ГЛАВА 10

Когда начинается аукцион...

Элли

Лизбет встречает нас в коридоре, прямо перед тем, как мы входим, и ведет нас в другую комнату. Это комната ожидания с закусками и напитками в дальнем углу.

Пока мы ждем, начала аукциона, я считаю количество девушек. Здесь десять девчонок, и все одеты по-разному. Четыре ― полностью обнаженные, сидят и разговаривают с такой уверенностью, и комфортом, будто на них любимая пижама. Трое ― в комплекте нижнего белья, двое только в трусиках и двое, на которых все еще надето платье. Я одна из них. Но внезапно я чувствую себя так, будто слишком разоделась для этого случая, как будто в бальном платье пришла на бейсбольный матч.

Сцена находится прямо перед нами и Лизбет становится на подиум. Она будет аукционистом.

Я выглядываю, чтобы взглянуть на мужчин в комнате. Здесь столько знакомых лиц, включая Блейка Гэррисона и Харрисона Брукса. Некоторые также молоды, как и они, но есть и много мужчин постарше.

Я никогда не была ни с кем, старше тридцати. Но мужчины в аудитории не просто постарше. Они действительно старые. По пятьдесят и шестьдесят. Может, даже старше. Седые волосы и лишний вес. Дерьмо. Чего я ожидала? Я имею в виду, это супер элитная яхта. Немногие мужчины в свои двадцать могут позволить себе такой тип вечеринок.

Лизбет представляется присутствующим и разъясняет правила.

Предполагается, что они должны соблюдать тишину и поднять свою табличку, когда захотят сделать ставку. После того, как она назовет сумму трижды и никто не даст больше, девушка отправится к своему покупателю. Ожидается, что они должны выписать чек или перевести деньги на ее банковский счет — по выбору девушки — прежде чем мужчинам разрешат позвать ее в свою каюту.

Я провожу несколько нервных минут, постукивая пальцами по столу, прежде чем аукцион начинается.

Лизбет называет первое имя.

Арабелла, взволнованная обнаженная девушка, подпрыгивает на ноги, и на десятисантиметровых каблуках бежит на сцену. Я ожидаю, что она споткнется на них, но она, видимо, эксперт в каблуках. Когда она достигает начала сцены, делает глубокий вдох и выходит к зрителям с уверенностью и спокойствием. На нее наводят яркий свет прожектора, а остальная комната погружается в темноту.

Лизбет представляет девушку, называя ее имя и рост, но больше о ней ничего не говорит. Затем она начинает ставки с десяти тысяч долларов.

Таблички быстро поднимаются вверх.

Цена начинает повышаться. Когда она достигает пятидесяти тысяч, Арабелла улыбается от уха до уха, застенчиво оборачивается и наклоняется. Ее ноги расставлены на ширине плеч, а голова наклонена до самого пола в идеальной позе йоги.

Ставки продолжают подниматься все выше. Цена быстро достигает девяносто тысяч. Она остается такой, пока Лизбет повторяет ее три раза, а затем кричит:

— Продана за девяносто тысяч долларов джентльмену в дальнем ряду.

Я больше не могу подавлять свое любопытство. Иду к краю сцены и выглядываю, чтобы увидеть, кто ее купил. Мужчины в заднем ряду дают пять пожилому джентльмену, которому явно за шестьдесят.

Мое сердце замирает. Серьезно? Мне действительно придется спать с шестидесятилетним мужчиной? Но Арабелла возвращается в комнату с высоко поднятой головой. Видно, что она на седьмом небе от счастья.

— Я заработала сорок тысяч в прошлом году, убирая комнаты в отеле, — говорит она своей подруге. — Девяносто тысяч без налогов за одну ночь секса? Да, пожалуйста!

Кроткий мужчина низкого роста с очками и портфелем подходит к ней и спрашивает, как она хочет получить свои деньги.

Пока они занимаются бумажной работой, Лизбет снова начинает аукцион. На этот раз она зовет Оливию. Ее глаза расширяются, и она глубоко вдыхает.

— Удачи, — шепчу я.

Она вымучивает из себя улыбку и направляется к сцене. Она не так взволнована как Арабелла. Но выходит отсюда тоже с высоко поднятой головой.

Лизбет снова начинает ставки с десяти тысяч. Эта сумма, видимо, является отправной точкой.

В отличие от Арабеллы, она не делает ничего, кроме как стоит, уперев руки в бока. На ней только нижнее белье и ее тело в свете прожектора выглядит так, будто оно покрыто блестками.

«Десять тысяч долларов может быть и не девяносто, но все-таки, это нереальная сумма денег», ― говорю я себе. Я имею в виду, зарабатываю треть того, работая весь год. Так что, если я получу все-лишь десятку, будет очень хорошо.

Но сколько бы я себя не убеждала, меня все равно начинает тошнить от перспективы подняться туда.

Аукцион Оливии продолжается, цена за нее поднимается до восьмидесяти тысяч и ее покупает мужчина лет сорока. Когда она возвращается к столу, она кажется, довольна этой цифрой.

Я бы тоже была.

Мне кажется, десять тысяч стоят того, чтобы переспать с кем-то, кто намного моложе покупателя Арабеллы.

Когда маленький мужчина с портфелем подходит к Оливии, она уточняет, может ли получить деньги наличными. Он говорит, что у них нет столько денег с собой. Она думает, должна ли попросить денежный перевод или позволить, чтобы деньги перевели на ее счет. Думает о налоговых сборах. Очевидно, что наличные лучше всего, тогда ей не придется отдавать государству тридцать процентов.

Но кто, черт побери, ходит по Нью-Йорку, имея при себе девяносто тысяч баксов наличными?

В конце концов, она дает ему номер банковского счета.

Я так поглощена их разговором, что не замечаю, как Лизбет снова начала аукцион. И она называет мое имя!

— Элли! — говорит Лизбет снова и снова.

Оливия тычет меня локтем в ребра. Я застигнута врасплох, так что у меня даже нет времени беспокоиться о происходящем.

— Она зовет тебя, — говорит Оливия.

Я киваю и встаю. Это действительно происходит?

Я иду к сцене.

Я ходячий труп.