Глава 9

Даже спустя столько лет, каждая деталь того дня все еще сохранилась в моей памяти. Обычные действия, что я совершала каждое утро, приобрели такое значение, что навсегда запечатлелись в моем сознании. Почему я не знала, что что-то не так? Как же я могла пропустить тишину в нашем обычно шумном доме, пока в полном неведении готовилась к очередному школьному дню? Как я могла потратить двадцать минут на возню с прической и попытку подобрать идеальный наряд для приезда Ника и нашего рассказа обо всем моей семье?

Боже. Как я могла быть так счастлива? Я даже напевала себе под нос, когда бежала вниз по лестнице. Первый признак того, что не все в порядке, я осознала только тогда, когда вошла на кухню. Вся моя семья собралась вокруг стола с чашками кофе в руках, и не было никаких признаков того, что кто-то пытался приготовить завтрак. Все это выглядело очень необычно в доме, где завтрак всегда подается с большим размахом, с яйцами, беконом или колбасой, печеньем, соусом, домашним желе и маслом. Я не помню, чтобы в нашем шкафу когда-либо стояла коробка с хлопьями.

Я остановилась в дверях и посмотрела на отца, недоумевая, почему он пришел так рано и в одежде, которая была на нем прошлой ночью. Если уж на то пошло, Судья тоже был одет точно так же, и выглядел изможденным и усталым, как будто не спал всю ночь. Мама действительно должна поговорить с моим отцом о том, чтобы он больше не возвращался с Судьей так поздно, решила я. В конце концов, он уже не был молодым человеком.

– Доброе утро.

Я взглянула на часы, прежде чем взяла стакан и наполнила его апельсиновым соком. Ник должен быть здесь с минуты на минуту. Он уже немного опаздывал.

– Аликс, – голос моей матери звучал неуверенно, и в нем была какая-то странная нотка. – Тебе лучше присесть, дорогая. У нас плохие новости.

– Плохие новости? – нахмурилась я, глядя на нее через плечо, и удивляясь, почему она так бледна.

– Это нелегко, Элли, – с мрачным лицом отец встал и положил руки мне на плечи. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что это со мной сделает. Когда папа заговорил, его голос звучал мягко, но он сказал мне все прямо. – Аликс, Фрэнк Андерсон был убит прошлой ночью, и полиция арестовала Ника за то, что он в него стрелял.

– Что? – стакан выскользнул из моих пальцев и разбился вдребезги, наполнив комнату ароматом апельсинов. – Это невозможно. Ник не мог никого убить. Зачем ты это говоришь? – мой голос повысился, но я ничего не могла с собой поделать.

От выражения на их лицах я очень испугалась.

Глаза отца наполнились болью, и он притянул меня к себе, крепко обняв.

– Это правда, милая. Боже, мне так жаль. Ник сам позвонил в полицию. Мы с Судьей провели в тюрьме всю ночь. Ник говорит, что это была самооборона, и я думаю, что мы убедили их, что он говорит правду.

Мама и тетя Джейн встали по бокам от нас, когда я оттолкнула их попытки успокоить меня. Не было утешения, были только шок и смятение. Реальность того, что они говорили мне, еще не дошла до меня, но она неслась ко мне со скоростью света.

Тетя Дарла, всегда практичная, стояла на четвереньках, убирая осколки стекла и вытирая сок. По ее щекам текли слезы. Часть меня не верила во все это, пока не увидела ее реакцию.

– Прекрати, – прошептала я. – Перестань плакать. Все будет хорошо. Если они ему поверят, то отпустят, – я сделала шаг в сторону Судьи. – Они ведь отпустят его, не так ли? Они должны отпустить его, если это была самооборона.

– Аликс, все не так просто, – он провел рукой по лбу, снимая очки. – Был убит человек.

– Боже, – мои ноги дрожали, и у меня закружилась голова. Кто-то толкнул меня на стул. – Как, скажите мне, пожалуйста, как?

Судья глубоко вздохнул.

– Ник сказал, что Фрэнк был пьян, когда вернулся домой вчера вечером, и в плохом настроении. Много кричал и вопил о том, как Ник подвел его, отвернулся от него. Ник сказал, что собирается уйти, когда Фрэнк схватил нож и замахнулся на него, – мужчина покачал головой. – После всех побоев, которые Фрэнк устроил ему, когда он рос, неудивительно, что Ник огрызнулся. Ник говорит, что следующее, что помнит, то, как Фрэнк лежал на полу мертвый, и он стоял там, держа пистолет, который хранил его отец.

– Но ведь будет суд, не так ли? Он не будет осужден, особенно после того, как мы расскажем им о той ночи в сарае.

– Шериф тоже знает о той ночи. Это одна из вещей, которые помогли мне убедить их... – он сделал паузу. – Никакого суда не будет, Аликс. Они предоставили Нику выбор. Либо он пойдет в армию и навсегда покинет город, либо попытает счастья, если его обвинят в непредумышленном убийстве. Он уезжает сегодня, как только вербовщик заполнит его документы.

– Нет, – я так крепко вцепилась в стол пальцами, что они онемели. – Он бы меня не бросил.

– У него нет выбора, Аликс, – мой отец стоял рядом со мной, а мама и тетушки шмыгали носом и вытирали слезы. – Если он не поедет, то может провести следующие пять лет в тюрьме.

– Я должна его увидеть. Где он?

