Секс — лучшее лекарство от похмелья, уж поверьте.

До Лондона ехать сорок минут. Мы одни в пустом вагоне. А может, и во всем поезде. Бенджи стоит, облокотившись на откидное сидение у самого выхода, а я рядом сонно покачиваюсь в его объятиях, пока поезд то останавливается, то снова едет и теплые солнечные лучи мерцая, играют на наших лицах. Даже головная боль, вызванная выпитой водкой, не способна омрачить мое чувство безмятежности.

С телефона покупаю для Бенджи билет на поезд и демонстрирую ему экран.

— У тебя есть срочные дела на сегодня? — я чувствую себя виноватым за то, что буквально похитил его.

— Ничего такого, что нельзя отложить до завтра. — Он чуть крепче обнимает меня. — Так куда ты меня везешь?

— Хм, в мою, квартиру? — Я запрокидываю голову, пытаясь оценить его реакцию. — Хотя, квартира — это громко сказано. Скорее это комнатушка. — Хотя может, стоит поехать куда-то еще? Туда, где внимание будет меньше сосредоточено на… Ну, где его просто будет меньше.

— Мне бы хотелось увидеть твою квартиру. — Бенджи ухмыляется, но его выражение меняется на более серьезное, когда он обхватывает руками мое лицо, пристально вглядываясь в него. — У тебя адское похмелье, не так ли?

Хотелось бы, чтобы его не было.

— По дороге мы заскочим куда-нибудь за завтраком. Если поешь, станет немного легче.

Он так близко, что мне снова хочется его поцеловать, но у меня раскалывается голова и чувствую я себя крайне хреново, так что, думаю, не стоит. Но…

— Я уже не пьян, но все равно к тебе прижимаюсь. — Почему-то мне кажется это достаточно важной информацией, которую он обязательно должен узнать. Важной для меня.

Он улыбается.

— Знаю.

— Я ведь уже упоминал, что понятия не имею, что творю, да?

— Ага, ты говорил, и я сказал, что я не…

Развернувшись в его руках, я заглушаю конец фразы поцелуем. Его губы такие мягкие. Я касаюсь его языка, он стонет, и от этого звука мне немного сносит крышу. Углубив поцелуй, скольжу ладонями по его рукам, груди, шее и лицу. Все, чего я хочу — это быть к нему как можно ближе. И, кажется, мне всегда будет мало. Он берет меня за задницу и сжимает ее в ладонях. Из моего рта вырывается смущающе громкий, пронзительный стон и я замираю, хотя мне очень хочется податься навстречу его рукам.

Тяжело дыша и краснея, утыкаюсь лицом ему в грудь. Бенджи поднимает руки и легко обнимает меня. Я все еще слишком возбужден. И даже не пытаюсь сдерживать свое тихое счастливое поскуливание, когда он целует мои волосы.

Поезд замедляется и останавливается на очередной станции. На этот раз в вагон все-таки заходят люди. Мы уже подъезжаем к Лондону, так что людей становится больше.

Я не уверен, что хочу двигаться. Кажется, Бенджи тоже. Он обнимает меня, загораживая собой, словно щитом, так будто никогда не отпустит.

— Я хочу тебя, Алфи, — шепчет он. От его слов у меня мурашки по спине. Его рот так близко к моему уху. Если я хоть немного поверну голову, то смогу поцеловать его. Хочу целовать его, пока не заболит челюсть. — Твоя квартира очень далеко?

Мне нужно взять себя в руки, иначе мы даже не найдем мою квартиру.

— Очень… Еще одна остановка.

У Бенджи звонит телефон. Я вытаскиваю мобильный из кармана его куртки, стараясь не проявлять излишнее любопытство и не смотреть на экран. Но терплю неудачу.

— Это Джем.

Бенджи моргает, его глаза выглядят скорее черными, нежели синими.

— Я ему потом перезвоню. — Забавно, что сильное возбуждение придает тебе немного обдолбанный вид.

Я смеюсь. Скорее всего, я сейчас выгляжу как последний наркоман.

***

— Я вижу твою эрекцию, — шепчу я, когда мы поднимаемся вверх на эскалаторе. Его обтягивающие черные джинсы ничего не оставляют воображению. И я не могу не пялиться.

Бенджи краснеет, но продолжает смотреть мне в глаза. Я стою на ступеньку выше, так что мы с ним почти одного роста.

Не знаю, откуда во мне берется смелость, но я беру его руку и перекладываю ее с перил на свою ширинку.

— Господи, Алфи, — тяжело выдыхает он, утыкаясь лбом в мое плечо.

Вокруг не так много людей и те заняты своими телефонами, не обращая на нас никакого внимания. Никому нет до нас дела.

Большим пальцем он медленно проводит по моему члену от основания до кончика, от чего все тело начинает сладко ныть и, почувствовав слабость в коленях, я едва не падаю вперед, на пустые ступени эскалатора. Бенджи придерживает меня за талию, и его рука как бы случайно касается кожи под рубашкой, а затем скользит под пояс на дюйм или два.

Почти такая же реакция у меня была, когда в поезде он сжал мою задницу, но сейчас мне приходится прикусить губу.

— А знаешь, что Симона называет лучшим лекарством от похмелья? — бормочу я, прижимаясь к его лбу своим. Бенджи пристально смотрит на меня. Конечно, он знает. — Вместо завтрака я предпочел бы проверить, права она или нет.

