Глава 2

Вестминстер. Октябрь.

– Итак, – начала леди Люси, – для новых членов нашего общества сообщаю, что существует три правила, которых следует придерживаться, вручая листовку джентльмену. Первое: определите человека, обладающего влиянием. Второе: подходите к нему решительно, но с улыбкой. Третье: помните, что они могут чувствовать ваш страх, но обычно сами боятся вас больше.

– Как собаки, – пробормотала Аннабель.

Острый взгляд серых глаз леди переместился на неё.

– Именно.

Нужно запомнить, что у этой девушки хороший слух.

Стискивая в замёрзших руках концы шали, Аннабель прижала их груди. Грубая шерсть почти не защищала от промозглого лондонского тумана, плывущего над Парламентской площадью, и уж тем более от неодобрительных взглядов прохожих. Парламент был закрыт в это время года, но по Вестминстеру продолжало бродить множество джентльменов, разрабатывающих законы, по которым жила вся страна. Желудок Аннабель неприятно сжался при мысли о том, что ей придётся приблизиться к одному из них. Ни одна порядочная женщина не станет разговаривать с незнакомцем на улице, тем более размахивая брошюрами со смелым заявлением: "Закон о собственности замужних женщин превращает жён в рабынь!"

В громком заголовке, конечно, была доля правды, благодаря этому закону состоятельная женщина теряла всё своё имущество в день свадьбы... И всё же, учитывая неодобрительные взгляды, которые бросали на их маленькую группу прохожие, Аннабель старалась не показывать свои брошюры. Её усилия быстро свелись на нет, как только леди Люси, секретарь Национального общества женского избирательного права, разразилась побудительной речью. Женщина обманчиво хрупкой внешности выглядела изящно, словно фарфоровая кукла с идеально приглаженными светлыми волосами и изысканными чертами на лице в форме сердца, но, когда она наставляла своих сподвижниц, её голос ревел, как береговая сирена.

Каким образом дам заставили присутствовать на сегодняшнем собрании? Они жались друг к другу, как овцы застигнутые бурей, явно желая оказаться где-нибудь в другом месте, и Аннабель была готова поспорить на свою шаль, что ни одна из них не выслуживалась перед комитетом ради стипендии. Стоявшая рядом рыжеволосая девушка с круглыми карими глазами и вздёрнутым, порозовевшим от холода носиком выглядела довольно скромно, но благодаря оксфордским сплетням Аннабель знала, что эта молодая женщина - мисс Харриет Гринфилд, дочь самого могущественного банкира Великобритании. Влиятельный Жюльен Гринфилд, вероятно, и понятия не имел, что его дочь трудится на благо женского движения. Его наверняка хватил бы удар, если бы он об этом узнал.

Мисс Гринфилд с опаской держала листовки, словно ожидая, что они в любой момент могут укусить её за руку.

– Определить, подойти, улыбнуться, – пробормотала она. – Ничего сложного.

Едва ли. С высоко поднятыми воротниками и низко надвинутыми цилиндрами, каждый проходящий мимо джентльмен казался неприступной крепостью.

Девушка подняла голову, и их взгляды встретились. Лучше всего сердечно улыбнуться и отвести глаза в сторону.

– Вы ведь мисс Арчер? Студентка со стипендией?

Мисс Гринфилд уставилась на Аннабель поверх пурпурного мехового палантина.

Естественно, сплетни в Оксфорде ходили обо всех.

– Она самая, мисс, – ответила Аннабель и задумалась, как поступит девушка дальше: проявит жалость или начнёт насмехаться?

Но глаза мисс Гринфилд загорелись любопытством.

– Вы, должно быть, ужасно умная, раз получили стипендию.

– Спасибо, – медленно проговорила Аннабель. – Скорее, ужасный синий чулок.

Мисс Гринфилд захихикала, как совсем молодая девочка.

– Я Харриет Гринфилд, – представилась она и протянула руку в перчатке. – Это ваше первое собрание?

Леди Люси, казалось, была слишком поглощена собственной речью о справедливости и Джоне Стюарте Милле¹, чтобы обратить внимание на их разговор.

Но Аннабель всё равно понизила голос до шёпота.

– Да, первое.

– О, прелестно, и моё тоже, – сказала мисс Гринфилд. – Я так надеюсь, что мне это подойдёт. Найти для себя благородное дело гораздо сложнее, чем кажется, согласны?

Аннабель нахмурилась.

– Благородное дело... для себя?

– Да, разве вы не считаете, что у каждого человека должно быть своё благородное дело? Я хотела вступить в Женский комитет по тюремной реформе, но мама не позволила. Поэтому я попробовала обратиться в Королевское общество садоводов, но и там меня ждал провал.

– Мне очень жаль.

– Я всего лишь в процессе поиска. – Мисс Гринфилд оставалась невозмутимой. – У меня такое чувство, что права женщин - достойное дело, хотя должна признаться, сама мысль о том, чтобы подойти к джентльмену и...

– Что-то не так, мисс Гринфилд?

Вопрос прозвучал, словно выстрел, заставив их обеих вздрогнуть. Чёрт. Уперев маленький кулачок в бедро, на них свирепо уставилась леди Люси.

Мисс Гринфилд опустила голову.

