Было невдомек

Я не доглядел.

Косы расплела,

По воду ушла.

Стынет поцелуй.»

— НЕТ!

Она плачет?

— Не надо, любимая. Мы всегда будем вместе.

«У семи ключей кто тебя учил,

Кто чего сказал?

У семи дорог кто тебя женил,

С кем тебя венчал?

Вместе мы с тобой, родная —

Пепел да зола

Из конца в конец без края

Носимся молвою.»

Два языка пламени, две души. Одно целое…

— Не бросай меня.

— Никогда.

«Вместе мы с тобой, родная

Вместе помирать.

Кто поставит крест на могилы нам?

Инок да шаман.»

Время остановилось… Сквозь нас мерцали звезды, бесконечный полет, можете называть это невесомостью, сквозь нереальность.

Никто из людей не был там где были мы. И не будет.

«Лаяли собаки во дворах, квакали лягушки во прудах.

Взгляды, удивленные вослед, а мы летели да все вдаль.

Из четырех голых стен да на вольный на простор.

Да на вольный на простор, подставляя лицо дождю…»

Мы снова стояли, обнявшись, на земле, около алтаря на котором горел огонь. Алиса помотала головой.

— Что это было? Мы были… где?

Она смотрела на меня с испугом.

— В вечности.

— Это где?

Я показал наверх.

— Ой, — она подвигала плечами — у меня что-то на спине, посмотри.

Я развернул ее. — Лиска, просто у тебя крылья растут.

— Это как? — она вдруг вздрогнула и показала на меня пальцем –У тебя самого крылья, белые. Твоя любовь дала их. И где-то далеко-далеко огромный пес с седой шерстью поднял голову в черное небо.

— Что же теперь, что мне делать?

— Гори в огне, Лиска. Живи да гори… За всех.

Она помолчала. — Слушай, давай, пошли обратно, а то нас потеряли уже поди.

Я кивнул и… Сука, не вовремя. Ноги стали ватными.

— Ты что?

— Идти не могу.

— Ну да… Ты же, подожди, сейчас. Алиса подхватила меня.

— Ну-ка давай потихоньку.

— Да я…

Она лишь цыкнула на меня. — Да ты, бля… Пошли, что я пьяных мужиков не таскала. Продравшись через кусты, мы выбрались на тропинку.

До забора было уже недалеко, когда из зарослей раздалось довольное урчание.

— Что это?

— Лиска, беги…

— Дырлыно, я не могу, ты же тяжелый.

— Одна беги…

— Ага, блядь, сейчас… Давай, миленький, поднатужься.

Урчание стало громче, кусты раздвинулись и из них высунулось нечто из ночного кошмара, похожее на крысу-переростка.

Размером с волка, желтая слюна с клыков и горящие уголья вместо глаз. Лиска только взвизгнула. Я оскалился и взялся за рукоятку ножа. Нечто, обиженно рявкнув, исчезло в кустах.

Я уже хотел было загордиться собой, но внезапно стукнулся лбом об забор. Алиса, застонав от напряжения, впихнула меня в дыру, влезла сама и обессиленная плюхнулась на траву.

— Блядь, это что вообще было, нахуй? Я чуть не обосралась.

Встав, она пощупала юбку.

— Сука, я же мокрая. Ебать, блядь… Не вздумай вякнуть кому. Ты понял?

— Да понял я.

— Смотри мне… А что за хуйня-то была?

— Порождение Тьмы. Понимаешь теперь почему в лесу опасно?

— Ну теперь да, понимаю. Сама видела. Подожди, надо же Ольге сказать.

— Она знает.

Алиса наморщила лоб. — Ну и за каким хером это сюда припёрлось? Тьма…

— Могу только догадываться. За кем-то из вас.

Она снова села. — Господи… Мы-то чего?

— Пока не знаю, а догадки строить пустое. Помоги встать.

Вдвоем мы кое-как поставили меня на ноги.

— Идти можешь?

— Не хватало еще чтобы ты меня по лагерю таскала. Лучше скажи, на каком языке ты меня обозвала?

— На цыганском. Я же ромна, по маме. Не сообразил?

