У входа в столовую я наткнулся на Алису с Мику. Та, хлюпая носом, что-то рассказывала Алисе.

— Вот ведь скотина…

— Что ещё случилось?

Алиса отмахнулась. — Да к Микусе пацан какой-то пристает. Новенький, воображает из себя…

— Мне поговорить с ним?

— Ой, учитель, не надо. Я сама.

— Ну хорошо. Только не убивай его, пожалуйста.

Алиса хмыкнула — А зачем убивать-то? Микуся, ты вот что. Если он к тебе ещё полезет, бей сразу по… Она что-то зашептала на ухо Мику.

Та покраснела. — Ты что, Алиска такое говоришь. Фу, это же неприлично.

— Зато практично. Сразу отстанет.

— Ну не знаю. Учитель, вот как… Она советует его по… Я даже повторять не хочу.

— Может лучше ужинать пойдем?

— Да, конечно.

Столовая, как обычно, встретила нас детским гамом и криком

— Вы где ходите! Я вам место забила!

Ну кто ещё кроме Ульянки способен на такие добрые дела?

— Чтобы мы без тебя делали?

— Голодными бы ходили.

После ужина я вышел на улицу, раздумывая что делать дальше. Оптимальный вариант прийти домой, почитать и лечь. Что-то я вымотался. Ага, вот прямо сейчас.

К действительности меня вернула Ульяна.

— Ты на танцы пойдешь? Давай, соглашайся.

Нехорошо, конечно, отказываться, но придется.

— Не, Уля. Не получится. Стар я уже для танцев.

— Ну какой ты… И за что я тебя только… Ой.

— За красоту, наверное. Нет?

— Да ну тебя. — обиженно сказала Ульянка и растворилась в вечернем сумраке.

Как она это делает? Раз и здесь. Два и нету. Три — по новой. Уникальный ребенок. В разведке ей бы цены не было.

Тут меня вежливо пихнули в плечо.

— А на эстраду придешь?

Теперь Алиса.

— А зачем на эстраду какую-то?

— Разговор есть. А эстрада вон там, не заблудишься.

Давай через часок, когда все на танцульках будут. И как там ты сказал? НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ. Свободен.

Вот это сейчас что было? Опять приглашение на свидание? Ладно, придется идти. А то ведь некрасиво получится, да и последний глаз жалко. Нет, ну как без глаза? Куда я попал…

Короче через полчаса я подходил к нужному месту ориентируясь по звукам. Типа «Deep Purple». Алиска сидела, свесив ноги, на сцене и немилосердно терзала электрогитару.

— Эй, прекрати над инструментом издеваться.

— Ой ну можно подумать ты тут Джимми Хендрикс, блин, пришел.

Логично. И ведь не поспоришь.

— Ну ладно, а дальше что?

Алиса на минуту задумалась, потом показала лежащую рядом акустику.

— Можно тебя попросить? Спой пожалуйста. А потом… Потом будет.

Почему нет? Забравшись на сцену, я сел рядом, взял гитару.

— Слушай, а Мику где?

— Да на танцах. Сказала, что ей развеется надо. А что, заскучал уже?

Опаньки, елы-палы, меня уже ревнуют что-ли? Только этого не хватало. Я сделал виноватое лицо.

— Да нет, просто…

— А просто спой. Только… — Алиса пошевелила в воздухе пальцами. — Вот без этих… Ну ты понял? Не надо.

Ну попробуем.

«Оставь меня дома, захлопни дверь,

Отключи телефон, выключи свет…

С утра есть иллюзии, что все не так уж плохо,

С утра есть сказка со счастливым концом.

Иду в поход — два ангела вперед,

Один душу спасает, другой тело бережет.

Иду в поход — два ангела вперед,

Один душу спасает, другой тело бережет.

Собака выла всю ночь под окном.

Мы все прекрасно знаем, что случается потом,

А она, закончив дело под чужое окно

Развенчивает сказку со счастливым концом.

Иду в поход — два ангела вперед,

Один душу спасает, другой тело бережет.

Иду в поход два ангела вперед,

Один душу спасает, другой тело бережет.

Но вера осталась, и надежда живет.

Я знаю, что любовь никогда не умрет.

Лишь дай мне иллюзию, что все не так уж плохо,

И расскажи мне сказку со счастливым концом.

Пойду в поход два ангела вперед,

Один душу спасает, другой тело бережет.

Последний поход два ангела вперед,

Один душу спасает, другой тело бережет…»

Алиса заулыбалась. — Ангелы… Их же не бывает. А песня хорошая.

Я сделал вид что возмутился. — Как это не бывает! Один вон рядом сидит и сам себя отрицает. — Я? Ну ты скажешь тоже. Из меня ангел как из…

— Спорить будешь?

— Нет, не хочу. — она помолчала.

— А вторая кто? Ну другой ангел там?

Ну кто же еще.

— Маленькая, рыжая, с шилом в попе.

Алиса вздохнула и положила голову мне на плечо. — Это да… Что есть, то есть. И именно там. Вечно она… Спой еще. Давай.

Сейчас сделаем.

— Только повеселее можешь?

Еще и спрашивает.

— Готова?

— К ЧЕМУ?

Поехали.

«Вот пуля просвистела, в грудь попала мне.

Спасся я в степи на лихом коне.

Но шашкою меня комиссар достал,

Покачнулся я и с коня упал.

Хей, да только конь мой вороной,

Хей, да обрез стальной.

Хей, да ты густой туман,

Хей, да только батька-атаман.

Да батька-атаман!

