Глава 4

Эйден

Когда она выходит, насмешливый взгляд Рид мечется между мной и Эльзой, как мячик для пинг-понга.

Я игнорирую ее.

Я игнорирую всех, кроме Эльзы.

И нового парня. Спасителя Эльзы.

Ее рыцаря в сияющих блядь доспехах.

Какой самый простой способ сломать рыцаря и раздавить его на куски?

На самом деле, я воспользуюсь самым тяжёлым способом сжечь его и буду смотреть, как он превращается в пепел.

Он одаривает Эльзу последней тошнотворно милой улыбкой по пути к двери.

Моя голова наклоняется набок, изучая язык его тела и выискивая признак — или слабость.

Он слишком сложен, но я что-нибудь придумаю.

Я всегда нахожу выход.

Когда я смотрю на Эльзу, мой левый глаз дергается.

Эльзу не зря называют Холодным Сердцем. Она не общительная. Даже когда люди разговаривают с ней, ее улыбки в лучшем случае неловкие. Внутри она желает, чтобы они исчезли и перестали беспокоить ее замкнутый пузырь.

Но теперь она улыбается.

Нет.

Она не только улыбается, но и у нее слегка подергивается нос и мечтательные, блядь, глаза.

Улыбка, которую она дарит мне после секса.

Или, когда спит, обвившись вокруг меня.

Эта улыбка исключительно для меня.

Какого хрена она предлагает ее новому парню?

Я продолжаю смотреть ему в спину даже после того, как дверь закрывается.

Разве я говорил, что буду наблюдать, как он горит?

Планы изменились. Это слишком мягко.

Контролируя выражение своего лица, я сажусь на стул напротив больничной койки Эльзы.

Ее светлые волосы потеряли свое сияние и ниспадают по обе стороны бледного лица. Они даже бледнее, чем естественный цвет ее кожи.

Больничный халат, кажется, на три размера больше, и ничего не выдает.

Она все еще выглядит аппетитной.

Дело не в ее внешности, а во всей ее ауре.

Как маяк посреди темного моря.

Игла прокалывает ее фарфоровую кожу и вонзается в вены. Краснеющая плоть похожа на кроваво-красную розу.

Я смотрю на это дольше, чем нужно.

Это почти похоже на засосы, которые я оставил вокруг ее шрама.

Несовершенство в мелочах.

Мой взгляд скользит обратно к ней.

Она наблюдает за моими руками, которые небрежно свисают с колен.

Меня так и подмывает начать нести чушь о новом парне, но не сегодня.

Она чуть не утонула.

Она плавала в бассейне, а меня не было рядом.

Мысль о том, что я мог потерять ее после того, когда она наконец-то стала моей, вызывает мрачное чувство.

Как-то чувство, когда Алисии не стало.

Если бы не новый парень, Эльза не сидела бы здесь.

Хмм. Может, я не буду долго мучить новенького, прежде чем разорву его на куски.

Ярко-голубые глаза Эльзы снова фокусируются на моем лице. Только в них нет ничего электрического.

Они темные и мертвые, как дно океана.

Она смотрит на меня, но не видит. Словно она заблудилась в мире, созданном ею самой, и никого не пускает внутрь.

К черту это.

Ей не удастся спрятаться от меня. Не сейчас.

— Что произошло? — я спрашиваю.

— Было холодно, — говорит она отстраненным тоном, ее лицо бесстрастное. — Ты знаешь, как становится холодно, когда ты тонешь? Когда ты задыхаешься? Когда хватаешь ртом воздух, но глотаешь только воду?

— Нет.

Она невесело усмехается.

— Конечно. Ты ничего не чувствуешь.

— У тебя есть какая-то цель за этим?

Какое-то мгновение она пристально смотрит на меня. Тишина.

Я смотрю в ответ, продолжая ее игру в молчание.

Это один из методов, которым Джонатан научил меня и Леви. Молчание может быть использовано в твоих интересах.

Люди обычно обременены долгим, неловким молчанием и были бы вынуждены заполнить его или дать необходимый ответ.

Эльзе лучше не использовать эту тактику против меня, потому что для того, чтобы расколоть меня, потребуется нечто большее, чем молчаливое обращение.

Я изучаю ее, в попытке понять, но она закрыта.

Хмм. Интересно.

С каких это пор она стала нечитабельной?

Когда я узнал об утоплении, то позвонил Джонатану. Он сказал, что не разговаривал с Эльзой в школе. Кроме того, все это в моих руках. Джонатан не стал бы вмешиваться.