– Н-нет.

– Нет? У меня создалось впечатление, что вы что-то обсуждаете.

Мисс Гринфилд нечленораздельно пискнула. Но, как известно, леди Люси пленных не брала. Ходили слухи, что она в одиночку вызвала дипломатический скандал с участием испанского посла при помощи серебряной вилки...

– Мы просто делились небольшими переживаниями, учитывая, что мы новички в этом деле, – сказала Аннабель, леди Люси тут же пригвоздила её суровым взглядом. Святая матерь божья. Секретарь не относилась к тем женщинам, которые скрывают недовольство за жеманными улыбками. Если женщины в большинстве своём хотели казаться милыми кошечками, эта же была настоящей тигрицей.

Удивительно, но леди ограничилась коротким кивком.

– Не переживайте, – сказала она. – Можете работать вместе.

Мисс Гринфилд сразу оживилась. Аннабель растянула губы в улыбке. Если у них получится воздействовать хотя бы на одного джентльмена, она сильно удивится.

С уверенностью, которой совсем не чувствовала, Аннабель повела девушку в сторону оживлённой стоянки наёмных экипажей, где в воздухе витал запах лошадей.

– Определить, подойти, улыбнуться, – бормотала себе под нос мисс Гринфилд. – Как вы думаете, мисс Арчер, мы сможем достигнуть нужного результата, не привлекая излишнего внимания? Видите ли, мой отец... Мне кажется он не в курсе, что деятельность во имя нашего дела - настолько публичное занятие.

Аннабель окинула площадь внимательным взглядом. Они находились в самом сердце Лондона, рядом с Биг-Беном, в окружении людей, которые, вероятно, в той или иной степени все имели дело с отцом мисс Гринфилд. Не привлекать излишнего внимания означало бы остаться в Оксфорде. Как же было бы здорово остаться в Оксфорде. К наёмным экипажам приблизился джентльмен, он замедлил шаг, пристально посмотрел на неё, потом обошёл стороной, скривив губы, будто наступил в грязь. Другой суфражистке, находившейся поблизости, везло не больше, мужчины кидали в её сторону насмешки и презрительно отмахивались. Эти надменные жесты аристократических рук пробудили в Аннабель давно забытое чувство, оно шевельнулось глубоко внутри неё и обожгло горло как кислота. Гнев.

– Не то чтобы отец был противником женских прав как таковых... – выдохнула мисс Гринфилд. Она замерла, её внимание привлекло что-то позади Аннабель.

Она обернулась.

У входа в парламент будто из тумана материализовалась группа из трёх мужчин. Со стремительностью паровоза они быстро приближались к экипажам.

По спине Аннабель забегали тревожные мурашки.

Человек слева напоминал дикаря, изысканная одежда обтягивала его неуклюжую фигуру. Мужчина в середине был джентльменом, его мрачное лицо обрамляли большие бакенбарды. Третий же... Третий их спутник являлся именно тем, кого искали девушки: человеком, обладающим влиянием. Низко надвинутая шляпа наполовину скрывала его лицо, элегантное пальто подчёркивало прямые атлетические плечи, а не придавало им благородную сутулость. Мужчина двигался с той спокойной, властной уверенностью, говорившей о том, что он может позволить себе завладеть землёй, по которой ходит.

Словно почувствовав на себе пристальный взгляд Аннабель, он поднял глаза.

Она замерла.

В его поразительных, серо-ледяных глазах светился холодный и проницательный ум, который говорил о том, что он зрит прямо в корень вещей: взвешивает, опровергает и сбрасывает их со счетов.

Внезапно Аннабель почувствовала себя беззащитной и хрупкой как стекло.

Она резко отвела глаза, её сердце бешено колотилось в груди. Аннабель знала такой тип людей, и годами ненавидела мужчин с врождённой уверенностью в себе, чьё превосходство выражалось во всём: от самонадеянной манеры поведения до идеально прямого аристократического носа. От одного лишь взгляда таких мужчин люди сжимались от страха.

Ей показалось крайне важным не стушеваться перед этим человеком.

Женщины хотели, чтобы их услышали влиятельные мужчины? Она только что сделала первый шаг: определила джентльмена.

Теперь шаг второй: решительно к нему подойти... Её пальцы сжали листовку, а ноги сами понесли к нему навстречу.

Его светлые глаза сузились.

Она улыбнулась.

В этот момент кто-то толкнул её в плечо, отбросив в сторону.

– Пропустите, мадам!

Дикарь. Аннабель успела позабыть о его существовании, а теперь благодаря ему споткнулась о собственные ноги, и мир внезапно накренился.

Твёрдая рука схватила её за плечо, удержав на месте.

Она подняла глаза и наткнулась на холодный взгляд.

Чёрт. Это был тот самый аристократ.

Просто невероятно, они и подумать не могли, что смогут обратить на себя внимание подобного человека. В нём не чувствовалось ни капли мягкости, в его броне отсутствовали даже малейшие трещинки. Он был чисто выбрит, его очень светлые волосы - коротко подстрижены по бокам. Всё в нём говорило об опрятности, правильности и рациональности: выделяющийся нос, разлёт бровей, твёрдая линия челюсти. Мужчина напоминал безупречный неприступный ледник.