Я вырвала руку из его хватки.

— Тогда проваливай.

Он цокнул.

— Какой острый язычок.

— Только заметил? — взмахнув волосами, я развернулась на каблуках и стремительно направилась в гостиную.

Честно, не знаю, зачем вообще я продолжаю этот обмен колкостями. Он никогда не извинялся за свои поступки, и этот раз не исключение. Будь проклята моя давно потерянная мамочка-вампир. Я схватила самую тёмную бутылку, какую только смогла найти, и наполнила свой бокал. Мне просто нужно как-то снять напряжение, переключить мозги и перестать думать… о нём. Знаю, это неправильно, но мне уже как-то наплевать.

— Напиваемся в одиночестве, да? — прошептал он мне в ухо, внезапно оказавшись рядом.

Я неуклюже развернулась и прижалась спиной к барной стойке.

— Ты не мог бы перестать?

— Ничего не могу с собой поделать, ангел. Я очень быстрый, — улыбаясь, он опустил взгляд на мои руки. — Как сильно тебя трясёт.

— Да, спасибо тебе и твоим недомолвкам, — едко ответила я, припомнив ему недавние слова про ложь исключительно ради моего блага.

Его взгляд поднялся обратно, остановившись на моей шее. Я чувствовала, как пульсирует кровь, и была готова поклясться, что он намеренно меня провоцировал, потому что кровь вкуснее, когда закипает.

— Я могу помочь тебе с этим, если хочешь, — сказал он, снова встречаясь со мной взглядом.

Прекрасно осознавая, как близко он стоит ко мне, я не сдвинулась ни на миллиметр.

— О, тебе бы это понравилось.

— Как и тебе, — его губы изогнулись. — Стоит только попросить, ангел.

Меня охватил жар от его слов и распространился по всему телу от заложенного в них смысла. Его глаза, как два грешных омута, жаждали меня не меньше, чем я его. И всё же он держал себя в руках, хотя мог бы этого и не делать. Мы оба понимаем, что он может получить меня в любой момент, если захочет. Внушением заставить меня упасть в его объятья, и я даже не успею сказать ни слова против. Но нет. Он хочет услышать от меня эти слова — как я умоляю его дать мне желание, — будто это одна из его игр.

Игра, в которой мне никогда не победить.

Я стискиваю зубы, подавляя своё желание.

— Спасибо, обойдусь, — подношу бокал ко рту и запрокидываю голову. Жидкость обжигает горло, но успокаивает нервы, позволяя говорить ровно: — Вот видишь? Мне уже лучше.

Поставив бокал на стойку за собой, я попыталась обогнуть его и уйти, но он предугадал мой следующий шаг и перекрыл путь. Сердцебиение вновь ускорилось, и Доминик улыбнулся, видя меня насквозь.

— Тебе обязательно всё время быть такой упрямой? — он опёрся ладонями о стойку за моей спиной, придвигаясь ближе. — Мы оба знаем, чего ты хочешь. Зачем отрицаешь?

Мой взгляд инстинктивно метнулся к двери от страха, что Трейс может войти и увидеть нас.

— Из-за него? — он усмехнулся, будто в этом было что-то смешное, словно я просто обманывала себя наихудшим образом. Он наклонился и прошептал рядом с моим ухом. — Он крепко спит, любовь моя. Никто не узнает об этом, кроме нас.

Я разрывалась изнутри: часть меня просто отделялась и стремилась к нему, погружаясь в отчаянно желанную тьму.

— Нет, — я замотала головой, борясь со своими желаниями. С собственным телом. — Я пойду обратно спать.

— Он больше не может дать тебе то, что нужно, ангел. Он не заполнит пустоту, не избавит от дрожи в руках — это могу сделать только я. Чем скорее ты это поймёшь, тем счастливее будешь.

Тяжесть в сердце мгновенно потушила огонь, пылающий под кожей.

— Не смей говорить о нём, — я выставила палец перед его лицом. — Даже имени его не произноси, или, клянусь Богом, я сама тебя заколю.

— Мы оба знаем, что ты не сделаешь ничего подобного, — возразил он, отодвигая мою руку и лениво моргая, будто этот разговор ему уже наскучил. — Я только пытаюсь помочь тебе, ангел, потому что чем дольше ты борешься с этим, тем болезненнее будет падение в конце.

Мои внутренности скрутило. Я не хочу это слышать.

— И я гарантирую тебе, ангел. Ты падёшь.

— Спокойной ночи, Доминик, — я попыталась уйти, но он всё ещё не убрал руки. — Отпусти.

— Тебе стоит знать, что мне не очень нравится, когда мне отказывают в том, что принадлежит мне, — в его голосе слышится отчаяние. Боль, порождённая страхом — страхом потерять контроль, потерять меня. Честно, не знаю.

— Я не принадлежу тебе, — оттолкнув его руки, я пошла прочь из комнаты.

— Но и ему тоже, — крикнул он вслед, но я не стала оборачиваться, чтобы не давать ему повода для радости от понимания, что его слова задели меня.

Он использовал мои же страхи против меня, настраивал моё сердце против моего разума, и я не могла позволить ему победить. Я не собираюсь отказываться от шанса на счастливое будущее с Трейсом, пока ещё есть крупица надежды, за которую я могу держаться. Где-то у кого-то наверняка есть ответы, и я собираюсь заполучить их, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Стараясь ступать бесшумно, я поднялась обратно по лестнице и на цыпочках пересекла коридор тем же путём, которым спускалась на кухню, но на этот раз задержалась у второй гостевой спальни. Я знала, что за этой дверью спит Трейс, — чувствовала это всем телом. Рука непроизвольно поднялась, будто желая прикоснуться к нему, найти убежище в его объятьях, но что-то удержало меня от стука в дверь. Я не могу бежать к нему каждый раз, когда мне хочется скрыться от Доминика.

Он всё поймёт с первого же прикосновения, почувствует при поцелуе. Это несправедливо по отношению к нему. Я не могу притягивать его к себе одной рукой и разбивать сердце другой.

Опустив голову, я развернулась к своей комнате, но не смогла уйти далеко. Холодная ладонь накрыла мой рот, ноги оторвались от пола, и в следующую секунду я вновь оказалась в комнате Доминика.

Всё ещё не отрывая руки от моего рта, он толкнул меня к закрытой двери своей спальни и прижался всем телом. В моём сердце вспыхнула паника.

— Не кричи. Не двигайся, — приказал он голосом, лишившим меня свободы воли.

И тут я поняла, что я в беде.