На столе стояло несколько оловянных тарелок, и я выложила в каждую половину содержимого миски, соскребая ложкой остатки. Некоторые из более дружелюбных кошек прибежали сразу же, как только я вошла в сарай. Остальные ждали, пока я выпрямлюсь и отойду подальше от еды.

Снова послышался шорох, за которым последовал тихий стон. Волосы на моей шее и руках встали дыбом, когда я уставилась в темноту. Ни одно животное не издавало такого шума.

– Кто здесь?

Когда никто не ответил, я подошла к двери и потянулась к выключателю. Судья провел электричество в сарай в то же время, когда переоборудовал подсобные и кормовые помещения в жилые комнаты для мистера Боба, нашего разнорабочего. Никто не пользовался этой комнатой с тех пор, как умер мистер Боб, хотя она все еще была обставлена мебелью и регулярно убиралась.

Сделав глубокий вдох, я нажала на выключатель, и с моих губ сорвался вздох, когда я увидела, откуда доносится этот шум. Ник лежал на боку, свернувшись в клубок и прижимая руки к животу. Чашка, которую я держала в руках, выскользнула из моих пальцев, и я бросилась через здание, падая на колени рядом с ним.

– Ник? Что случилось?

Он был так неподвижен, что я испугалась, до ужаса, подумав о том, что он мертв.

– Ник?

Когда я дотронулась до его плеча, чтобы встряхнуть его, парень снова застонал и открыл глаза, и я увидела, что их серые глубины остекленели от боли.

– Твои книги, – прошептал Ник. – Я пытался спрятать их, но он нашел их и хотел сжечь. Я не мог позволить ему сделать это. Я должен был вернуть их обратно.

Парень медленно разжал одну руку, чтобы показать книги, которые так крепко держал.

Только когда я потянулась за ними, то поняла, что моя рука была мокрой. Я в ужасе уставилась на окрасившиеся в красное пальцы.

– У тебя кровь идет!

– Я в порядке. Должен идти.

Ник попытался подняться, но я удержала его. Как он прошел эти три мили от склада утильсырья до нашей фермы, я никогда не узнаю. Но один взгляд на его разодранную спину убедил меня в том, что даже весь «Пчелиный бальзам» в мире не сможет вылечить ее. Рубашка парня была изорвана в клочья, кровь сочилась из дюжины ран. Мне нужно было срочно позвать на помощь.

– Не двигайся. Я позову маму.

– Нет, – Ник сомкнул руку вокруг моей руки. – Ты же обещала, что никому не расскажешь. Если они узнают, то меня отправят в приют.

Мои глаза наполнились слезами, когда он снова попытался встать. Я не могла позволить ему уйти. Он никогда не вернется домой.

– Подожди. Пожалуйста. Позволь мне позвать Судью. Я заставлю его пообещать, что он ничего не сделает без моего разрешения. Судья знает, что делать.

Дрожь сотрясла его стройное тело, и Ник снова опустился на пол, как сдувшийся воздушный шар. В мире Ника не было оттенков серого. Все было черно-белым. Либо ты был хорошим парнем, которому можно было доверять, либо нет. Он уже решил, что Судья и я были хорошими.

– Заставь его пообещать, – прошептал он, закрывая глаза.

Я выскочила из сарая быстрее, чем когда-либо двигалась, замедлившись только тогда, когда добралась до кухни. Я боялась, что Ник передумает и попытается снова уйти, прежде чем я позову на помощь. Мама и тетушки все еще убирали посуду после ужина, и я спрятала руку за спиной, чтобы они не увидели кровь.

– Аликс? Где чашка?

– Мне очень жаль. Я забыла и оставила ее в сарае. Я принесу ее через секунду.

Судья поднял глаза, когда я перегнулась через подлокотник его кресла.

– Пойдем со мной на улицу, пожалуйста. Это срочно, – прошептала я.

Одна его бровь поползла вверх, но он сложил газету, встал и последовал за мной в ночь.

– Что случилось, Аликс?

Между нами пролетел светлячок, пока я смотрела на него.

– Прежде чем я расскажу тебе, он сказал, что ты должен пообещать никому больше не рассказывать.

– Кто сказал, чтобы я обещал это?

– Ник. Пожалуйста, Судья. Он боится, что если ты узнаешь, то отправишь его в приют.

Судья, должно быть, услышал отчаяние в моем голосе, потому что кивнул.

– Хорошо, я обещаю, что никто не отправит его в приют.

– Ник в сарае, и ему очень больно, – я протянула деду руку, чтобы показать кровь. – Не знаю, что мне делать.

Мужчина направился к сараю, стиснув зубы.

– Останься здесь.

– Я не могу, он уйдет, если меня не будет с тобой.

Когда он не ответил, я восприняла это как разрешение пойти с ним. Ник был моей ответственностью, и если меня накажут за то, что я осталась с ним, я не стану возражать.

Я не раз слышала в городе, как Судья, выступая перед присяжными, говорил, что справедливость и честь значат для него больше, чем его собственная жизнь, но до той ночи я не понимала, что это значит. До того момента я никогда раньше не видела Судью в бешенстве.

Нику все же удалось сесть. Его голова безвольно повисла, и он тяжело дышал, когда Судья подошел к нему. Мой дед весь напрягся, и могу поклясться, что его глаза вспыхнули огнем. С его губ сорвались слова, которых я никогда от него не слышала, но, когда дед заговорил с Ником, его голос был мягким.

