце как накидку, обнаженный спереди, чтобы все могли увидеть его.

Я покачала головой. Маленькие мальчики.

Роксана и Евва были в коридоре. На этот раз Евва сидела на руках у матери и смотрела на Николая сверху вниз. Когда он показал ей язык, она показала свой.

— Нико, — предупредила я. — Мы не показываем людям языки.

Он недоверчиво указал на Евву.

— Сюда, Елена. Ты тоже, Николай, — сказала Роксана.

Она пошла по коридору, но не в том направлении.

— Разве мы не остановимся в моей собственной комнате?

Она оглянулась на меня, слегка съежившись.

— Э-э, нет. Костя хочет, чтобы вы с Николаем оставались здесь по коридору. — она быстро добавила: — Чтобы вы были в безопасности.

— Или чтобы мы не могли уйти?

Роксана ничего не ответила на это.

В коридоре Константина было несколько комнат. Его личная ванная комната, соединенная с его личным кабинетом и двумя свободными комнатами. Мы с Николаем делили спальню по соседству с Константином, что означало, что я могла слышать, как он ходит, но он также мог слышать, как передвигаюсь я.

Я чувствовала себя слишком близко к нему, просто конфигурация штукатурки и кирпича разделяла нас.

Даже если бы он был тихим, как мышь, я все равно смогла бы почувствовать его присутствие на расстоянии нескольких метров. Я все равно знала бы, что он принимал душ, спал и одевался всего в нескольких метрах от того места, где была я.

Я сведу себя с ума, если буду продолжать размышлять об этом.

— Ужин через несколько часов, — сказала Роксана. — Вы должны прийти.

Я помогла Николаю забраться на кровать. Он сразу же начал прыгать.

— Не упади и не повреди себе голову, — приказала я. Обращаясь к Роксане, я сказала: — Да, посмотрим.

Она вздохнула.

— Я знаю, что это значит. Я серьезно это будет хорошо для Нико, и Данике это понравится.

Я прислонилась к столбику кровати. Николай и Даника были моими слабостями.

— Ты настоящий манипулятор, знаешь ли? Думала, ты хорошая.

Роксана мило рассмеялась.

— Как думаешь, как я выжила в этом мире так долго? — я почувствовала, как моя собственная улыбка стала шире. — Ужин в шесть. Не опаздывайте.

Я наклонила голову.

Собираясь уходить, она добавила.

— Ох, и Елена? — она указала на наших детей. — Они единственные хорошие. Все остальные из нас взрослые люди.

Роксана ушла в вихре движения.

***

Мы не пошли на ужин.

Часы показывали шесть, и я не выходила из своей комнаты.

Николай не заметил, как мать задумалась, слишком взволнованная и заинтересованная его новым окружением. Он часами рылся в комнате и ванной, открывая каждую дверь и дергая за каждую дверную раму. Я не раз останавливала его от нарушения.

Я села на кровать и наблюдала за ним, прижав колени к груди.

Часы стояли передо мной, непрерывно тикая, не сбиваясь и не останавливаясь, хотя мне отчаянно требовалось несколько минут, чтобы понять, как я добралась из аптеки в маленьком городке до места, откуда бежала.

Просто дайте мне пять секунд, умоляла я часы.

Они продолжали тикать.

Когда часы пробили семь, в дверь постучали.

Николай остановился на полпути, повернув голову к двери.

— Мама? — подсказал он, когда я не двинулась с места.

Стук раздался снова.

Я хотела проигнорировать, но, судя по запаху, доносившемуся из-под двери, принесли ужин. Николай был голоден, и заслуживал хорошей теплой еды, особенно после того, как последние несколько дней ел ягоды и закуски на заправке.

Я ожидала, что в дверях будут Роксана или Даника, но вместо этого над порогом нависла фигура Артема ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров. В его руках были две тарелки, наполненные дымящейся едой.

— Могу я войти? — он спросил.

Я отошла в сторону и наблюдала, как он расставляет тарелки на маленьком столике и стульях, предназначенных для еды в комнате.

Николай направился прямо к еде, широко раскрыв глаза.

— Для меня?

— Да, для тебя и твоей матери. — Артем разложил ножи и вилки. — Это для тебя, Николай. Держи.

Артем помог Николаю взобраться на стул.

Я шагнула вперед с намерением вырвать у него Николая, но мой сын жадно вгрызся в свой ужин, выглядя таким счастливым, что я не могла рисковать его слезами.

— Спасибо, — выдохнула я. — За то, что ничего не сказал.

Секреты кружились, между нами. Артем, должно быть, посвятил Константина в некоторые из них; иначе зачем бы он так жестоко избил человека, считавшего своим братом.

Артем перевел на меня свои темные глаза.