В тот день Ник поверил мне, но это произошло намного позже, когда мы ели. Именно Судья убедил его.

На пикниках пища подавалась в строгой последовательности. Один из мужчин произносил молитву, и тогда начинался хаос. Сначала ставились тарелки для детей и когда дети усаживались кушать, мужчины выстраивались в очередь, а женщины суетились вокруг них, проверяя, все ли пришли и нашли места. Женщины ели последними, старательно пробуя каждое блюдо на столах, чтобы никто не обиделся.

Когда позвали детей, Ник неохотно последовал за мной. Мы были островком из двух человек в море детей, пока пробирались на свои места за столом, каждый отодвигался, давая нам много места. Когда мне стало ясно, что Ник не собирается накладывать себе еду, я сделала это за него, нагромоздив на его тарелку все, что, как мне казалось, могло ему понравиться. Кучи картофельного салата, печеных бобов, кукурузы в початках и вареных яиц были увенчаны ломтиками ветчины, жареной курицей и сдобными булочками. Бумажные тарелки грозили согнуться и развалиться, когда мы несли их к нашему столу.

Я оставила Ника сидеть между едой и книгами с непроницаемым выражением на лице и бросилась обратно в гущу детей, чтобы взять две содовые из холодильника со льдом. Когда я вернулась, Судья уже сидел напротив Ника и расспрашивал его о двигателях. Одно из самых замечательных качеств Судьи – он никогда не разговаривал с тобой, как с ребенком.

– Тебе нравится работать с двигателями? – услышала я, когда поставила перед Ником стакан содовой.

– Да, сэр. Двигатели похожи на большую головоломку. У каждой детали только одно место, куда она подходит, и мотор не будет работать, если деталь находится не там, где должна быть.

Судья утвердительно кивнул.

– Проблема в том, чтобы выяснить, какие части испортились. Я надеюсь, что топливный насос, который я купил вчера, поможет. Я работаю над этим «Шевроле» уже три года и до сих пор его не завел.

– А что происходит, когда вы пробуете его завести?

И вот так Ник был потерян для мира. Они с Судьей проговорили о машинах весь остаток дня. Не думаю, что он даже понимал, что съел все со своей тарелки, а одна его рука собственнически лежала на книгах, пока они размышляли о возможных неисправностях в двигателе и о том, как исправить проблему. Даже присутствие моей матери и тетушек не помешало начавшейся дискуссии. Я осталась с ними, отказавшись от возможности надрать кому-нибудь задницу во время игры в софтбол после ужина, и с удовольствием наблюдала за Ником. Я никогда раньше не видела его таким оживленным, таким восторженным, и это очаровало меня. Парень был красив, чего я никогда раньше не замечала. Его черные волосы вспыхивали бело-голубыми бликами при движении. Серые глаза заинтересованно блестели. А когда Ник смеялся, на его щеках появлялись ямочки, придавая озорной вид. Один раз я заметила, что моя мать и обе тетушки ошеломленно уставились на него, а потом многозначительно переглянулись.

Оглядываясь назад, я подозреваю, что именно в тот день началось мое увлечение Ником. Мне было всего восемь лет, и я не понимала что такое любовь и желание. Если бы кто-нибудь попытался объяснить, подумала бы, что это отвратительно. Но глядя на Ника, я чувствовала внутри тепло и удовлетворение. Каким-то образом, цель моей миссии изменилась от спасения парня к удержанию рядом, чтобы я могла видеть его каждый день. В голове у меня крутились всевозможные планы и схемы, но Судья решил мою дилемму прежде, чем я успела привести их в действие. К тому времени, когда пикник закончился и все собрались расходиться по домам, Ник согласился помогать Судье с «Шевроле», когда у него будет свободное время.

Занятия в школе должны были начаться в следующую пятницу после пикника, и у меня оставалось всего несколько дней, чтобы насладиться свободой. В среду Дженна получила разрешение от Друджина дракона⁵, соседа, которому ее отец платил за то, чтобы он присматривал за дочкой пока он на работе, пробыть у меня целый день. В этом году мы перешли в четвертый класс и провели углубленный анализ всего, начиная от учителей и одежды, которую мы купили, заканчивая другими детьми в нашем классе. Каким-то образом мне удалось сдержаться и не заговорить о Нике. Он был моим, и я не хотела делить его даже с моей лучшей подругой.

Дженна очень напоминала мне маленькую сиротку Энни⁶. У нее не было смешных глаз, но зато были такие же волосы. Ярко-рыжая, спутанная масса огненных кудряшек, не поддававшаяся никаким попыткам укротить ее. Личность девчонки прекрасно сочеталась с волосами. Она была живой, никогда не умолкающей болтушкой. Даже маленькой дозы Дженны было много, но для меня она была совершенством. Хотя я вообще не была застенчивой, мне больше нравилось слушать, чем говорить, что вполне устраивало Дженну. Больше всего на свете мне нравилось часами лежать с книгой, свернувшись калачиком. Дженна считала, что книги – это разновидность пыток, которым нас подвергают учителя-садисты, стремящиеся сделать нашу жизнь невыносимой. Я сделала все возможное, чтобы изменить ее отношение, но, честно говоря, думаю, что она просто не могла достаточно долго сидеть на одном месте, чтобы читать.

