— Девчонки знают о твоём прошлом? — Нет. Зачем…
В клубе было тихо и похоже никого. Я сел на крыльцо. Занесло же тебя… Эх, наш табур бы сюда… Но мечтать не вредно. Неожиданно я почувствовал, как кто-то наваливается на меня, закрывая ладошками лицо.
— Попался, да!
— Слушай, я с тобой заикой стану.
— Ага! — Ульянка засмеялась. — Испугался? Будешь знать!
— Уля, ты же вроде обиженная?
Она села рядом и нахмурилась. — Конечно я обиделась. И даже сейчас, вот. А ты почему внутрь не заходишь?
— Да вроде там никого нет.
— Это кого тут нет? — сказала Алиса, выглядывая из-за двери. — Улька, ты репетировать пришла или почему? Давайте заходите.
В комнате приятно пахло свежезаваренным чаем, лимоном и ещё чем-то сладким.
Ульянка тут же заволновалась. — А это вы чего тут? И без нас?
Мику засмеялась. — А мы пирожные кушаем.
— А где вы их взяли?
— Меня за победу в соревнованиях наградили. Забыла?
Алиса потрепала Ульянку по голове. — Мы вам оставили. Две штуки. Давай жуй и за барабаны. Поиграем хоть…
На удивление быстро проглотив своё пирожное и половинку моего, Ульяна вытерла руки, села за установку и выдала дробь. — Давайте, играйте. Чего там…
Примерно полчаса я слушал современные обработки эстрадных песен… Потом Алиса отложила гитару.
— Хватит. Надоела на… эта попса.
И многозначительно посмотрела на меня. Мол, всё понял?
Ульянка уже перебралась на матрасы и с интересом глядела на меня. Мику села рядом с ней. Я только вздохнул. Интересно, за что ей срок грозит? Я тронул струны…
— Ой, Ольга Дмитриевна…
— Уля, да сиди, я просто зашла посмотреть, что вы тут делаете, послушать…
Я кивнул. Ну да, послушать говоришь… Ольга Дмитриевна Семенова, которую раньше звали Дженис. Примерная комсомолка… Только следы от уколов? Ладно… Не очень я люблю, когда сразу в воду макают, да придется. Просто времени у меня мало.
«Мой дед был врагом народа,
А отец офицером внутренних дел,
Ну а я уцелел,
Хоть и долго болел,
Но мать меня просит, чтоб я песен не пел.
Я ее конечно не виню,
Но, что осталось мне еще — только вены на руках,
А в ее сухих глазах — безысходность, боль и страх,
Так и не поняв, как надо было жить и кто же враг.
Эй, ей-ей-ей!
Черный ворон над домами все наглей и злей.»
Ольга опустилась рядом со мной. В её взгляде читался немой вопрос — Что же ты делаешь?
Вспомни кем ты была, Дженис…
«Наша жизнь сквозь ментовский прицел,
Поэтапно в приказах стоять и ложись,
Коммунизм иль фашизм, что же дальше, окстись,
Это даже не смерть, но смертельная жизнь.
Дети трасс и железных дорог,
Что же держит вас здесь, ведь больше нет лагерей,
Не осталось корней, а на гадов камней,
Только водка и боль, да могилы друзей.»
Мельком я заметил, как Алиса сжала кулаки…
«Эй, ей-ей-ей!
Черный ворон над домами все наглей и злей.
Эй, ей-ей-ей!
Черный ворон над домами все наглей и злей
Мой дед был врагом народа,
А отец офицером внутренних дел,
Ну а я уцелел, хоть и долго болел,
Но мать меня просит, чтоб я песен не пел.»
В глазах Мику удивление мешалось с ужасом. Разве такое можно петь? Нельзя конечно-ответил я ей взглядом.
Ульянка только ойкнула — Тебя же посадят. Ты чего…
Ну пока же не посадили…
«Наша Вольница без одежд пришла
В край, где верили, где варили власть
Скорые до рук, до расправ-услад
Локти выголив, порезвившись всласть.
Наша Вольница болью корчилась
Шарил грудь свинец, шею сук искал
Выкормыши бед тенью Кормчего
Шабаш правили в долгих сумерках.
