— Это политика. Не хочу преуменьшать твои достижения или вроде того, но тебе понизили сумму залога, потому что Клайн намерен в следующем году переизбираться. Он заискивает ради симпатий общественности.

— Ты говоришь так по-философски. Это не вспыльчивый Ной Бриско, которого я знаю. На самом деле, это — одна из причин, по которой мы так и не переспали. Ты был настолько непоколебим...

— А я думал, тебе это во мне нравится, — он дразнил ее.

Она проигнорировала его намеки.

— Впрочем, я всегда пыталась заставить тебя быть более живым, смотреть на проблемы с обеих сторон. Сейчас мы уже переметнулись. Что происходит?

— Санта спалил дотла особняк Прайса.

Официантка ненадолго вернулась, чтобы поставить чашку горячей воды с чайным пакетиком возле локтя Аланы и чашку кофе перед Ноем.

— Клаусен этого не делал.

— Доказательства говорят об обратном.

— Пообещай, что будешь продолжать расследование.

— Почему это сейчас тебя так волнует, когда Джейкоби заграбастал твое дело?

— Справедливость. Вот почему.

Он сел прямо.

— Мы переметнулись. Как правило, я — тот, кто пойман на зубце правосудия, а ты — та, кто пытается рассмотреть каждую сторону проблемы.

— Возможно, наше краткосрочное объединение скажется на наших точках зрения, — сказала она, перемешивая сахар в горячем чае. — Подумай об этом.

— Страшно даже подумать.

Алана подняла взор, прижав чайную чашку к губам, поблескивающим ярким красным блеском, пар поднимался вверх на ее гладкую, сливочную кожу и вьющиеся распущенные локоны ее темно-рыжих волос. Мгновенно, Ной оказался охваченным еще одной сексуальной фантазией. Должно быть, так она выглядит в горячем душе. Экзотическая русалка. Пресвятая мать-природа.

— Ужасно, — согласилась она.

Ной сглотнул. Он увяз по уши. Какая бы ни была истинная причина, у них никогда не было второго свидания. В ее силах было изменить его, а Ной не любил перемен.

Однако он знал ее слабое место. Когда официантка принесла им еду, он сказал ей,

— Принесите нам на десерт двойное горячее мороженое с шоколадным сиропом и две ложки.

Официантка бросила взгляд на Алану, ожидая ее одобрения.

Алана, похоже, собиралась отказаться, но потом кивнула. Ха! Он поймал ее. Она была одержима шоколадом. Она украдкой ему улыбнулась и издала слабый звук, настолько чувственный, что у него встал.

— Может тебе стоит стать прокурором вместо того, чтобы быть адвокатом защиты, — сказал он. — Учитывая твои последние изменения в мировоззрении.

— Все в моей семье — судьи или адвокаты защиты. Мы верим в право на справедливую защиту.

— Это не исключает возможности тебе быть прокурором, не так ли?

— У меня упрямая семья.

— Боишься оказаться паршивой овцой, да?

Девушка открыла рот, закрыла его, открыла снова, затем набила рот салатом и принялась жевать.

«Она контролирует свой язык, держа рот занятым?»

При мысли о ее сексуальном маленьком язычке, он стал еще более твердым. Он занялся своим сэндвичем, чтобы не следить за тем, как ее ровные белые зубы умело хватают помидор с вилки.

— Итак, — сказала она после долгого момента. — Какие твои планы на Рождество?

— Чьи, мои?

— Ты единственный, кто здесь сидит.

Он поерзал на стуле, слегка прикоснулся ко рту бумажной салфеткой и откашлялся. Был ли это просто вопрос, или она метит на нечто большее?

— Я просто поддерживаю разговор, — сказала она, читая его мысли.

Он пожал плечами.

— Работаю.

— Ты работаешь каждое Рождество?

— Практически все.

— Ты что-то имеешь против праздников?

— Намного больше, чем ты можешь себе даже представить.

Сожаление вернулось в ее глаза.

— Какая жалость.

— Вовсе нет. Меня устраивает быть Гринчем (прим. «Гринч — похититель Рождества» (англ. How the Grinch Stole Christmas; США, 2000) — семейная комедия с Джимом Кэрри в главной роли, выпущенная компанией Universal Pictures).

— Никто не может быть счастлив оказаться Гринчем, — возразила она.

— Я счастлив, — решительно ответил он. — И кто-то же должен работать во время праздников. Преступления не прекращаются просто потому, что наступило 25 декабря.

— Итак, никаких планов побывать на ежегодном Рождественском балу пожарных Пайн-Креста?

Она подумывала пригласить его? Это взбудоражило его.

— Гм, разве его обычно не проводят в особняке Прайса?

— Да.

— Оно состоится?

