Глава 11

Марк не мог понять из-за чего Хилари так напряглась. Не то, чтобы ожидал, как она растечётся лужицей перед ним, когда увидит. Но он был довольно привлекательным парнем, и большинство женщин так и поступали. Марк не понимал, почему Хилари стала исключением, зная, что она не считала его отвратительным или что-то ещё.

Вообще-то, он был уверен, что она находила его привлекательным. Хилари сказала, что он сын своего отца. Если Марк наследовал от своего отца расположенность к смене женщин, то также унаследовал его привлекательный внешний вид, перед которым не мог устоять никто.

В Хилари просматривались проблески влечения к нему. Он не ошибся: её щёки покраснели, когда он держал её руку секунду назад.

Так что это?

– Я разве забыла о ещё одном свидании?

– Нет. Я здесь, чтобы увести тебя на пикник. Этим местом владеет моя семья. Уверена, ты слышала о цитрусовой плантации. Сейчас она прекрасна, – он улыбнулся ей самой привлекательной улыбкой «Я растоплю твоё сердце».

Хилари задумалась, взвешивая оба варианта. Почувствовав, как Джо двигается за его спиной, Марк сжал губы, чтобы не рассмеяться. Наконец, Хилари заговорила.

– Конечно. Пошли.

Она попрощалась с Джо, которая помахала им обоим на прощание.

– Твой энтузиазм убивает меня, – возле дома Джо он открыл дверь своей «Бугатти».

Хилари покраснела.

– Прости. Я немного устала за вчерашний вечер. Не выспалась.

– Правда? – он посмотрел на неё удивлённо. – Как так вышло? Ты же пошла домой одна.

Она ненатурально засмеялась.

– Как ты узнал, где меня искать?

– Было несложно. Я приехал к тебе, и женщина, похожая на тебя, сказала, что ты у Джозефины, – Марк посмотрел на неё. – Гэвин никогда не упоминал, что у тебя есть сестра.

– Бебе скорее... дальняя двоюродная сестра, – Хилари заёрзала на сидение. – Ты долго говорил с ней?

– Не очень. Почему спрашиваешь?

– Она что-нибудь сказала или эм... сделала ещё?

– Нет. Ничего особенного.

Не было смысла рассказывать, как бесстыдно Бебе показывала свои прелести. Смущающие родственники просто разрушали любое настроение, а он не хотел, чтобы Хилари думала об этом.

Скрестив руки на груди, Хилари смотрела на пролетающий мимо пейзаж. Марк включил спокойную музыку. Хилари, кажется, не поверила в его рассказ о поведении Бебе, но она обо всём забудет, когда приедет на плантацию. Это была гордость и радость семьи Прайс, и все любили это место.

***

Люди не преувеличивали, когда говорили, насколько прекрасная плантация у Прайсов. Подъездная дорожка вела к просторной парковке, окружённой липами. Огромный трёхэтажный дом из белого камня возвышался над плантацией. Марк объяснил, что вся совместная готовка проходила в этом доме, хотя барбекю для пикников они проводили на поле среди апельсиновых деревьев. Он забрал корзинку у ждавшего работника и повёл её вокруг дома прямо на плантацию.

Ряды апельсиновых деревьев были посажены в плодородную почву. Белая плитка от лучей солнца сливалась и даже создавала путь, которые вёл в самый центр зоны для отдыха вокруг вырытого озёра. Оно было чем-то особенным с тщательно продуманной планировкой водного сада, окружённого острыми камнями. В пруду были утки и рыбы с лилиями, которые выглядели так, будто их нарисовал Моне. Аромат цитруса, земли и цветов был таким плотным, что его едва можно было вдыхать.

Кто-то уже разложил красно-белое в клеточку покрывало под деревом. Марк поставил туда корзинку.

– Вау, – произнесла Хилари, садясь.

– Неплохо, да?

– Я слышала об этом, но... это великолепно.

– Гордость семьи.

– Слышала, что твоя мать и отец проводили много времени здесь.

Его взгляд затуманился. Это была какая-то старая боль, которая удивила её. Хилари всегда думала, что у него отличная жизнь. Так или иначе, он был Марком Прайсом, который никогда не ошибался и добивался успеха, женщин и всего, о чём каждый мужчина мог только мечтать. Прежде чем Хилари смогла поразмышлять об этом, он широко улыбнулся.

– Ага, но для работы на плантации, если тебе интересно, – сказал Марк игривым тоном.

Может ей показался тот взгляд.

– Тогда почему здесь так много апельсиновых деревьев?

– Наш пра-пра-пра-прадедушка женился на дочке фермера апельсиновых деревьев. Она начала это как хобби, – он достал горшочек жареной курицы и картофельное пюре из корзины.

– Не знала, что ты ешь жареную курицу, – сказала Хилари.

– Почему нет?

– Ты больше похож на поклонника высокой кухни. Я думала тут будет фуа-гра и запечённая утка с... не знаю, портвейном или чем-то таким.

Марк засмеялся.

– Я иногда спускаюсь с небес в трущобы. Даже ем обычные пончики.

– А твой сумасшедший шеф-повар знает об этом?

– Конечно, нет. Он мне голову оторвёт.