– Он все еще в тюрьме, – ответил Судья. – Полиция не выпустит его из виду, пока он не сядет в автобус. Джим и я отвезем тебя.

– Может быть, мне стоит пойти с тобой? – моя мать направилась к двери.

– Нет.

Как бы мне сейчас не было неприятно это признавать, но где-то в глубине души я отчасти винила ее во всем, что происходило. Если бы она не настаивала на том, чтобы я вышла замуж за Хью, если бы она осталась вчера вечером и выслушала нас, вместо того чтобы спешить на свою дурацкую встречу, Ник, возможно, не вернулся бы домой так рано. Это было неразумно, я знаю, но ничто в то утро не было разумным.

Она остановилась.

– Аликс...

– Нет, – повторила я. – Со мной все будет в порядке.

Оттолкнувшись от стола, я встала, и пошатнулась, когда на меня накатила очередная волна головокружения.

Отец крепко сжал мою руку.

– Держись, – пробормотал он, его голос предназначался только для моих ушей. – Ради Ника ты должна быть сильной. Он в плохом состоянии, милая.

Я закрыла глаза, выпрямилась, сделала глубокий вдох и кивнула. Для Ника я могла сделать все, что угодно.

– Я готова.

Тюрьма в Морганвилле была крошечной – четыре грязные, сырые камеры, пристроенные к задней части здания мэрии, где располагался полицейский участок. Они служили, главным образом, камерами предварительного заключения до тех пор, пока заключенного не перевозили в большую тюрьму в Джонсборо, где располагались Окружной и Федеральный суды. Я молилась, чтобы мне не пришлось видеть Ника в одной из этих камер, и, очевидно, на этот раз Бог меня услышал. Они привели его в небольшой конференц-зал, где за дверью стоял на страже дородный помощник шерифа.

Ник сидел, ссутулившись, за длинным столом, упершись локтями в столешницу и спрятав лицо в ладонях. Наручники, застегнутые на его правом запястье, крепились вокруг ножки стола, давая ему достаточно места, чтобы свободно двигаться, но не позволяя отойти от стола больше, чем на фут. Боль, которая росла внутри меня, поселилась в горле и груди, расширяясь, пока я не задохнулась, когда тихо закрыла за собой дверь.

Прошла секунда, прежде чем он поднял голову и посмотрел на меня, и еще одна, прежде чем в его глазах появилось узнавание. За одну ночь Ник постарел на десять лет, его лицо было искажено горем и усталой покорностью, а прекрасные глаза налились кровью и наполнились безнадежностью, которая терзала меня.

Он медленно встал, и я, не сознавая, что двигаюсь, обнаружила, что держусь за него, а он левой рукой крепко прижимает меня к своему телу. Никто из нас не произнес ни слова, мы просто обнялись, пытаясь утешить друг друга единственным доступным нам способом, даже если это простое человеческое прикосновение.

– Они не должны были позволять тебе приходить, – задыхаясь, проговорил Ник дрожащим голосом. – Но, боже, я так рад, что они это сделали. Я так боялся, что больше не увижу тебя.

– Все не так уж плохо, – прошептала я. – Ты можешь писать мне, и я тебе отвечу. Через четыре года ты придешь из армии и сможешь вернуться домой. Я подожду, Ник. Столько, сколько потребуется. Я люблю тебя.

Он покачал головой и мягко оттолкнул меня.

– Ты не понимаешь, Аликс. Я не могу вернуться сюда. В течение длительного времени. Если я это сделаю, они могут бросить меня в тюрьму.

– Тогда я приду к тебе, где бы ты ни был.

– Нет, – Ник поднес руку к моей щеке. – Я тебе этого не позволю. Здесь твоя семья, твои корни. Ты не можешь разрушить свою жизнь ради меня.

– У меня нет жизни без тебя.

Я была в отчаянии, обезумев от страха, когда поняла, что он делает.

– У тебя она есть, – Ник глубоко вздохнул. – Как бы мне ни хотелось верить и мечтать об этом, было глупо думать, что люди примут наше совместное существование. А теперь все будет еще хуже. Я не просто мусор, я – убийца, и они всегда будут видеть меня таким. Я не могу так поступить с тобой. Ты должна забыть обо мне, малышка.

– Ты сможешь забыть меня?

Его глаза блестели от слез.

– Нет. Нет, даже если я доживу до ста лет.

– Тогда не проси меня делать то, что ты не можешь.

Ник снова прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

– Сделай это для меня, Аликс. Я хочу знать, что ты будешь счастлива, если у меня будет хоть какой-то шанс пройти через это. Обещай мне. Пожалуйста.

– Я тебе это обещаю. Я буду любить тебя до самой смерти, даже, если мне придется жить без тебя. И если через пятьдесят лет ты вернешься домой, Ник Андерсон… Ты меня слышишь? Я буду тебя ждать.

Он вытер слезы, струившиеся по моим щекам, и заставил себя улыбнуться.

– Это не церковный пикник, дорогая. На этот раз ты не сможешь меня спасти.

– Ты знал?

– Я знал.

Позади нас открылась дверь, и вошел шериф, переводя взгляд с меня на Ника.

– Вербовщик уже здесь и готов к работе, Ник.

Пока шериф расстегивал наручники, Ник не сводил глаз с моего лица.

– Оставайся здесь, пока я не уйду.

Я кивнула, понимая, что ему будет только тяжелее, если я буду смотреть, как он уходит.