Меченый свинцом я пришел с войны.

Привязал коня, сел возле жены.

Но часу не прошло, комиссар пришел.

Отвязал коня и жену увел.

Хей, да только конь мой вороной,

Хей, да обрез стальной.

Хей, да ты густой туман,

Хей, да только батька-атаман.

Спаса со стены под рубаху снял,

Хату подпалил да обрез достал.

А при Советах жить — продавать свой крест,

Сколько нас таких уходило в лес.

Хей, да только мой конь вороной,

Хей, да обрез стальной.

Хей, да ты густой туман,

Хей, да только батька-атаман.

Как возьму обрез

Да пойду я в лес.

Буду там гулять,

Буду власть стрелять.

Сила у обреза на куске свинца,

Раз нажал курок вот и нету молодца.

Хей, да только мой конь вороной,

Хей, да обрез стальной.

Хей, да ты густой туман,

Хей, да только батька-атаман.»

Алиса даже отодвинулась от меня.

— Ты, бля, совсем охренел? Это же антисоветчина голимая! Тебя же посадят! Ну ты точно безбашенный…

— Не понравилось?

Она махнула рукой.

— Да ну тебя… А слова перепишешь?

Я погрозил ей пальцем.

— Не-а, тебя же посадят. Передачи еще носить придется.

— Да ладно, не ссы ты. Среди моих знакомых стукачей нет. Хотя…

Она что-то сказала?

Алиса удивленно посмотрела на меня. — Ты чего задумался-то?

— Да вспомнил кое-что. Про эту песню.

Как нас называли? Русский батальон. Боевики говорят кирпичами срались когда нас слышали. Хорошо мы гуляли, душевно, как полагается.

— Что вспомнил хоть? Хорошее или…

— Всякое.

Тем временем отзвуки музыки с площади стихли. Танцы похоже закончились. Алиса зябко повела плечами.

— Прохладно что-то.

— Сейчас. — я снял рубашку, накинул на неё.

— Спасибо. А ещё споешь?

— И спать. Я отложил гитару.

— Ты же петь хотел?

«Как на грозный Терек, на высокий берег,

Бросили казаки сорок тысяч лошадей.

И покрылся берег, и покрылся Терек

Сотнями порубанных, пострелянных людей.

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

А первая пуля, а первая пуля,

А первая пуля в ногу ранила коня.

А вторая пуля, а вторая пуля,

А вторая пуля в сердце ранила меня.

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!»

Неожиданно меня поддержал девичий голос. Алиса…

«Атаман наш знает кого выбирает,

Эскадрон пополнят да умчатся без меня,

Им досталась воля, да казачья доля,

Мне ж досталась пыльная, холодная земля.

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!»

Она пела, запрокинув голову и прикрыв глаза.

«А в станице жинка выйдет за другого,

За мово товарища, забудет про меня.

Жалко только волю во широком поле,

Жалко мать-старушку да буланого коня.

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Будет дождь холодный, будет дождь холодный,

Будет дождь холодный мои кости обмывать.

Будет ворон черный, ой будет ворон черный,

Очи, мои очи соколиные клевать.

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Как на грозный Терек, на высокий берег,

Бросили казаки сорок тысяч лошадей.

И покрылся берег, и покрылся Терек

Сотнями порубанных, пострелянных людей…»

Хорошо спели. И какой у неё красивый голос, оказывается.

— Слушай, ты откуда эту песню знаешь? — спросил я.

— Да у нас во дворе ее мужики поют часто, когда выпьют. Я запомнила.

— Ну пошли спать что-ли?

Она неожиданно остановила меня. — Подожди, я… Послушай, я знаю, что я дура, но пообещай мне…

— Ты о чём?

Мне показалось что где-то высоко-высоко зазвенела натянутая струна.

Она помолчала… — Азад, пообещай мне, что ты не умрешь. Понимаешь?

И неожиданно вдруг плача уткнулась в меня.

— Я… Я не знаю, не знаю. Ты пойми. Витька скололся, дурак… Леньку в прошлом году в драке зарезали. Понимаешь какая жопа… А я гуляла с ними. Ты только не думай, что я какая-нибудь там… Честно, ничего такого не было. А теперь вот их нет.

Всё что я смог, это погладить её по голове. Она всхлипнула.

— Видишь, как у нас весело. А ты… Ты приехал, как из другого мира, где всё… По-другому наверно. Гавна этого нет. И люди другие, и всё другое. Понимаешь? Черт, ну не могу, не умею я как правильно сказать надо. Не научилась. И ты… Ты как брат. Легко с тобой, хорошо. Даже ругаться как игра. Понарошку как-бы. Только я не хочу брат. Я… Разберусь и скажу. Ладно? Просто время немножко мне надо.

А вот это, учитывая лес, уже проблема. Вслух же я сказал другое.

— Лиска, да я не умру. Честно. Некогда умирать, дел ещё много.

Она только вздохнула.

— Врешь ведь, поди.

— Нет, правда. Давай, вытри слезы, да я тебя провожу.

Я подал ей платок.

— А то, что ты рассказала… Жизнь по-всякому бывает. Вот, возьми.

— Спасибо. Поплакалась я тебе. Больше просто некому. Ты только не говори никому. Пересуды пойдут.

— Да плевать. Гитару взять?

— Положь вон там, я завтра заберу.

До домика с флагом мы дошли в тишине. Никого не встретили, лагерь уже спал. Это и к лучшему. Только сплетен Алисе ещё не хватало. На пороге она, улыбнувшись, помахала мне рукой, зашла внутрь…