Два тяжеловооруженных охранника стоят на входе. Они выглядят больше как американские военные, чем охранники. Они вооружены самыми современными автоматическими винтовками, экипированы в броню из кевлара, шлемы, похожие на панцирь черепахи, заставляющие их потеть. Стеклянные взгляды они не отрывают от пешеходов, проходящих мимо. Видеокамеры на здании поворачиваются в направлении Кирстен и подмигивают ей. Дальше на входе, чуть менее вооруженная женщина-охранник сканирует Кирстен на предмет всего подозрительного, затем указывает, куда идти.

Приемная в «Инвитро» шикарная, но абсолютно обезличена: оформлена в стиле казенного пятизвездочного отеля. Стены покрыты ванильного цвета обоями, которые ощущаются плоскими, сухими, и на вкус сладкие, как вафли. Кирстен слышит шепот воздушного дезинфицирующего средства, когда приближается к администраторам, с пустыми улыбками, сидящим за столом.

Зал ожидания битком: в этом месте, должно быть, печатают деньги. Женщина, облаченная во все бежевое, вручает ей стило и стеклянный планшет с формой для заполнения, и девушка начинает выискивать свободное место в переполненной комнате. По большей части тут парочки: некоторые отмытые до глянцевого блеска и полные надежды, некоторые несут на себе тягостную атмосферу поражения, некоторые розовеют от смущения, хоть Кирстен и не видела для этого причины. Как бы сложно это ни было, общепризнанно, что все в Южной Африке БПДО: бесплодны, пока не доказано обратное. По крайней мере, у нее и других людей в этой комнате есть деньги на лечение. Большинству не так везет, отсюда и огромный перекос в графике численности населения.

Некоторые пациенты носят маски против супербактерии. Кирстен предполагает, что ей тоже стоило бы свою носить, но решает, что не нужно перегибать палку. Если ей придется выбирать между ношением маски на лице всю оставшуюся жизнь или заболеть, она предпочтет рискнуть заразиться. Кроме того, выдаваемые государством маски, отвратительны на вид. Возможно, если ей удастся достать одну из дизайнерских масок... она собирается сесть рядом с парой, выглядящей спокойными, когда называют ее имя.

Золотая табличка на полуоткрытой двери пуста. Медсестра стучит в дверь, и они входят. Теперь или никогда. Кирстен начинает глубже дышать, лишь бы не паниковать.

Врач принимает электронный планшет, отпускает медсестру, и поглядывает на Кирстен с интересом поверх очков в черной оправе.

– Мисс Лавелл?

Его глаза очень светлого оттенка голубого цвета (хинин, ледники Арктики). Такое ощущение, что доктор видит ее насквозь, от чего становится очень неуютно.

– Я – доктор Ван дер Хивер.

От нервов Кирстен улыбается слишком широко. Ей хочется сбежать. Доктор делает ей знак присесть и игнорирует ее следующие несколько минут, пока просматривает данные, заполненной ей формы, меняя масштаб и перелистывая. Она сосредотачивается на своем дыхании и оглядывается вокруг: одна сторона кабинета выполнена из стекла от пола до потолка, с мрачным и подавляющим видом на Чайна-сити и Сэндтон. Поблескивающие сертификаты занимают большую часть противоположной стены. Какой специалист чувствует потребность обклеить половину своего офиса сертификатами? Что он пытается изобразить?

– Так значит... вы пытаетесь уже три года?

Кирстен переключает все внимание на доктора.

– Три года. Да.

Врач издает звук принятия к сведению и продолжает листать.

– У вас есть дети? – выпаливает она, не в силах сдержаться. Кирстен думает, что он скажет нет, и что он женат на своей работе. На его столе нет фотографий в рамках с изображением семьи.

Он поднимает на нее взгляд, смотрит и, прикусив губу, говорит:

– Есть. Мальчик. Ну, я привык, что он – мальчик. Взрослый мужчина уже. Врач.

Тьфу.

– Вы, должно быть, гордитесь им.

Он недоуменно моргает: его глаза увеличены линзами очков.

– Медицинская история вашей семьи...

– Обрывочна. Я работаю над тем, чтобы получить больше информации. Я на самом деле...

– Не важно, – говорит он. – Мы проведем стандартные первичные диагностические анализы для вас и вашего партнёра.

Упоминание об анализах для Кирстен, как удар под дых. Верно, что у нее мало воспоминаний о раннем детстве, но то, что она помнит, так это то, что проходила бесчисленные исследования, специалиста за специалистом, рентгены, МРТ, компьютерную томографию, анализы крови. Вдыхала газ, чтобы отследить приток крови к ее мозгу, испытывала приливы жара от йодина-4, чтобы исследовать ее мочевыводящую систему.

Это заставляет ее ненавидеть свое состояние. Только однажды она была свободна от еженедельных приемов у врача. Тогда девушка, наконец, приняла себя такой, какая есть: стала относиться к своей особенности, как к дару. Теперь, кажется, все начнется сначала, и ее гнетут мрачные предчувствия.

– Какого рода анализы? – Кирстен пытается сохранять голос ровным.

– Никаких крайностей, пока что. Анализы крови, гистеросальпингография, посткоитальный тест. Затем может быть лапароскопия, гистероскопия, в зависимости от того, что мы выясним.

Используя стило, он пишет что-то на стекле, затем нажимает на кнопку, чтобы отправить предписание на ее часы. Она чувствует вибрацию на запястье, когда приходит сообщение. Россыпь крошечных горошин синего цвета.

– Это перинатальная поддержка. Фолиевая кислота, ДГЭА (прим. пер.: Дегидроэпиандростерон – полифункциональный стероидный гормон), пикногенол, маточное молочко, омега.

Доктор Ван дер Хивер встаёт, как будто, чтобы её проводить.

Это все? Девять тысяч ранд, определенно, не позволят купить хорошего специалиста.

– Не тревожьтесь так, – говорит он, бросив на нее взгляд, который Кирстен посчитала зловещим. – Мы позаботимся о вас.