Курица была великолепная, сочная и нежная внутри, а снаружи хрустящая и острая. И кто бы ни делал пюре и подливу, был просто кухонным богом. Если это трущобы, то она бы жила в них до конца жизни. Марк налил ей бокал холодного белого вина, которое оказалось на вкус фруктовым и освежающим. Определённо, алкоголь не относился к его трущобам. Хилари узнала ярлык: она видела его в винной карте «Ла Мер».

Они говорили обо всём, о знакомых и куда бы они хотели поехать.

– Некоторые места прикольные, но далеко, – сказала Хилари. – Я никогда не путешествовала за океан. Хочу однажды съездить в Европу.

– Мы должны поехать вместе.

Она улыбнулась Марку. Хилари сомневалась, что они найдут время вместе поехать, но не хотела разрушать момент, указывая на это. Было очень мило с его стороны предложить совместную поездку.

Когда она наелась, то легла на покрывало и закрыла глаза. Ветви создавали зелёный занавес из листьев, наслаждаясь движением ветра и мягким кряканьем уток, а также теплом тела Марка, который был так близко к ней. Он не совсем соприкасался с ней, но Хилари хотела, чтобы он подвинулся на пару сантиметров ближе. Это был опасно, просто ужасно опасно, но на пару минут девушка хотела притвориться, что она не из семьи Розенбергов.

Затем Хилари почувствовала, как Марк наматывал прядь её волос на палец и крутил. Она открыла глаза. Как можно устоять перед этими великолепными глазами голубого цвета или перед этой маленькой неловкой улыбкой, которая коснулась уголков его губ? И если бы ей даже не нравился голубой цвет, то всегда были прекрасный интеллект, юмор и страсть Марка.

Их глаза встретились, и мир будто замедлился. Казалось, будто она плывёт в соблазнительной дымке, созданной его взглядом, перемещающимся между её губами и глазами.

– Поцелуй меня, Хилари, – прошептал он.

И она сделала. Хилари хотела узнать, какой Марк на вкус. Он не взял контроль в свои руки после первого прикосновения её губ к нему, позволив ей вести, как будто говоря, что она здесь главная. Она могла зайти так далеко, как сама захочет, и он последует.

Хилари исследовала его рот кончиком своего языка, наслаждаясь мужским вкусом. Это было лучше, чем в фантазиях. Он всё ещё сдерживался, но она нежно надавила, давая понять, что тоже этого хочет. Сердце Марка билось под её ладонью, а сладкая боль, отсутствующая годами, скрутила живот.

Его язык наконец переплёлся с её языком, и Хилари застонала, крепче прижимая Марка к себе. Держа её, его мускулистые руки были твёрдыми и напряжёнными. Обняв рукой его широкие плечи, постаралась ближе прижать к себе, но он не двинулся с места. Поэтому Хилари прижалась к нему, целуя так, будто это самый последний поцелуй.

Она бы не смогла повторить поцелуй, который вызывал столько противоречивых эмоций. Хилари ужасно хотела большего, но в то же время боялась того, что может случится если она даст своей страсти волю. Она могла наслаждаться этим сейчас, когда между ними всё было просто и несерьёзно. Но нужно отстраниться прежде, чем это поглотит и утопит Хилари. На этом пути лежали разрушенные жизни женщин её семьи.

Когда она ослабила давление, начала его отпускать, Марк нежно зарычал, обернув руки вокруг неё и перевернулся так, что Хилари оказалась сверху. Сильные большие руки зарылись в её волосы, прижимая к нему для французского поцелуя, отчаянного и желанного.

Хилари, вероятно, могла бы отстраниться раньше, но не сейчас, когда она увидела страсть Марка. Это был как наркотик, который наполнил её тело и затмил разум. Всё, что чувствовала Хилари – это головокружение и тяжесть своих конечностей под его слабым и чувственным нападением. Острая, но сладкая боль распространялась волнами в сердце. Хилари хотела продолжение больше всего на свете. Она бы...

Марк ёрзал, пока она не оседлала его, сжимая толстую и твёрдую длину между своих бёдер. Хилари качнулась на нём, и они посмотрели друг другу в глаза. Марк застонал, а она потянулась к его шортам, готовая их снять.

Внезапное кряканье на пруду вырвало из чувственного тумана Хилари. Моргнув, она опустила руки. Мысль о том, что была так близка к потере контроля, остановила её.

Это... это не было на неё похоже. Женщина, которой она старалась быть, не могла оседлать мужчину в открытом поле, где любой мог их увидеть или... пройти. И женщина, которой Хилари старалась быть, точно никогда бы не делала это с мужчиной с репутацией «Люблю и бросаю за три месяца». Даже Тим был намного дольше.

Внезапно почувствовав холод от страха и собственных осуждений, она оттолкнула его. Марк отпустил Хилари и наблюдал. Его глаза потемнели, в них нечего нельзя было разглядеть. Руки дрожали, пока она поправляла волосы. Она потеряла резнику, которая наверняка была под Марком, но не хотела здесь оставаться, чтобы её найти.

– Я... – начала Хилари, а затем замолчала.

Что она собиралась сказать? Как она могла объяснить, что облажалась?

Что Бебе сказала прошлой ночью? Мы всё, чёрт побери, одинаковы.

Хилари закрыла глаза. Она не могла этого принять. Она не может быть, как её мама, тётя или Бебе.