Глава 27

Раздается громкий визг, как будто кто-то резко ударил по тормозам, и байк уходит в боковое скольжение, со скрежетом улетая с дороги, и врезается в стационарный объект, размером четыре на четыре метра. Вращающиеся цвета, жар и гудрон, кувыркание, а затем неподвижность. Левая рука Кирстен вспыхивает болью. Она осторожно прикасается к ней другой рукой. Синий свет (Треснувший Кобальт). Сломана.

На Сете не было шлема.

― Ох, Боже мой, ― произносит она, пытаясь повернуться, чтобы на него посмотреть, но он тоже придавлен к гудрону. ― О, Боже мой. Сет? Сет?

Она не узнает свой голос. Она пытается выползти из-под байка, но ей удается сдвинуть его лишь на дюйм. Она оглядывается в поисках помощи, но улица пустынна. Сет стонет и подносит руки к голове.

― Ты в порядке? ― спрашивает она незнакомым писклявым голосом.

Он какое-то время ничего не говорит.

― Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь.

Кирстен громко вздыхает и ложится на землю.

― Ты можешь говорить, это значит, у тебя есть пульс. Это уже что-то.

Он встаёт, пытается обрести равновесие, некоторое время шатается на ногах, а затем понимает, что Кирстен придавило байком. Он подходит к ней сбоку и освобождает ее. Как только она перекатывается в безопасное место, он с грохотом опускает байк.

― Что-то случилось, ― замечает он, ― с байком. Я слышу.

Он опускается на колени, чтобы рассмотреть поближе, выявить следы саботажа, но он не знает, что конкретно ищет. Ему всегда нравилась мысль купить байк, но ещё больше ему нравилась мысль оставаться живым.

― «Донорциклы», ― говорит Кирстен, морщась. ― Джеймс говорит, что так их называют в СП .

― Мило, ― комментирует Сет.

Используя одну руку, Кирстен сдувает шлем, открывает отделение в задней части байка и вытаскивает их вещи. Она проверяет инсулиновый набор Кеке. Три из пяти ампул разбиты.

― Давай попробуем поймать такси, ― говорит она, похромав в сторону главной дороги. Левая штанина ее джинс висит у колена на ниточке, ее икра кровоточит, будучи оцарапанной об гравий. Ее обритая голова в синяках и грязи: во время движения она поддерживает свою раненую руку другой.

― Ты выглядишь так, будто только что вышла со съёмок «Терминатора 8», ― замечает Сет.

― Ты тоже отлично выглядишь, ― отвечает она, жестом показывая на его снова кровоточащий лоб.

Она подхватывает ткань одной рукой. Снимает с себя рубашку, под которой топик, и завязывает ее узлом. Сет передает ей свою толстовку, чтобы она ее надела.

― У тебя сломана рука?

― Я не знаю. Похоже на то. Никогда раньше не ломала руку.

Сет не может сказать того же о себе.

― Боль синяя. Разных оттенков. Прямо сейчас она цвета Бирюзовой Морской Пены. Как мне кажется, это значит, что она сломана.

― Ты одна из тех людей, ― произносит Сет. ― Тех, которые видят точки на курице.

Она смотрит на него исподлобья.

― Тех людей, которые ощущают фигуры на вкус, ― поясняет он.

― Ощущают фигуры на вкус, ощущают ароматы, чувствуют запах слов, видят звуки... да. У меня шарики заехали за ролики. И у меня нет границ между отдельными чувствами.

― Так вот почему ты им понадобилась, ― говорит он.

― Ты о чем?

― Все похищенные дети обладали неким талантом, какой-то способностью, чем-то, что их выделяло. Музыкальный гений, овощевод-новатор, суперспортсмен, полиглот...

― А какой талант у тебя? ― спрашивает она. ― Какова твоя суперсила?

― Математика.

― Да уж, ― произносит Кирстен. ― Какая жалость. Ты, должно быть, вытянул короткую соломинку.

― Математика ― язык Вселенной.

Она разглядывает его ирокез, накрашенные тенями глаза, и пирсинг в брови.

― Серьезно.

Такси нет, так что они ловят маршрутку. Пассажиры внутри быстро отодвигаются в стороны, когда видят состояние новых попутчиков. Даже водитель выглядит обеспокоенным. Кирстен платит ему вдвойне, чтобы он ехал побыстрее, и он принимает деньги с кивком. Поездка выдаётся спокойная. Кирстен чувствует, как ее режут взглядами, как будто с нее недостаточно порезов. Во время поездки меняются несколько пассажиров: на место потеющего бизнесмена приходит женщина со светлыми дредами и в прозрачной блузке, парочка женщин в одежде, чрезмерно украшенной цветочным принтом, вцепившись в перемороженный торт, прокладывают себе путь на выход, а внутрь запрыгивает школьница в брекетах и форме (Сушёный Василёк). Кирстен ловит направленный на нее взгляд девочки и улыбается ей, но девочка быстро отворачивается.

