30-31

30.

Ваньянь Сюй выдохнул с облегчением, но рука его продолжала крепко сжимать кинжал, а острое лезвие по-прежнему касалось платья на животе молодой женщины. Медленно и бесстрастно император задал вопрос:

— На что ты согласен? Говори, Мы внимательно слушаем.

Последние силы, казалось, оставили пленника. Не сводя застывшего взгляда с кинжала, он рухнул наземь и, запинаясь, пробормотал:

— Я согласен стать твоей императрицей… стать твоей… императрицей…

Голос его слабел и слабел. Волна бурной радости поднялась в груди Ваньянь Сюя, но тут он услышал глухой стук и обернулся. Су И, не в силах справиться с душевными и телесными муками, так и не закончив фразы, упал без чувств.

Император испугался не на шутку. Отшвырнув кинжал в сторону, он мгновенно оказался рядом со своим Су И, заключил безжизненное тело в объятия и, внимательно осмотрев его, убедился, что пленник дышит. С любовью и нежностью он осторожно вытер кровь со лба Су И, но тут заметил, что рана на шее открылась и тоже начала кровоточить. Император потребовал Цзы Лю и отдал приказ:

— Немедленно доставь его в покои и как следует подлечи. Эх, и о чем я только думал, голова безмозглая? Нужно было не спешить, дождаться, когда он поправится, а потом уже вырвать согласие.

Цзы Лю тщательно осмотрела пленника и успокоила хозяина:

— Ваше Величество, прошу, не тревожьтесь. Эти раны не внушают серьезных опасений.

Девушка кликнула дворцовых евнухов, велела им принести длинную низкую скамью и положить на нее Су И. Вместе с Цзы Нун они поспешили удалиться. В этот момент заложники всей толпой бросились к императору и наперебой загалдели:

— Как там старший братец Су? Он упал в обморок? С ним всё будет хорошо?

Ваньянь Сюй поднялся. Черты его лица давно уже разгладились, от холодного безжалостного блеска в глазах не осталось и следа.

— Не беспокойтесь, всё будет в порядке, — мягко сказал он. — Су И скоро станет Нашей императрицей. За его здоровье и жизнь Мы волнуемся не меньше вашего.

Беременная женщина решительно шагнула вперед и, бесстрашно глядя на императора, потребовала ответа:

— Вы правда будете хорошо с ним обращаться? Если нет — значит, мы загнали генерала Су в ловушку, толкнули на гибельный путь. Тогда нас станут преследовать угрызения совести, мы призовем на вашу голову проклятье, и вас постигнет ранняя и жестокая смерть!

— Совсем страх потеряла?! — прикрикнул на нее кто-то из людей императора. — Как ты смеешь так разговаривать с Его Величеством?

Но Ваньянь Сюй лишь с улыбкой махнул рукой:

— Уважаемая, Мы так долго добивались согласия Су И стать Нашей императрицей вовсе не для того, чтобы заставить его страдать. Уверяю тебя, после свадьбы Цзинь Ляо и Великая Ци станут одной дружной семьей. Мы не будем ставить один народ выше другого, не позволим угнетать и притеснять жителей Ци.

В ответ на эти слова молодая женщина согласно кивнула:

— В противном случае мы бы не пошли против совести и не вступили в сговор, чтобы обвести вокруг пальца генерала Су. Вы поклялись окружить его нежностью и заботой, а слово государя дороже золота! — Она протянула руку и добавила: — Кстати, вы обещали нам награду за представление, не пора ли расплатиться?

Ваньянь Сюй оглянулся и крикнул Цзы Нань принести серебряных монет, но та возразила:

— Ваше Величество, не лучше ли повременить? Казной ведает Цзы Нун, а она сейчас вместе с Цзы Лю заботится о генерале Су.

— Какое это имеет значение? — прервал ее император. — Можешь заплатить сейчас в долг, а после, когда у Цзы Нун будет свободная минутка, обратишься к ней, и она возместит все расходы. Я знаю, у тебя есть необходимая сумма. — Он снова обратился к «заложникам»: — Вы все, следуйте за ней.

Волей-неволей пришлось Цзы Нань выполнять приказ. Когда она ушла, Ваньянь Сюй наконец-то смог утереть со лба холодный пот. Лицо его озарилось счастливой улыбкой, с губ невольно сорвались слова:

— Надо же, хитрость удалась! Да, Су Су, я всё-таки в тебе не ошибся...

Не успел он договорить, как за спиной раздался голос наследника Шу:

— Хм, рано радуешься! Конечно, он согласился стать твоей императрицей, да только против воли — ты же ему руки выкрутил. А в душе-то наверняка тебя люто ненавидит. К тому же ты никогда не расскажешь ему правду. А расскажешь — всё равно не поверит. Я б на его месте не поверил, ни за что!

Ваньянь Сюй горько рассмеялся. Ответ его оказался достоин человека, растерявшего от страсти последние крохи разума:

— Что ж, пусть любит или ненавидит — пока он думает обо мне, пока не может забыть, какая разница? В глубине души он и так всегда считал меня заклятым врагом.

Ваньянь Шу серьезно кивнул и сделал глубокомысленный вывод:

— Ага, вот, значит, как… Если не вышло внушить любовь, нужно внушить ненависть. А уж каким способом — дело десятое. Только бы не равнодушие, только бы возлюбленный не забыл о тебе через пару лет… Я правильно понял, да? Отец-император?