– Я помогу тебе встать, сынок. Аликс, открой дверь в комнату мистера Боба. Мы поместим его туда.

Я поспешила повиноваться, включила свет и торопливо натянула одеяло на двуспальную кровать, стоявшую в углу. Жизнь мистера Боба была простой. Кровать, мягкое кресло со столиком рядом, электрический обогреватель для холодных зимних ночей и ванная комната. Поскольку он всегда ел вместе с семьей, здесь не было даже кухни.

Лицо Ника побелело, когда Судья опустил его на кровать, но он не издал ни звука.

– У тебя уже начинается лихорадка, – сказал Судья, осторожно снимая с Ника остатки рубашки. – Ложись на живот. Аликс, принеси из ванной аптечку и найди что-нибудь чистое, чтобы налить туда теплую воду.

С аптечкой все было просто. Мы держали ее на полке над раковиной в ванной. Там же была бутылка аспирина, я схватила и ее. Найти что-то, куда можно было бы налить воду, было немного сложнее, мне не хотелось, чтобы моя мама вмешивалась. В сарае не было ни посуды, ни даже ведер. Подожди-ка. Миска, в которой я несла объедки!

Я бросилась в сарай, схватила ее и отнесла назад к раковине. Там я помыла миску с мылом для рук и дочиста ополоснула. Когда она наполнилась теплой водой, я достала из шкафа полотенце и принесла все это Судье.

– Я постараюсь осторожно, сынок, но это будет немного больно.

Судья взял полотенце и начал смывать кровь со спины Ника. В агонии сочувствия я села на пол у кровати и взяла его за руку.

– Это сделал твой отец?

В данных обстоятельствах было удивительно, как спокойно прозвучал голос Судьи.

Ник не ответил.

– Нужно, чтобы тебя осмотрел доктор.

– Нет. Вы обещали. Он просто напился, вот и все.

Судья стиснул зубы так громко, что я услышала.

– С этого момента, когда он начнет пить, ты будешь приходить сюда. Теперь это твоя комната, слышишь?

– Я не могу, он придет искать меня и создаст вам проблемы.

– Позволь мне об этом побеспокоиться. Я дал тебе обещание, а теперь хочу получить его и от тебя. Когда он начнет пить, ты придешь сюда.

Ник поколебался, а потом слабо кивнул.

– Я обещаю.

Когда Нику промыли спину и обработали ее лекарством, Судья нашел одну из футболок мистера Боба, чтобы тот мог ее надеть, затем укрыл парня одеялом и повернулся ко мне.

– Аликс, ты останешься здесь и будешь присматривать за ним, пока я не вернусь. У меня есть кое-какие дела, о которых нужно позаботиться.

– Что мне делать?

– Просто удерживай его в кровати и давай воду, когда Ник захочет пить.

– Да, сэр.

Только много лет спустя я узнала, куда он отправился в ту ночь. Он быстро заехал домой за шерифом и затем они открыто объяснились с Фрэнком Андерсоном. Мало того, что они угрожали забрать у него Ника, Судья пообещал ему приличный тюремный срок, если он еще хоть раз прикоснется к Нику. Шериф начал действовать, сообщив пропойце, что Нику разрешено оставаться в нашем доме в любое время, когда парень захочет, и если Фрэнк не хочет нарваться на проблемы, то согласится.

И хотя никто никогда не признавался в этом, я была почти уверена в том, что женский контингент моей семьи тоже знал, что произошло. Амбарные коты внезапно перешли на трехразовое полноценное питание, все это было красиво разложено на наших красивых блюдах с вилкой и стаканом молока в комплекте. На этот раз даже тетя Дарла держала рот на замке.

Тот вечер я просидела с Ником, не выпуская его руки, и мы разговаривали, когда он мог.

– Завтра ты не сможешь пойти в школу.

– Я должен.

Он беспокойно заворочался, морщась, когда своим движением задел спину.

– Нет. Мы никогда ничего не делаем в первый день. Я узнаю, кто твой учитель, и достану для тебя список школьных принадлежностей.

– Меня это не волнует, – Ник смотрел на меня из-под опущенных век. – Но я должен быть там ради Линдси. Она испугается, если я не пойду.

– Я скажу ей, что с тобой все в порядке. Я даже буду играть с ней, чтобы она не волновалась.

– Линдси не будет играть, – Ник заколебался. – Она не такая, как ты, Мелкая. Девчонка не разговаривает ни с кем, кроме меня, и то, только тогда, когда это необходимо.

– Она что, умственно отсталая?

– Нет. Может быть, немного медленно развивается, но это не ее вина. Никто никогда не заботился о ней и не пытался ей помочь, – его голос был чуть громче шепота, и я видела, что парень был едва в сознании.

– Спи, – сказала я ему. – Завтра я прослежу, чтобы с Линдси все было в порядке, и не буду ее пугать.

Я все еще сидела на полу, но наклонилась так, что моя голова оказалась на подушке рядом с его, и наши лбы почти соприкоснулись.

– Ты какая-то особенная, Мелкая, – пробормотал он.

– И ты тоже, – ответила я.

Должно быть, я там и заснула, потому что, когда проснулась в следующий раз, было уже утро, и я лежала в своей собственной постели.