ГЛАВА 31. НАЧИСТОТУ

Я чувствовала, как сильно колотилось сердце в моей груди, когда Доминик прижал меня к двери своей спальни всем своим телом. В комнате была кромешная тьма, только серебряный свет луны проникал через окно. Ливень стучал в стекло чуть ли не в одном ритме с моим сердцем.

Доминик убрал руку с моего рта, но не спешил отстраняться. Мне хотелось закричать на него, ударить коленом по яйцам, но не могла ничего, кроме как стоять на месте в полной неподвижности.

— Я не причиню тебе вреда, — прошептал он, но в его глазах был какой-то порочный блеск.

— Тогда зачем обездвижил меня?

— Потому что могу, — просто ответил он.

Я пыталась взглядом прожечь в нём дыру.

— А, спасибо, тогда всё в порядке, мне не о чем беспокоиться.

— Я не говорил, что тебе не о чем беспокоиться. Я сказал, что не причиню тебе вреда, — коварная усмешка заиграла на его безупречном лице. — Знаешь, как легко я могу сделать тебя своей? Как всего несколько слов могут заставить тебя забыть о его существовании?

Мой пульс участился.

— Ты не посмеешь.

Он ничего не ответил. Вместо этого он взял прядку моих волос и накрутил на палец.

— Когда мы с тобой последний раз оставались одни, как сейчас?

— Не слишком давно, — он сильнее придавил меня своим телом к двери, и я ахнула.

— Отвечай искренне, — произнёс он своим особенным подчиняющим волю голосом.

— Двадцать семь часов назад, — слова сорвались с моих губ, выдавая меня с головой. Я считала часы.

Он улыбнулся, довольный моим ответом.

— Это было не так сложно, правда?

— Нет. Мы играем в «21 вопрос»?

— А ты хочешь сыграть? — в его взгляде промелькнуло нечто зловещее.

— Нет, — я не могла воздержаться от ответов на вопросы и ненавидела его за это. — Утром ты об этом пожалеешь.

Он снова улыбнулся.

— Я так не думаю, ангел.

Моё сердце застучало на бешеной скорости, кровь разогналась по венам. И он тоже это заметил. Он знал, что я в панике: видел, слышал, чувствовал — и наслаждался этим.

— Настоящая эйфория, — он закрыл глаза на секунду, как будто бы вдыхая наркотик, а затем вновь посмотрел в мои глаза, полные ужаса. Наклонив голову вбок, он нежно провёл костяшками по моей щеке. — Ты скучала по этому?

— Да, — мгновенно ответила я и мысленно ударила себе по голове. Я не могла заставить себя молчать, не вываливать правду. Язык буквально отказывался выдавать ложь. — Доминик, пожалуйся, убери внушение. Это с самого начала была очень плохая идея.

— Разве?

— Ужасная, — ответила я, хоть и не совсем понимала, зачем он вообще это начал. — Ты не такой.

— К сожалению, ты слишком настойчиво отказываешь себе в любых удовольствиях, связанных со мной, и, как следствие, отказываешь мне, — его глаза потемнели, превратившись в два сверкающих оникса. — И поверь мне, ангел, я не готов отказывать себе в чём-либо. И особенно в удовольствиях.

— Так не отказывай, — я проглотила застрявший в горле ком. — Иди и найди себе удовольствие, которое тебя устроит, только меня не трогай!

— Ты правда этого хочешь?

— Нет, — зажмурилась. Ненавижу свой чёртов рот.

— Почему ты продолжаешь врать самой себе?

— Потому что у меня это хорошо получается и так я могу избегать всего, что боюсь, — я серьёзно не могу остановиться.

— Ты боишься меня? — спросил он с внезапно проснувшимся любопытством.

— Иногда.

Он прищурил глаза, пытаясь разгадать, что я имела в виду.

— Поясни.

— Я боюсь того, что ты заставляешь меня чувствовать.

Он придвинулся ближе.

— И что я…

— Доминик, пожалуйста! Остановись, — взмолилась я, хоть и понимала, что это бесполезно. У него есть карт-бланш на любые вопросы мне и нет особого морального кодекса, чтобы отказать себе в этой возможности.

— Что я заставляю тебя чувствовать? — спросил он тихо прямо мне в губы. Всё внутри меня сжалось.

— Словно я вырвалась из клетки.

Доминик медленно наклонил голову в сторону.

— И это пугает тебя?

— Да.

— Потому что тебе это нравится, — понял он.

— Да.

Я чувствовала себя обнажённой, с душой нараспашку. Прикусила губу, чтобы сдержать рыдания.

Его взгляд упал на мои губы, и из его горла вырвался низкий рык.

— Тогда почему ты отказываешь себе в этом? Почему ты отказываешь мне?

На этот вопрос ответ простой.

— Потому что я люблю Трейса. Потому что мне больно думать, что я могу его ранить.

Его лицо мрачнеет, в глазах мелькает раздражение.

— Да, к сожалению, это я уже знаю. Кровная связь работает в обе стороны, — напомнил он недовольным, почти обиженным голосом. — И через воронку передаёт мне все твои подавленные желания и нескончаемое беспокойство о чувствах Ромео.

— Ох, бедняга, — огрызнулась я, сверля его взглядом. — Может, стоило подумать дважды прежде, чем обманом вовлекать в неразрывную кровную связь.

Его клыки предостерегающе удлинились, у меня перехватило дыхание.

