Глава 17

Если бы это был фильм, то прямо сейчас, когда я заезжаю в гараж, на меня бы снизошло гребаное гениальное прозрение на счет того, что происходит вокруг нас.

Но я не понимаю. Две недели с тех пор, как я разговаривал с Саймоном, были очень напряженными. В городе, похожем на осиное гнездо возникла абсолютная тишина.

Ничего не происходит – ни войн, ни насилия, ни напряжения. Кажется, что в мире есть жизнь. Все нормально. Эбигейл ходит в школу, мы ходим по магазинам для дома, магазинам одежды, продуктовым магазинам…

Я сыт по горло хождением по магазинам.

Мне не нравится, когда все нормально. Нормально – это плохо. Нормальным считается ситуация, когда злодей заманивает ничего не подозревающего искателя приключений в ловушку. Как будто чем дольше в жизни ничего не происходит, тем хуже, я знаю, будет следующее событие.

Бл*ть, я ненавижу ожидание.

А жизнь в доме стала немного сумасшедшей. Мы перешли от того, чтобы держать моих девочек дома в целости и сохранности, к возвращению их в реальный мир.

Эми была до смерти напугана, когда я сказал ей, что Иван пропал. Думаю, ей нравится мысль о том, что он жив, не больше, чем мне. Моя девочка ничего не сказала, но я знаю, что она хотела бы, чтобы я лишил этого ублюдка его гребаной жизни. Убрал человека, который угрожал ей и ее дочери. Я бы хотел это сделать. К черту последствия.

Я бы хотел убить этого ублюдка, как свинью, которой он и является.

Эми постепенно выходит из своей скорлупы. Известие об освобождении Ивана напугало ее, но теперь она знает, что она – моя. Ей не о чем беспокоиться.

И каждую ночь я пытаюсь вбить это в ее разум и тело.

Она станет для меня не просто женой или женщиной, согревающей мою постель. Нет, она моя собственность.

Моя гребаная одержимость.

Моя, до самой сути ее существа.

Я даже не могу вынести мысли о том, что кто-то еще подойдет к ней, почувствует ее запах или прикоснется.

Мой разум окружает чернильная темнота. То, что у нас есть, охватывает меня. Оно горит словно огонь, бушующий в моей душе.

Эми представляет для меня то, чего у меня никогда не было раньше. То, чего я никогда раньше не касался. Что-то хорошее и чистое. Для меня она такая прекрасная, такая чертовски неземная, что одна мысль об этом приносит боль.

Она – хорошая сторона тьмы, которую я несу в мир. У нее гребаный нимб, а не рога, как у меня.

Я плохой парень. Убиваю людей и не переживаю из-за этого. Я делал и видел то, чего никогда не должен был делать и видеть, но ее свет притягивает мою душу.

Я не должен позволять себе тянуться к солнцу, но у меня нет выбора. Чем больше я наблюдаю за ней, тем больше мне нужно овладеть ею. Тем больше мне нужно Эми в своей жизни.

Она – уголок вселенной, который я хочу сохранить для себя.

Выйдя из новой машины, я широко улыбаюсь. Это классная тачка. Она обошлась мне в кругленькую сумму, но это того стоит.

Бл*ть, за полмиллиона долларов лучше бы этой штуке работать до тех пор, пока Эбигейл не перейдет в старшую школу. Я планирую, что мои девочки и будущий ребенок будут иметь все самое лучшее.

Если для этого нужно потратить часть своих значительных сбережений, которые я накопил за последние несколько лет, то так тому и быть.

Высунув голову из гаража на кухню, я кричу:

— Эй, секс-на-палочке, иди сюда!

— Как ты меня только что назвал? — кричит мне Эми через весь дом.

— Иди сюда, у меня есть для тебя подарок, — говорю я, когда она входит на кухню. Раздраженное выражение ее лица вызывает у меня смешок. Она ненавидит, когда я опредмечиваю ее.

— Почему? — спрашивает она меня.

— Потому что я хочу для тебя самого лучшего. В моих подарках нет подвоха, Эми. Со мной ты в безопасности, — говорю я, прежде чем выскочить обратно в дверной проем.

Я не закрыл дверь гаража, и солнечный свет, проникающий снаружи, показывает, насколько блестящей является новая машина.