Нашу Вольницу ветер выплюнул,
Отрыгнул огонь прелым порохом,
Выструнили псов, гимны выть в плену
Не изранить жуть нервным сполохом.»
— Не хочу… Ольга закрыла лицо руками.
Знаю, что очень больно, а по-другому никак. Ты уж прости…
«Наша Вольница бьет поклоны лбом,
Догмы рабские вбиты молотом.
Крылья дерзкие срезаны серпом,
Горло стянуто тесным воротом.
Наша Вольница зарешечена,
Меченых аркан в темноте настиг
Кость щербатая, кнут-пощечина
Стражи верные безмятежности.
Нашу Вольницу ливень выхлестал,
Отрезвила хмарь теплой водкою,
Выцвели шелка хором выкрестов,
Вехи топлены липкой рвотою.
Наша Вольница, без одежд пришла
Наша Вольница, болью корчилась
Наша Вольница, бьет поклоны лбом
Наша Вольница, зарешечена…
…Ястребы арканов
Холод ятаганов.»
Наступила неловкая тишина, которую нарушила Ольга.
— Лиска, не вздумай это петь.
— А что сразу я? Ольга Дмитри…
— Алиса… — в ольгином голосе зазвенел металл. — Ты меня знаешь, ты меня поняла.
— Я вас очень хорошо поняла. — ответила Алиса тоном послушной девочки.
— Мику, Ульяна… Вы ничего не слышали. — Ольга внимательно посмотрела на них. — И вообще… Шли бы вы все… погуляли хоть. А то торчите тут в духоте. Давайте… Только в лес не уходите. На речку или… Если что, скажите я разрешила.
— Ольга Дмитриевна, — подозрительно вежливо спросила Алиса. — а можно с собой гитару взять?
— Ты без неё куда-нибудь ходишь?
— Ага, посрать…
Ольга схватилась за голову. — Лиска, свободна. ИСЧЕЗНИ, ПОЖАЛУЙСТА, ДО УЖИНА!
Алиса только хмыкнула, выходя: — Вот спасибо…
Ольга повернулась ко мне. — А ты… Ты… Лекарство у тебя очень горькое.
— Ну конфетками тебя уже досыта накормили… И ещё, напряг я тебя, Дженис, извини. Больше не буду. Пока хватит.
Она только покачала головой. — Ты сам-то не боишься?
— За себя нет. Боялся, когда живой был.
— А за них?
За ту что стала мне дочерью?
За ту что вернула мне любовь?
За Мику?
А как ты думаешь?
Ольга отвела глаза. — Давай иди, присмотри за ними, а я здесь посижу…
Девочки, перешептываясь, ждали меня на улице. — Ну что, куда пойдем?
— Ой, а давайте на наше место, раз в лес нельзя.
Мику кивнула, соглашаясь. Краем уха я услышал.
— Уля, никому не рассказывай о том, что в клубе было. Хорошо?
Та лишь по-взрослому вздохнула
— Да я чего, не понимаю… Ох, вас же всех посадят. И меня тоже. Мамочка…
— Поэтому и молчи.
Алиса пихнула меня в спину, потом дернула за руку. — Подожди, стоять… Совсем ебанулся? Такое петь, да ещё при Ольге. Кстати, что с ней было? Первый раз её такой видела.
— Сама расскажет, когда время придёт. Ты лучше колись, за что тебе срок нарисовался?
— Что, Ольга тебе нашептала?
— Не стесняйся давай. А то может я в уголовницу влюбился.
— Да ну… — она махнула рукой. — Скажешь тоже. Ну сидели, болтали…
Алиса понизила голос.
— Знаешь, как бывает… Слово за слово, хуем по столу. Ну и… Нашёлся один умный, просигнализировал, блядь. Хотели сначала по пятьдесят восьмой… Да тот мудак ещё в больницу нечаянно попал… А потом.
— Что потом?
Она лишь хмыкнула
— Да ничего. На условное и вот Ольге на поруки спихнули. Она же общественница, трудными подростками занимается. Таких как я перевоспитывает. Да ладно, спецшкола всё одно висит… Да по херу, только Ульянку жалко. Пропадет она без меня. А ты уголовница… Получишь ведь.