Вообще-то, моя квартира не так уж далеко от станции. Но пока мы размашистыми шагами преодолеваем сотню ступенек, несемся по пропитанному ароматом лимона коридору с розовыми обоями, пока я ищу свой чертов ключ, вся моя смелость внезапно просто… улетучивается. Чувствуя, как она стремительно тает, я влетаю в квартиру, словно проколотый воздушный шарик.

До этого я никогда никого не приводил домой. Ни парня. Ни друга. Ни кого-то, кто мне небезразличен или кому небезразличен я.

Бенджи ведет меня к кровати.

— Давай, присядем.

Ни того, кто подмечает мои внезапные перемены в моем настроении и не моргнув глазом, принимает их.

Я обнимаю колени и взволнованно смотрю, как он, улыбаясь, оглядывается по сторонам. Полагаю, у меня не самая ужасная квартира, ведь я довольно чистоплотен. Хорошо, что вещей у меня не так много.

— Ванная комната там, — указываю я на дверь рядом с кроватью. Ванная комната одного размера с кухней-гостиной-спальней.

— Для начала я приготовлю тебе чашку чая, — говорит Бенджи.

— У меня есть с мятой, — говорю я, вспоминая, каким нервозным он становился от кофеина, когда был помладше. Возможно, я неосознанно купил его специально для Бенджи, ведь я эту дрянь не пью, поэтому пакет так и стоит в шкафчике нераспечатанным с тех пор, как я переехал.

— У тебя есть ванна?

— Да. — «Обними меня», внезапно думаю я с неким отчаяньем. «Мне нужно, чтобы ты обнял меня. Пожалуйста, обними меня». И он, должно быть, улавливает что-то в выражении моего лица, потому что тут же опускается рядом со мной на кровать и притягивает к себе. Я обнимаю его в ответ так сильно, что на мгновение мне становится страшно, что я его раздавлю. Но потом я вспоминаю, что он крепкий. Впрочем, как и я.

Солнце греет нам спины, а мы все сидим в обнимку, слушая грохот поездов внизу, гудки автомобилей и удаляющийся вой пылесоса в коридоре. Звуки, которые я слышал тысячу раз, обычные будничные моменты, но сейчас мне хочется сохранить их в памяти навсегда.

Не разрывая физического контакта, Бенджи соскальзывает с кровати. Я уже почти успокоился. Кажется, мы постепенно обретаем равновесие. По крайней мере, я нахожу свое, так как Бенджи и так всегда был довольно уравновешенным.

Я вижу, как его пальцы сражаются со шнурками моих ботинок, но все равно спрашиваю:

— Что ты делаешь?

Он поднимает на меня глаза:

— Я пытаюсь стать тем, кто тебе нужен.

«Ты он и есть», без колебаний думаю я. У меня ушло довольно много времени на то, чтобы это понять. Не уверен, что мы имеем в виду одно и то же, поэтому я откидываюсь на локти, наклоняю голову и спрашиваю:

— А кто мне нужен?

Он пожимает плечами и улыбается, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Не знаю, может быть, кто-то кто сможет окружить тебя заботой и принять тебя таким какой ты есть… Дать тебе то, в чем ты так нуждаешься.

Зря он так не уверен в своих словах. Никто никогда не узнает меня лучше, чем он.

— Ты и Джем единственные мои близкие. — Не уверен, к чему я веду, просто чувствую, что он должен это знать.

Внимательно наблюдая за мной, Бенджи стягивает с меня все еще влажные носки.

— Тебе не обязательно это делать, — смущенно бормочу я.

Бенджи приподнимает бровь, наклоняется и целует большой палец на моей ноге. Кажется, он пытается убедить меня, что делает все это по доброй воле.

— Помнишь, что ты сказал мне, когда я поведал вам с Джемом о своей ориентации? — спрашивает он.

Я качаю головой, но все равно отвечаю:

— Наверное, я говорил, что не позволю никому тебя обидеть?

— Да, типа того… но твои точные слова: «Я не позволю ни одному парню тебя обидеть»

Ах, вот оно что.

Не поднимая глаз и продолжая поглаживать мою ногу, он говорит:

— Наверное, смотреть, как родной отец причиняет боль твоей маме, было по-настоящему тяжело.

Он кладет мою ногу себе на колено, и я делаю глубокий вдох. У меня начинают дрожать руки. Если я не поддержу разговор, то, скорее всего, Бенджи не будет настаивать. Мне не обязательно развивать эту тему, но я все равно хочу, потому что, наверное, он прав. Мне это нужно.

— Знаешь, он раз за разом разбивал ей сердце. Я не понимаю, как можно постоянно лгать, не заботясь о чувствах других. — Что-то внутри меня словно надрывается, когда я произношу эти слова. К горлу подступает комок, и я прикрываю рот рукой, сдерживая слезы.

Я приподнимаюсь с кровати, а Бенджи тянет меня вниз, усаживая к себе на колени, и обвивается вокруг, будто хочет защитить от всего мира.

— Ты никогда не узнаешь, о чем думают другие люди, — шепчу я. — Ты можешь судить о них, только по их собственным словам. Но что, если тебе просто не говорят всей правды? — Возможно, это самый откровенный разговор в моей жизни.

— Нельзя судить лишь по словам, нужно оценивать и поступки тоже, — тихо произносит Бенджи. — И я хотел бы показать, что я имею в виду, Алфи. Пожалуйста, позволь мне это сделать.

***

Кажется, Бенджи обнимает меня целую вечность. Я поворачиваюсь к нему лицом, но мы не спешим целоваться. На мгновение мы замираем и просто смотрим друг на друга. Я наклоняю голову и касаюсь щекой сначала одной стороны его лица, потом с другой. И когда кончик моего носа встречается с его, я не выдерживаю.