С широко раскрытыми глазами она шагает в гараж. Я бросаю ей ключ, но, думаю, она не обращает на него особого внимания, потому что он отскакивает от ее груди и падает на пол.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это подарок для меня? — спрашивает она, глядя на машину.

Указывая на машину, я говорю:

— Подарок как матери моих детей. Как женщине, на которую я заявляю права в спальне каждую ночь.

Я подхожу к ней и наклоняюсь, чтобы подобрать ключ. Выпрямившись, обнимаю свою женщину и помогаю обойти машину, вкладывая ключ в ее руку.

— Это твое. Тебе понадобится что-то безопасное, когда ты будешь ездить за покупками к свадьбе.

На слове «свадьбе» она останавливается и сует ключ мне в руку.

— Что ты имеете в виду?

— Мы собираемся пожениться, Эми. Ты мать моего будущего ребенка. Ты мать моей дочери Эбигейл.

— У меня есть право голоса в таких вещах! И Эбигейл не твоя дочь! Я, наверное, даже не беременна! — кричит она.

Сунув ключ мне в руку, она начинает пятиться от меня.

Сделав к ней два больших шага, хватаю ее за руку и тащу обратно к машине.

Развернув ее, я наклоняю ее над еще теплым капотом.

Моя рука трижды опускается на ее зад с сильным хлопком. Каждый раз, когда она соединяется с ее телом, слышу, как из ее рта вырывается резкий выдох.

— Борись с этим, сколько хочешь, Эми, но тебе нужно осознать, что ты, нахрен, моя. Ты беременна моим ребенком. Ничего, и я имею в виду совсем ничего, не изменит этого. Ты можешь бороться с этим сколько угодно, но если ты еще раз так на меня накричишь, я начну относиться к тебе как к упрямому ребенку.

Подняв и развернув ее к себе лицом, пристально смотрю ей в глаза.

— Ты бы имела право голоса в таких вещах, если бы не поставила себя в такое положение. Однажды я сказал тебе: будь хорошей девочкой, и я буду оберегать тебя. Я сдержал свое слово. Я никогда не позволю тебе снова пострадать. Ни от кого. Ты, нахрен, моя. Нам нужно напоминание об этом?

Она, молча, качает головой. Не знаю, порка это или страстность в моем голосе... Вероятно, это смесь того и другого заставляет ее молчать, когда она смотрит на меня.

Наклонившись, прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Тебе нужно отказаться от глупой мысли о том, что ты не беременна. Это факт.

Она снова качает головой и отворачивается от меня.

— Как ты можешь быть так уверен?

— Потому что, как и в ту ночь в лимузине, когда я решил взять тебя как свою, знаю, что ты беременна. Я знаю это здесь, — говорю я, указывая на свою грудь.

Смелое заявление, но это правда. Прижавшись губами к ее губам, обнимаю ее. Я не останавливаюсь до тех пор, пока она не начинает задыхаться.

Ее руки, как всегда, отталкивают меня. Мой маленький ангел всегда воюет. Всегда борется с демоном, который ее украл.

Медленно ее мягкие губы разжимаются, и короткими порывами выходит дыхание, пока мой язык скользит по ее собственному. Тая в моих руках, она позволяет мне прижать ее к своему телу.

Когда мы, наконец, останавливаемся, я заставляю себя не толкнуть Эми на капот машины. Не засунуть свой член в ее болезненно тугую киску.

Развернув плечи, отступаю и улыбаюсь.

— Это тот ангел, которого я знаю. А теперь давай посмотрим на твою новую машину.

Качая головой, она говорит:

— Это слишком, Эндрю...

Я рычу на нее, подавляя желание снова ее отшлепать.

— Нет, это не так. Это для вашей безопасности, и я не буду на этом экономить. Эта машина бронирована от большинства пуль. Я хочу, чтобы вы трое были в максимальной безопасности, когда ты начнешь возить Эбигейл в школу.

Она нерешительно кивает и сжимает мою руку. Затем ее дрожащие пальцы берут брелок, который я ей протягиваю.

Я подталкиваю ее к блестящему серебристому «Mercedes-Benz S550».

Она смотрит на машину, затем снова на меня, как будто не может в это поверить. Я киваю ей и продолжаю подталкивать ее.

Сев за руль и устроившись поудобнее, она, наконец, улыбнулась.

Эта улыбка наполняет мою грудь теплом.

Думаю, я доволен своей жизнью, и это до чертиков меня беспокоит.