Ваньянь Сюй открыл было рот, чтобы ответить утвердительно, но тут словно очнулся.

— Да что ты в этом понимаешь? Мал еще! — накинулся он на сына. — Лучше бы учился, как следует. Ну-ка, марш на занятия! Вот поговорю с твоим наставником, и, если узнаю, что ты не преуспел в науках, я тебе задам!

Услышав такую угрозу, сорванец показал отцу язык и умчался, только пятки засверкали. Император же поспешил в покои Су И.

Войдя в спальню, он увидел, что Цзы Нун и Цзы Лю сидят в ожидании у ложа пленника. Они уже успели промыть и перевязать раны, но Су И всё еще пребывал в беспамятстве. Когда вошел император, служанки с поклонами отступили в сторону. Ваньянь Сюй присел на край постели и, обернувшись к Цзы Нун, приказал:

— Пусть дворцовые повара приготовят блюда, укрепляющие силы.

Девушка ответила:

— Ваше Величество, не извольте беспокоиться, ваша покорная служанка уже дала на кухне все необходимые указания.

Ваньянь Сюй кивнул.

— Я позволил Су И голодать, чтобы ослабить волю. Надеялся сделать театральное представление более убедительным. Поневоле пришлось пойти на крайние меры: если бы он, несмотря ни на что, остался безразличен к судьбе этих людей, я больше никак не смог бы на него повлиять. Но никто не должен проронить об этом и полслова! Эх, ненависть его я уж как-нибудь переживу, но не вынесу, если он начнет во мне сомневаться.

Тут он заметил, что длинные ресницы пленника затрепетали, и понял, что тот скоро откроет глаза. Император прикусил язык, чтобы не сказать лишнего, и нарочито громко велел Цзы Нун:

— Передай поварам, чтобы приготовили генералу Су поесть, только не забудь: сначала ему нужна легкая пища, он ведь голодал несколько дней.

Цзы Нун почтительно поклонилась и вышла.

31.

Тем временем Су И открыл глаза, и первым, что он увидел, оказалось лицо Ваньянь Сюя. На лице этом отражалась неподдельная тревога, а в глазах — вся глубина нежности и страсти. Но как только император заметил, что пленник пришел в себя, он мгновенно нацепил свою обычную непроницаемую маску. Сердце Су И сжалось от боли, он снова прикрыл глаза и, стараясь не выдать истинных чувств, безучастно спросил:

— Зачем ты здесь? Ты ведь уже получил всё, чего добивался, силой вынудил согласиться на роль твоей… Неужели хочешь, чтобы я поклялся снова, чтобы мое сердце опять истекало кровью тебе на потеху? Или понравилось, когда я стоял на коленях, умолял, унижался? Пришел полюбоваться на мою слабость и бессилие?

В груди у императора защемило, но на лице не дрогнул ни один мускул.

— Раз уж до такого дошло, можешь думать о Нас всё, что угодно. Главное — через полтора месяца на церемонии коронации ты покорно преклонишь рядом с Нами колени перед Небом и Землей. «Ну а после у меня будет всё время этого мира, чтобы доказать тебе искренность моих чувств», — добавил император про себя. Он встал, раздал указания Цзы Нун и Цзы Лю, после чего удалился.

Су И провожал фигуру Ваньянь Сюя угрюмым взглядом, вконец разочаровавшись в императоре. Да, им суждено было родиться заклятыми врагами, но пленнику казалось, что между ними мало-помалу возникли доверительные, почти дружеские отношения. Кто бы мог подумать, что, пытаясь насильно вырвать нежеланное согласие, Ваньянь Сюй прибегнет к таким чудовищным, бесчеловечным средствам. Су И воскресил в памяти всё, что произошло в тот день на тренировочной площадке — сцену за сценой, — и лишний раз уверился, что даже дикий зверь не способен на столь невообразимую жестокость, которая поистине вопиет о возмездии к Небесам.

— Ваньянь Сюй, я в тебе ошибался… Как же глубоко я в тебе ошибался! — со слезами на глазах шептал пленник.

Он пытался представить, как сумеет выдержать свадебную церемонию, до которой оставалось каких-то полтора месяца. Ему, мужчине, придется играть на супружеском ложе неподобающую роль, традиционно предназначенную для женщины. Где взять силы, чтобы стерпеть подобное унижение? Лучше умереть, чем так низко пасть, лучше расстаться с жизнью, чем стать женой заклятого врага. Су И сомневался, что найдет в душе достаточно мужества, чтобы пережить этот роковой день.

Цзы Нун смотрела на терзания пленника, и сердце ее обливалось кровью. Девушка уже собиралась раскрыть правду, но ее остановил выразительный взгляд Цзы Лю. Вскоре вошли дворцовые служанки с большими коробками. Цзы Нун улыбнулась:

— Молодой хозяин, вот и кушанья для вас.

Пленник нахмурил брови, всем своим видом показывая, что намерен голодать и дальше. Тогда встревоженная девушка добавила:

— Не забывайте, заложники всё еще в тюрьме! Если молодой хозяин станет хорошо питаться, им тоже подадут превосходные блюда. Если же молодой хозяин откажется от пищи, этим бедолагам не достанется ни глотка воды, ни зернышка риса…

Су И не дал ей договорить. Цзы Нун еще никогда не видела генерала таким: в его глазах застыла мýка, голос срывался.