— В комитете планирования заявляют, что да, хотя сейчас, когда особняка больше нет, они пытаются найти новое место, — Алана отодвинула свою пустую тарелку и подняла чай. Ее руки, обернутые вокруг розовой чашки, выглядели настолько нежными.

— Боюсь, я не очень-то подхожу под тип мужчины гала-вечеринок.

Подошла официантка забрать их тарелки и поставить гигантское горячее мороженое с сиропом.

— Он хорошо себя ведет? — спросила она Алану.

— На удивление, — сказала Алана, — да.

— Ну ладно, тогда, — официантка ушла.

Глаза Аланы загорелись.

— Вечность прошла с тех пор, как я ела горячее мороженое с шоколадным сиропом.

— Налетай, — побуждал Ной.

Она взяла ложку, опустила ее в мороженое, удостоверившись, чтобы зачерпнуть побольше липкого и сладкого сиропа. У нее напрочь сносило крышу из-за него, как Ной и подозревал.

Она взяла немного в рот, застонав.

— Ммм. Ох, очень вкусно

Взгляд Ноя был прикован к ее губам, когда она слизывала сироп с нижней губы. Ему нравилось, как смотрелось ее лицо, таким блаженным и расслабленным, впервые с момента, когда она вошла в ресторанчик. Это помогло ему расслабиться. И улыбнуться.

— Словно попала в рай, — она мечтательно вздохнула и проглотила еще кусочек.

Он взял вторую ложку, обмакнул ее в сладкий, липкий сироп. Долгое время они просто ели, молчание иногда прерывалось восторженными звуками признательности Аланы. Она закрывала глаза, наслаждаясь каждым кусочком. Неважно, что его эрекция была твердой как из монолитного бетона, а Алана выглядела, словно у нее в любую секунду будет оргазм.

Как под гипнозом, Ной отложил свою ложку.

Она открыла один глаз, поймав его смотрящим на нее.

— Что такое?

— Ты выглядишь...

— Как?

Черта с два он скажет, что у него на уме. Он покачала головой.

Ее второй глаз распахнулся.

— Не осуждай, — пробормотала она. — У меня был день не из лучших.

Он поднял вверх обе ладони.

— Никакого осуждения.

— Я обычно вот так никогда не ем.

Ной наблюдал за ее красивым телом, не в силах сдержать свою улыбку.

— Разумеется.

Она подхватила последние крошки, разворачивая ложку, когда слизала со всех ее сторон капли мороженого с таким фанатичным удовольствием, что его прожгло прямо насквозь.

Алана пыталась понять его, прижав ложку к своим губам.

— Что с тобой случилось, Бриско?

— Случилось?

Она опустила ложку — безупречно чистую — в стеклянную миску. И это действие произвело звенящий звук.

— Почему ты так ненавидишь Рождество? Когда-то Санта в твоем чулке оставил уголь? Ты был маленьким вредным мальчишкой?

Он не любил говорить о себе. О своем прошлом говорить ему понравилось еще меньше. Ной пытался выбросить все это из головы. Поэтому удивился, когда открыл рот и сказал.

— Уже многие годы у меня вообще не было чулка.

Она выглядела столь же пораженной, как он себя чувствовал, и Алана выпрямилась на своем сидении.

— Это — наибольшее, что я когда-либо слышала от тебя, рассказывая мне о своем детстве.

— Только не начинай жалеть меня, — прорычал он. — Меня бесит, когда люди чувствуют жалость ко мне.

— Твои родители были очень бедными или...

— На большее не рассчитывай, — сказал Ной и взглянул в свои часы.

— Ты сбегаешь.

— Я не сбегаю, — он все отрицал. — Я должен отправиться в управление. Узнать, есть ли успехи в расследовании поджога.

Он вытащил из кармана кошелек, вынул пару двадцаток, чтобы покрыть счет за трапезу и чаевые. После этого он, скользнув к краю сиденья, встал на ноги.

— Но ты ведь сдержишь свое обещание, верно? Ты же не потащишь Клаусена в тюрьму только потому, что так проще.

— Я думал, что твой босс забрал у тебя это дело, — Ной натянул свое пальто.

— Да, забрал, но это не значит, что мне наплевать.

— Ты слишком близко принимаешь к сердцу это дело, — сказал он.

Она резко подняла подбородок.

— А тебя оно заботит недостаточно сильно.

— Неужели? — Ной наклонился, заглядывая ей в лицо.

Руки Аланы на деревянном столике сжались, но она не подалась назад и не вздрогнула. Она сглотнула. И стояла на своем. Даже несмотря на то, что бледно-голубая жилка у нее на шее бешено дрожала.

Он был достаточно близко, чтобы поцеловать ее. Он, черт подери, хотел поцеловать ее. Он не стал бы ее целовать. Не здесь. Еще нет.

Но где-то… и скоро.