Я изобразил раскаяние.
— Всё понял, молчу.
Алиса засмеялась. — Вот и молчи… Инопланетянин, бля. Ладно, давай девчонок догонять, а то упрутся еще куда…
Догнали мы их уже около забора. Опять забор… Значит где-то обязательно должен быть лаз. Похоже это уже традиция. И точно, вон отодвинутые доски.
— Эй, вы чего там застряли? — услышали мы Мику.
— Давайте сюда лезьте. — продолжила она.
Я только почесал в затылке. — У вас тут что, тайные ходы кругом? А забор тогда зачем?
Мику расхохоталась, видя мое недоумение и нагнувшись полезла в дыру. При этом она ещё умудрялась рассуждать
— Наверно для красоты. Нет ну по какой-нибудь там инструкции он, конечно, обязан быть. Только мы же не знаем, что это за инструкция. Нам же не сказали. И Ольга Дмитриевна ничего про дырку в заборе и что в неё нельзя лазить не говорила. Хотя может быть и говорила, но я честно не помню…
Алиса вздохнула и шлепнула Мику пониже спины.
— Микуся, хватит, он всё понял. А ты давай осторожней, а то майку порвёшь. Учти, я зашивать не буду. Будешь голый ходить.
Это да… Здешние дыры в заборе для взрослых не предназначены. Осторожно протискиваясь в дыру, я сначала почувствовал, как кто-то тыкает кулаком мне в спину, потом услышал Ульянку.
— Ну вы где там? Я тут что одна буду?
— Да у нас проблема. Один большой и толстый застрял.
ЧЕГО… КТО ТОЛСТЫЙ? КТО ГДЕ-ТО ЗАСТРЯЛ? ДА Я ВАМ ЧТО ВИННИ-ПУХ В НОРЕ У КРОЛИКА? — КТО? — недоуменно спросили Алиса и Мику вместе.
Проехали…
Я стоял на бескрайнем лугу. Неподалеку несколько березок, проселочная дорога, уходящая куда-то вдаль за горизонт, запахи нагревшейся на солнце травы и полевых цветов, лес вдалеке. Алиска, Мику, а Ульяна где?
— Смотри чего у меня.
Нашлась, однако. На ладошке у неё сидела божья коровка.
— Здорово, да?
Божья коровка улетай на небо. Здесь дают котлетки только тем кто в клетке…
— Давай её отпустим. Если крылья держат, да несут… Будут вербовать тебя в гербарий, ты не соглашайся. У тебя же детки. Улетай… Авось не донесут. Улетай навсегда и я помолюсь за тебя…
— А зачем за нее еще молиться?
— Она же живая. Создание Божье…
Ульянка только махнула на меня рукой.
— Ладно, я поняла. Микуся пойдем цветов нарвём.
Я повернулся. Мику стояла на пригорке, раскинув руки. — Почему у меня нет крыльев? Я хочу взлететь… Высоко, как птица.
Ульяна закрыла лицо ладошками. — Лиска, что с ними? Один за божью коровку молиться хочет, другая улететь… Чего это?
Та лишь пожала плечами. — Не знаю, перегрелись наверно. Короче, девчонки, пошли за цветами. А ты, сиди тут и гитару охраняй. Понял?
— Ага. Вы только далеко не уходите, чтобы вас не искать потом. А то ведь меня Ольга прибьет…
…Из благостного состояния дремоты меня вывели как обычно.
— Лиска, он опять дрыхнет как медведь в берлоге. — А гитара где?
— Да вот она, ничего с ней не случилось. — Тогда пусть спит. Главное, чтобы не храпел.
— Нет, давайте его разбудим. — кто-то осторожно потрогал меня за плечо. — Учитель, просыпайтесь.
Пришлось проснуться и сесть. Вокруг вроде ничего не изменилось. Луг, разнотравье, жара и всё остальное. И тут…
— Это вам. — Мику одела мне венок на голову, немного отошла, посмотрела оценивающе. — Красиво.