— Доминик…

Мне хотелось покачать головой, дотянуться рукой и успокоить его, пока он не сделал того, о чём потом пожалеет, но моё тело оставалось таким же неподвижным, как мраморная статуя.

— Да, ангел? — невинным тоном спросил он, но в его глазах было что угодно, но только не невинность. Он намеренно облизал губы, чтобы моё внимание тут же переключилось на его рот.

Вспышки воспоминаний о его пьянящем укусе заполнили мой разум, коленки тут же ослабли. Сердце не хотело этого, но тело — моё собственное тело — предавало меня целиком и полностью, ведомое кровной связью. И Доминик это прекрасно видел. Он знал, что моё тело и разум жаждут его, как наркоманы — новую дозу.

— Пожалуйста.

Не знаю, просила я его отпустить меня или укусить.

Его рука скользнула вниз по моей шее, прослеживая пальцами пульсирующую венку, а глаза потемнели от желания.

— Вот что я тебе скажу, ангел, — его хриплый голос вызвал мурашки по коже. — Если ты искренне хочешь, чтобы я остановился… Если ты не желаешь меня так же сильно, как я тебя, то тебе достаточно сказать это вслух. Скажи, что не хочешь этого, и я отпущу тебя.

Мозг кричал мне произнести грёбаные слова, но рот отказывался лгать. Моё тело хотело его, как пустыня — дождя, как одинокое сердце — любви. Каждая клеточка во мне желала, чтобы он укусил меня.

— Что и требовалось доказать, — на его губах заиграла улыбка победителя.

— Я ненавижу тебя сейчас.

— Но скоро полюбишь вновь, — его пальцы нырнули в мои волосы, обхватив затылок, пока он сам наклонялся ртом к моей шее. Его губы мазнули по моей коже, раскрываясь.

Я забыла, как дышать, погрузившись в ощущения, когда его клыки царапнули чувствительное местечко под ухом.

В ту же минуту, как эти клыки вонзились в мою кожу, всё моё тело сжалось, а затем взорвалось, как горящая комета в небе. Чистый экстаз захлестнул мою кровь, меня охватила нужда, с каждой волной умоляя о большем. Я хотела обхватить руками его шею, притянуть его ближе к себе, чтобы он не мог отстраниться, — чтобы убедиться, что он никогда не остановится, — но не могла пошевелить и пальцем, даже в том направлении, куда стремилось моё тело.

Тяжело дыша, я вскрикнула, моё тело обмякло в его руках.

Он крепко держал меня, и мои глаза закатились сами собой. В моей голове не было ни переживаний, ни страхов, отравляющих сердце. Ничего не существовало, ничто не имело значения. Были только я, Доминик и несокрушимое блаженство, охватившее моё тело… всю меня.

Чем больше крови он пил, тем хуже я осознавала реальность, и вскоре совсем потеряла связь с ней. Мои колени подкосились, я едва ли могла стоять сама, и когда они совершенно ослабли, Доминик удержал меня в своих объятьях, прежде чем осторожно опуститься на пол вместе со мной.

Мои веки дрожали, пока я пыталась поднять их. Я хотела сказать ему, что со мной всё хорошо и он может взять больше, но язык приклеился к нёбу.

Доминик коснулся моего подбородка и приподнял так, чтобы я посмотрела на него. Остатки крови окрасили уголок его губ, переключая моё внимание с его глаз на его рот.

— Моя… кровь, — пробормотала неровным голосом, неспособная выговорить ничего из того, что мне на самом деле хотелось сказать.

Он вытер кровь, и его выражение лица полностью изменилось. Было что-то такое в его взгляде из-под полуприкрытых век… Открывающее то, что я никогда прежде в нём не замечала. Это было похоже на сожаление, но я была не в том состоянии, чтобы понять наверняка.

Я закрыла глаза, приготовившись погрузиться во тьму.

— Ангел, посмотри на меня, — произнёс Доминик, проводя большими пальцами по моим щекам. Он ещё не закончил со мной.

Заставив себя открыть глаза, я посмотрела на него.

— Ты была права в первый раз.

Я пыталась сосредоточиться на его глазах, на его словах, но комната вокруг вращалась, а в голове стоял радостный туман.

— В первую очередь я чудовище и всегда им буду, — он прокусил своё запястье, оставив небольшую ранку. Кровь потекла по его белоснежной коже, и он поспешил поднести её к моим губам.

Меня не нужно было заставлять, я сама тут же втянула его исцеляющую кровь.

— Меня никогда не коробило быть тем, кто я есть, добиваться желаемого и оставлять за собой одну только разруху. И, признаться, мне это даже нравилось, — его взгляд был направлен на мои губы, прижатые к его запястью, но такой расфокусированный, далёкий. — Однако внутри меня разгорается конфликт, когда дело доходит до тебя.

Краем оставшегося сознания я воспринимаю его слова. Не знаю, как мне на них реагировать, но они почему-то кажутся крайне важными, даже сокровенными. Доминик мягко убирает запястье от моего рта и большим пальцем вытирает кровь с моих губ.

— Почему? — спрашиваю, не дыша, и откидываю голову назад, к стене. Комната всё ещё вращается, и на мгновение мне это кажется безумно красивым, как будто я на космической орбите, но его слова тут же возвращают меня обратно на землю.

— Потому что я безнадёжно влюблён в тебя.

И всё остановилось в один миг. Вращающаяся комната, учащённое сердцебиение, вращение Земли вокруг солнца…

Что, чёрт подери, он только что сказал?