Глава 2

2003

Нью Йорк

Это не учения.

Это не учения.

Элли мысленно повторяла эти слова, пробираясь между утомленными утренней зарей пассажирами на Пенсильванском вокзале.

Это не учения.

Она хотели идти быстрее, но не могла. Остановившись у мусорного бака, она ухватилась обеими руками за железный ободок и дышала через нос. Судорога скрутила ее желудок, и тошнота обрушилась на нее, словно плита. Тошнота быстро прошла. Прошло пять часов с тех пор, как ее в последний раз вырвало. Тошнота отступила. Ее паника усилилась.

Это не учения.

Выпрямившись, она снова шагнула вперед, заправляя выбившуюся прядь черных волос под бейсболку "Метс", которую купила в сувенирном магазине. Она не часто смотрела бейсбол, хотя Гриффин брал ее с собой на несколько игр в этом сезоне. Он бы никогда не простил ей, если бы она купила бейсболку "Янки". С другой стороны, она, вероятно, никогда больше его не увидит, так что какая разница?

Но все же это имело значение.

Через каждые несколько шагов искушение нашептывало ей, чтобы она обернулась, огляделась.... Она не была параноиком. Но что сказал Джозеф Хеллер? Если у тебя паранойя — это ещё не значит, что за тобой никто не охотится? Кингсли безусловно уже послал свои войска на ее поиски, и это первое место, где они будут ее искать. Возможно, это было ошибкой - прийти сюда. Но это был ее план, единственный план, который у нее был.

Это не учения.

Дважды в год, каждый год, Кингсли устраивал ей учения.

- Существует пять возможных сценариев, которые заставят тебя бежать, - Кингсли предупреждал ее каждый раз, когда они проходили учения. - Я хочу, чтобы ты была готова.

В первый раз ей было двадцать. Она и Сорен были любовниками всего лишь несколько месяцев. Эта была первая причина для учений, сценарий номер один.

- Он священник, chérie, и теперь он твой любовник. Тебя могут застукать в постели с ним, и твой мир взорвется. Если это случится, лучшее, что ты сможешь для него сделать, - это бежать, - сказал Кингсли, трезвым и спокойным тоном. Он говорил серьезно.

- Я не собираюсь убегать от Сорена, - ответила она. - Не сейчас. Никогда. Особенно, когда он больше всего нуждается во мне.

- Твоя готовность жертвовать собой только ухудшит ситуацию. Журналисты - акулы, и последнее что им нужно это неистовая кормежка. Элли, это не вариант. Это приказ. От него и от меня. Сценарий номер один - если тебя и le prêtre поймают - беги.

Приказ есть приказ. Сорен велел ей делать все, что прикажет Кингсли. Все в ней восставало против мысли о побеге, если ее и Серена поймают, но она принадлежала ему - она поклялась повиноваться ему. Из-за этой клятвы ей не приходилось принимать решения. Сорен распорядился так: если внешний мир узнает о них, она уедет из города. Немедленно.

Но сейчас она бежала не из-за этого, пряча волосы под бейсболкой и шагая так быстро, как только позволяли боль и тошнота.

Сценарий номер два пугал ее больше, чем возможность сценария номер один.

- Элли, я знаю опасных людей, и однажды они могут убить меня. Могут взять в заложники. Такое случалось и раньше, - говорил Кингсли, и она вспомнила шрамы на его теле, его груди и запястьях. - Вы двое - самые важные люди в мире для меня, и это означает, что они придут за вами, если захотят причинить мне боль. Если что-то произойдет со мной, если со мной произойдет что угодно, беги. Ты и Сорен. Вместе. Порознь. Не важно. Беги.

Он говорил серьезно, и теперь она знала, насколько правдивы были эти слова. У него уже было четыре пулевых ранения от четырех других покушений на его жизнь. У него были связи со всеми мафиозными семьями Нью-Йорка. У него была куча материалов о шантаже на каждого политика в округе трех штатов. Он мог одним звонком связаться с премьер-министром Канады, сенаторами США и руководителями компаний-миллиардеров. Он слишком много знал, и это делало его мишенью. Элли была любовницей Кингсли с тех пор, как ей исполнилось двадцать, Кингсли и Сорена. Она знала многое из того, что знал Кингсли, и это тоже делало ее мишенью.

Но и второй сценарий не был причиной ее ухода.

Сценарий номер три казался маловероятным, но Кингсли настоял на подготовке к нему. Если Сорен погибнет по какой-то причине - от несчастного случая на мотоцикле, внезапной болезни или нечестной игры, - ей придется уехать из города. Быстро. Дом священника не был частной собственностью. Он принадлежал церкви и как только он умрет, дом будет наполнен скорбящими и любопытными. И хуже того, новый священник приедет возглавить церковь. Личные вещи Сорена досмотрят, и его личная жизнь будет раскрыта. Это может случиться до того, как Кингсли найдет кого-нибудь, чтобы прибраться в доме. Даже сейчас, у изножья его кровати стоял огромный сундук. Если кто-то отопрет его, откроет и отодвинет стопки постельного белья, они найдут флоггеры, плети, трости и, самое ужасное, фотографии.