В тот день мы были в сарае, играли с новым выводком котят. Им было три недели от роду, и они шатались на слабых лапках, изучая нас и свое окружение. Мать, наполовину одичавшая кошка, сидела по другую сторону сарая, внимательно наблюдая за своими малышами.

– Ты нравишься Хью, – заявила Дженна.

– Фу! А он мне – нет.

Я провела рукой по мягкому меху черного котенка, прилипшему к моей рубашке, как липучка.

– Вот почему он всегда дразнит тебя.

– Он всех дразнит. Это же Хью.

– Ну, я думаю, что он симпатичный.

– Ты думаешь, что все мальчики симпатичные.

Дженна была на несколько световых лет впереди меня, когда дело касалось противоположного пола. Она уже миновала тот период в третьем классе, когда все парни казались надоедами.

Краем глаза я уловила какое-то движение и посмотрела в сторону открытых дверей сарая. Ник встретился со мной взглядом и слегка улыбнулся, прежде чем исчез в направлении ангара. За последние несколько дней у него, похоже, развилась сверхъестественная способность узнавать, когда Судья будет работать над «Шевроле». Как только Судья поднимал капот, появлялся Ник. Они склонялись над двигателем, как врачи, пытающиеся спасти жизнь пациента на операционном столе, бормоча что-то друг другу, тыча то в одно, то в другое. Обычно я стояла рядом, словно медсестра, чтобы вложить соответствующий инструмент в протянутую руку.

– Гаечный ключ.

Сильный удар.

– Отвертка.

Сильный удар.

Но сегодня у меня была компания. Им придется обойтись без меня.

– Что он здесь делает? – Дженна прищурила свои голубые глаза, когда посмотрела на меня.

– Помогает Судье с машиной.

Она провела по земле соломинкой, позволив одному из котят осторожно потрогать ее.

– Хрюша всем говорит, что ты в него влюблена, поэтому привела его в воскресенье на пикник. Она называет его Противным Никки.

Я тут же ощетинилась.

– Он вовсе не противный. Он гораздо чище, чем Хрюша. Она все время потеет.

Дженны и ее отца не было на пикнике. Если они и посещали церковь, то только методистскую неподалеку от своего дома.

– Я знаю, – она сморщила свой вздернутый носик. – В прошлом году мне пришлось сидеть рядом с ней на уроке рисования. Так зачем ты позвала его на пикник?

Я пожала плечами.

– Потому что Ник очень мил, если у тебя получится разговорить его. Он мне нравится. И Ник совсем не похож на своего отца. Он читает книги.

Подруга подняла свои голубые глаза к небу.

– Ну, это все объясняет. Любой, кто читает, для тебя – святой. Он, наверное, твоя родственная душа.

– Что такое родственная душа?

– Человек, за которого ты должна выйти замуж, когда вырастешь.

– Я не собираюсь выходить замуж, – настаивала я. – Я собираюсь стать писателем.

– Разве ты не хочешь детей?

Я задумалась над этим вопросом на секунду или две. В нашей церкви было несколько младенцев, и мне всегда нравилось играть с ними.

– Возможно.

– Ну, если ты хочешь детей, то должна быть замужем.

– Лиз Суоннер не замужем, и у нее шестеро детей.

Мы смотрели друг на друга, размышляя над этой загадкой.

– Может быть, если бы она была замужем, у нее не было бы так много детей, – предположила Дженна. – Пойдем, спросим твою маму.

– Хорошо.

Моя мать решила эту дилемму очень просто. Она сказала нам, что мы слишком много думаем, а потом сунула нам пригоршню теплого печенья.

Дженна вскоре должна была уехать, так что мы оставили эту тему. Но я не могла перестать размышлять. Ник наверняка знает об этом. В конце концов, он жил по соседству с домом Суоннеров, и проблема заключалась лишь в том, чтобы увести его от Судьи на достаточно долгое время, чтобы расспросить. Инстинктивно я знала, что Судья не одобрит, если я буду обсуждать это с Ником.

В тот день мне так и не представилась возможность расспросить парня. К тому времени, когда я добралась до сарая, он уже ушел. Я не видела Ника до следующей ночи, и когда я взглянула на него тогда, у меня от страха встали дыбом все волосы.

– Аликс? Отнеси объедки от ужина в сарай для кошек, – крикнула мама из кухни.

– Да, мам.

Я лежала на животе на полу гостиной, читала и слушала доносившееся, в сумерках, из открытых окон пение цикад. Судья, зажав в зубах трубку, сидел в глубоком кресле и читал газету.

Хотя прошло уже много лет с тех пор, как в сарае жили лошади или коровы, он все еще был домом для многих мелких животных. Сарай служил не только убежищем и питомником для большой популяции кошек, но и для случайной бродячей собаки, нескольких сипух, голубей, белок, пары опоссумов и, конечно же, мышей. Однажды я даже застала врасплох маленькую серую лисичку. Вероятно, именно поэтому я не встревожилась, когда услышала шорох с задней стороны здания.