У них уходит долгих пятнадцать минут, чтобы добраться до Парквью, и они выпрыгивают наружу, когда доезжают до Тайрон Авеню. Здесь, кажется, идёт какая-то вечерняя уличная вечеринка: дорога усыпана серпантином, а над ними на невидимых нитях плывут в небе бумажные фонарики. Люди собираются группами, пьют крафтовое пиво и теплый сидр из подтекающих пластиковых стаканчиков. Вагончик с едой раздает горячие пирожки и галеты. Теплый воздух, звук, разносящийся в динамиках, смех незнакомцев. Кафе и рестораны рассаживают своих покупателей на летних террасах. Несмотря на достаточное естественное освещение, пустые винные бутылки используются в качестве подсвечников, обрастая покрытием из белого воска. Когда они проходят мимо столиков, кто-то произносит тост, и раздается звон бокалов.

― Мы на месте, ― говорит Сет, жестом показывая в сторону флориста, показывающего уличное искусство, рядом с вывеской «Поллен&Пистилс». Внутри оказывается миниатюрная девушка с прической «пучок с начесом», она стоит к ним спиной и составляет свежую цветочную композицию из гибридного зелёного аронника (Неоновый Крем). Они входят в магазинчик, звенит колокольчик, и тотчас же она цветочница бросает быстрый взгляд в зеркало на дальней стене, где видит отражение Сета.

― И входит ходячий мертвец, ― говорит она, разворачиваясь с гигантской парой ножниц в руках. На ее лице гламурный макияж 50-х: драматически подведённые глаза, ярко-красные губы, мушка на бледном от пудры лице.

― Ну, ― произносит Кирстен, ― я в курсе, что мы выглядим не лучшим образом.

По комнате плывет много разных цветов и запахов, и Кирстен приходится через них всматриваться и идти медленно, чтобы ни на что не натолкнуться. На дальней стене висит монументальная живопись в стиле граффити с изображением уличного цветочного рынка, и это также оказывает влияние на ее восприятие глубины.

― Я не это имела ввиду, милая, ― произносит она, ― я говорю о том, когда Ты-Знаешь-Кто притворяется тем, кого ты Зовёшь Другом.

― У меня не было выбора, ― оправдывается Сет.

Девушка взвешивает на ладони ножницы и поджимает свои губы в рубиновой помаде.

― Серьезно, ― говорит он, ― происходит больше, чем ты знаешь. Группа «зачистки», которую ты послала...

Ее широко распахнутые глаза сверкают.

― Прости, ― говорит он, передавая ей медальон убитого парня.

Она опускает взгляд и вытирает лезвие ножниц о фартук в красно-белую клетку, оставляя резкие полосы ярко зелёного цвета (Свежесрезанная Трава) поперек своего торса.

― Твое текущее назначение? ― спрашивает она.

― Кажется, у нас проблемы посерьёзнее.

Она выпускает ножницы из рук, закрывает и запирает входную дверь магазина и переворачивает табличку «открыто» на «закрыто». Автоматические жалюзи ползут вниз по стеклянному фасаду. Как только жалюзи оказываются на месте, она хлопает в ладоши, и они оказываются во тьме. Она нажимает кнопку, скрытую под прилавком, и часть монументальной живописи начинает подниматься вверх.

Они следуют за ней по сужающемуся проходу, ведущему к защищённому входу, рядом с которым она вбивает сложный код, а затем ей приходится приподняться на носочках, чтобы заглянуть в маленький экран над панелью кнопок. Красный лазер сканирует ее сетчатку, и раздается щелчок.

Дверь открывается, являя виду просторную, выглядящую лишённой цвета, комнату с несколькими шкафчиками высотой до уровня плеч. Яркий свет, потолочные плиты из ДСП и дешёвые деревянные столы из фанеры: совсем не то, что Кирстен ожидала увидеть в подземном штабе мятежного культа. Здесь присутствуют и несколько других человек, тихо работающих за своими столами. Они бросают на Кирстен, Сета и флористку невидящий взгляд, когда те втроём заходят, а затем возвращаются к своим экранам. Несколько человек приветствуют Сета кивком подбородка.

Они подходят к дальнему углу, где располагается типичная для офиса кухня: простая раковина, холодильник-бар и кофемашина. Из-за маленького пластикового стола, расположенного за углом появляется мужчина, и Кирстен и Сет оба подскакивают на месте.

― Простите! ― говорит он, ― не хотел вас напугать.

Мужчина жилистого телосложения и со светлыми усами ведёт себя нервозно.

― Мне не стоило так резко выпрыгивать из-за угла. Пожалуй, я прыгун. Мне кажется, я немного нервничаю. Очень нервничаю. Я не подумал. Извините.

Цветочница не представляет их друг другу, и никто не пожимает рук.

― Я Лаборант, ― поясняет он, вытирая ладони о поверхность брюк. ― Я тот, кто посмотрит на ваши образцы.

Он говорит слишком быстро и заканчивает предложения, прикладывая указательный палец к губам, как будто, чтобы предотвратить дальнейшую болтовню. Сет достает все ещё целые образцы воды «Фонтус» из рюкзака и передаёт их, вместе с пузырьком таблеток Кирстен. Цветочница приподнимает брови при виде таблеток, но не задает никаких вопросов.

― Есть ещё кое-что, ― произносит Сет. ― Я знаю, это звучит безумно, но я думаю, на мне есть чип, микрочип, ― он потирает заднюю часть головы, ― и мне нужно от него избавиться. Мы думаем, в него встроена отслеживающая система.

Глаза мужчины становятся всё шире и шире: он прижимает образцы к груди, как будто в желании защитить их.

Цветочница с грохотом захлопывает ящик и бросает взгляд на Сета.