Однако интуиция, которая образовалась с начала тренировки, отказывается исчезать.

— Тебе было весело на протяжении всего этого времени? — наконец спрашивает она.

— Что?

— Все это из-за того, чтобы уничтожить меня за то, что сделали мои родители.

Моя голова наклоняется набок.

Она не должна этого знать.

Джонатан не лжет. Если он сказал, что не разговаривал с ней, значит, так оно и было. Кроме того, он любит застигать своих жертв врасплох. Это не в его интересах, если она узнает эту часть информации.

— Откуда тебе это известно?

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал легко.

— У меня свои способы.

Я прищуриваюсь от тона, которым она это сказала. Она бросает мне вызов, и зверь внутри меня пытается проснуться, чтобы ответить на это.

Полегче, дружок. Не сейчас.

— Я задала тебе вопрос, — продолжает она.

— Какой вопрос?

— Знаешь, я не хотела в это верить, но теперь это имеет смысл. В конце концов, ты сказал, что уничтожишь меня при первой встрече. Ты знал мое прошлое в тот момент? — тишина. — Ты не ответишь на это? Как насчет этого? — она делает паузу. — Разве твоя мать не покончила с собой или что-то в этом роде? Как мои родители могли убить ее в Бирмингеме?

Как много она знает?

Как давно?

Подождите.

К ней вернулись воспоминания?

— Ты собираешься сдержать свое обещание? — я спрашиваю.

Она хмурит брови.

— Какое обещание?

Значит, она ничего не помнит. Имеет смысл. В конце концов, Алисии не должно быть места в ее воспоминаниях.

— Я хочу расстаться. — она качает головой с горьким смешком. — На самом деле, нет. Для начала, мы никогда не встречались, поэтому я хочу покончить с тем, что у нас есть на данный момент.

Мой левый глаз дергается, но я молчу. Если я заговорю, то сразу перейду к делу. Я прижму ее к кровати и вышвырну эту идею из ее головы.

Но это предупредит ее опекунов, которые могли или не могли подслушивать, пока мы тут общаемся.

Кроме того, ей нужно отдохнуть.

Вместо этого я заставляю себя улыбнуться.

— Попробуй еще раз, милая.

Она скрещивает свои бледные руки на груди.

Это действительно глупо.

Она уже должна понять, что ничто — абсолютно ничто — не удержит меня от нее.

Эльза может носить доспехи, и я проткну их насквозь. Черт, она может спрятаться за крепостью, и я разрушу ее стены на куски.

— Если ты меня не отпустишь, — невозмутимо произносит она. — Все узнают, что ты столкнул меня в бассейн.

— Какие у тебя доказательства?

— Они мне не нужны. Это показания жертвы.

— Хммм. Это будет твое слово против моего, милая, и так случилось, что у меня в козырях вся футбольная команда и тренеры в качестве алиби.

Она приподнимает плечо.

— Неважно. Вся школа подумает, что я не встречаюсь с кем-то, кого обвинила в том, что он столкнул меня в бассейн.

— Думаешь, меня волнует, что все думают?

— Да. — ее бесстрастный тон действует мне на нервы. — Потому что на этот раз это будет битва на смерть, Кинг.

Кинг.

Она назвала меня Кингом.

Я сказал ей называть меня так, когда у меня была миссия уничтожить ее, но теперь это похоже на удар в спину.

— Думаешь, что сможешь раздавить меня, милая?

Я поднимаюсь и подхожу к ней медленными хищными шагами.

Жаль, что сегодня от нее не пахнет этим кокосовым дерьмом. Вместо этого от неё веет больничным запахом.

Прежняя Эльза смотрела бы на меня диким взглядом. В этих электрических голубых глазах, она сражалась бы за битву или за экономию энергии.

Но не эта Эльза.

Она не вздрагивает. Просто остается неподвижной, как статуя.

Холодная, ледяная статуя.

Это не моя Эльза.

И если мне придется разбить статую, чтобы вытащить ее, пусть так и будет.

Она смотрит на меня тусклыми глазами.

— Мы враги, не так ли?

— Возможно.

— Тогда, между нами, все кончено, — говорит она с большей силой, чем необходимо.

Я заправляю выбившуюся белокурую прядь ей за ухо, не торопясь чувствовать тепло ее кожи на своей.

— Вот тут ты ошибаешься, милая, — шепчу я ей в губы. — Быть врагами не меняет того факта, что ты моя.