Безусловно ее. Знаменитый бурлескный фотограф, который часто посещал клубы Кингсли, умирал от желания сфотографировать ее с тех пор, как впервые увидел. Черные волосы, изгибы тела, эти глаза, говорил он. По его словам, она была перерождением Бетти Пейдж. Она позировала ему в обнаженном виде и подарила фотографии Сорену на его тридцать седьмой день рождения. Фотографии были прекрасны - черно-белые, со вкусом подобранные, не порнографические. Но, несомненно, эротичные. Они были подписаны "Любимому навсегда, Ваша Элеонор", и они лежали в том пароходном сундуке, который мог открыть любой с ломом. Священник, прячущий обнаженные фотографии жены, не вызовет большого скандала. Но священник, прячущий фотографии обнаженного любовницы, которая являлась прихожанкой его церкви с самого рождения, уничтожит его наследие и, вероятно, ее жизнь.

Однако Сорен был самым здоровым человеком из всех, кого она знала. И он был осторожен со своим "Дукати". И кто мог убить священника? Насколько ей было известно, у него не было врагов. Она сочувствовала любому, кто пойдет против Сорена. Она просто кивнула Кингсли, когда тот сказал, что ей придется бежать, если что-то случится с Сореном. Этого никогда не случится. И она была права. С Сореном ничего плохого не случилось.

Значит, она ушла не из-за этого.

Сценарий номер четыре также казался нелепым, когда Кингсли готовил ее к этому моменту.

- Ты можешь забеременеть, - сказал Кингсли. - Постарайся этого не делать. Но если это случится, уезжай из города до того, как станет заметно.

- Я не собираюсь беременеть, - сказала она, закатывая глаза. Ничто не встанет на пути ее жизни с Сореном. Не скандал, не пресса, не церковь и уж точно не ребенок.

Но все же это произошло. Но ребенок был не от Сорена, и она не поэтому уезжала. Не совсем.

Наконец Элли нашла камеру хранения и достала ключи. Ячейка номер 1312 была третьей снизу и четвертой сверху. Она открыла ее и достала черную кожаную дорожную сумку.

Двенадцать раз они с Кингсли проходили через эти учения. Два раза в год в течение шести лет. От нее требовалось поехать на вокзал, достать сумку и добраться до одного из безопасных домов Кингсли менее чем за двенадцать часов. А теперь, в двадцать шесть, Элли впервые за шесть лет поняла, насколько Кингсли был прав. Она пожалела, что не обратила больше внимания на его предупреждения.

- Сценарий номер пять... - Кингсли сделал паузу, прежде чем снова заговорить. Эта пауза напугала ее.

- Сценарий номер пять, - продолжил Кингсли. - Если Сорен перейдет границу, потеряет контроль, зайдет слишком далеко...

- Нет, - ответила она на первых учениях. - Этого не произойдет.

- Это вероятно произойдет. Это может произойти. И ты должна быть готова к этому.

- Кинг, я знаю его. Он любит меня. Со мной он не потеряет контроль.

С большим сочувствием, чем она думала, Кингсли оставил в своем израненном сердце, он обхватил ладонями ее лицо и заставил посмотреть себе в глаза.

- Он причинил мне такую боль после нашего первого раза вместе, что меня вырвало на землю после того, как он закончил со мной. У меня шла кровь три дня. На теле не было синяков. Все мое тело превратилось в синяк.

- Тебе понравилось.

Кингсли улыбнулся ей, и эта улыбка напугала ее.

- Тебе не понравится.

- Тогда ему было семнадцать. А теперь он взрослый...

- Сейчас он еще опаснее, чем тогда. Он лучше обучен, но не путай хорошо обученного и ручного. Он какой угодно, но не ручной.

- Он больше не такой.

- В первый же вечер, когда мы с тобой разговаривали, я сказал тебе, что твой пастух - волк. Он волк на поводке, и этот поводок может однажды порваться. Когда это произойдет, ты заботишься о себе. Я позабочусь о нем.

- Этого не случится, - прошептала она ложь, и это была ложь, потому что это уже произошло. Она не рассказала Кингсли о том утре в душе, когда волк сорвался с поводка. Она хотела, пыталась... но слова так и не слетели с ее губ. До этого утра стыд был для нее чуждым понятием.

Но Сорен, конечно же, никогда не сделает этого снова.

Элли не стала тратить время на то, чтобы расстегнуть сумку и проверить ее содержимое. Она уже знала, что там было.

Паспорт.

Пять тысяч долларов наличными.

Кредитные карточки, по которым Кингсли мог бы найти ее, если бы она не смогла добраться ни до одной из его конспиративных квартир.

Три смены одежды и туалетные принадлежности.

Баллончик слезоточивого газа на брелке.

Швейцарский армейский нож.

Парик, чтобы изменить ее внешность.

Ключи от конспиративных квартир - одна в Канаде, одна в штате Мэн, одна в Сиэтле.

Мобильный телефон и зарядное устройство.

Под сумкой лежал перманентный маркер. Маркер был там по одной единственной причини.

- Когда это произойдет, меня может не быть в стране, - сказал Кингсли, "это" было любым сценарием, из-за которого Элли нужно было бежать.

- Напиши номер внутри ячейки, чтобы я знал, почему ты ушла. И знай... если причина номер пять, не вздумай ехать ни в одну из конспиративных квартир.