Выбравшись на дорожку, мы чуть не столкнулись с каким-то мелким, радостно бежавшим по своим пионерским делам. Алиса едва успела перехватить его.

— Стоять. Обед был?

— Нет. Рано еще. А… — Скажешь кому о нас…

Пацан вернул челюсть на место.

— Алиса, да я никому не скажу…

— Тогда свободен.

Я посмотрел вслед убегающему пионеру. — Лиска, ты…

Она тяжело вздохнула. — Знаю, я сама себя боюсь — снова пощупала юбку. — Ну сука… Давай к себе да полежи хоть.

— А ты?

— А я переоденусь. Главное, чтобы Ульянки дома не было.

Проводив её взглядом, я поплелся по дорожке к себе домой. Но тут…

— Дядька, можно тебя?

Я повертел головой, вроде никого. Уже мерещится началось.

— Уля, ты где?

— Здесь я. — послышалось из кустов.

— Прячусь, вот.

— Зачем?

— Надо. Лезь ко мне, дело есть.

Надеюсь ей не в лес. Убедившись, что поблизости никого нет, я забрался в кусты.

Увидев меня, Ульянка ойкнула.

— Это чего с тобой?

— Да всё нормально. Чего хотела-то?

Она замялась. — Я это… Я тут… В общем, вот…

— А конкретней?

— Ну… Я из лагеря хочу убежать.

Я уже хотел было спросить ЗАЧЕМ? , но вовремя одумался.

— Ты это… поможешь?

Как там говорят? Не можешь остановить, возглавь. Как раз тот случай.

Я помолчал, потом выдал.

— Идея конечно хорошая. Но просто убегать скучно и неинтересно.

Что я несу???

Ульянка удивленно посмотрела на меня.

— А как тогда интересно, ну-ка рассказывай.

Давай, придумай, что-нибудь. Тут мне вспомнились слова Мику, сказанные ей когда мы спускались с холма. Почему нет?

— Уля, скажи честно… Ты рассвет когда-нибудь встречала?

— Это когда солнышко приходит? — она помотала головой. — Нет, а чего?

Уже легче.

— Того. Значит тогда, после отбоя приходишь ко мне. Берём лодку, плывём на остров и идём на холм, где мы были с Мику, помнишь?

— Это где ты с ней… ой. И что?

— Костер, печеная картошка…

Её глаза загорелись.

— ХОЧУ!

— Тихо ты, а то весь лагерь услышит. Значит договорились. И никому…

— Ой, честное пионерское!

— Хорошо. Я тогда пошел?

— В медпункт давай иди.

До медпункта я не дошел. До дома тоже. Когда красный туман перед глазами немного рассеялся, я обнаружил, что стою на пригорке около реки. Место где мы с Ульянкой смотрели звезды. Очень давно. Я сел…

Поднял голову вверх. За что мне это? Я ведь сюда пришел… Зачем?

Я уходил-то на войну, а попал куда?

Я вздохнул.

Был бы этот мир враждебным, чужим было бы легче.

Понятней.

«Версты в чистом поле зимой

Под ветрами гнулись

Ехали казаки домой,

А куда вернулись?

Ехали казаки домой,

А куда вернулись?

К полынье губами прильнув,

Пьет конек из Дону.

Ехали они на войну,

А вернулись к дому.

Ехали они на войну,

А вернулись к дому.

Войско полегло за село,

Выпал день ненастный.

Ой, да то не ворон крылом —

Дымом небо застит.

Ой, да то не ворон крылом —

Дымом небо застит.

Кто-то положил мне руку на плечо. Я повернул голову, Алиса. С другой стороны Мику. Сосредоточенная, губы дрожат.

Поздно сыновьям отдаёшь

Шашку боевую.

За одной бедою пойдешь,

А найдешь другую.

За одной бедою пойдешь —

Приведешь другую.

Версты в чистом поле зимой

Под ветрами гнулись.

Ехали казаки домой,

А куда вернулись?

Ехали казаки домой,

На войну вернулись.»

— Ты чего тут? Зачем? Уйдите вы…

— Ага, разбежались. — она шмыгнула носом. — Тебя одного сейчас оставлять нельзя. Ты же… В гроб краше кладут, да Микуся?

— Точно, сестренка.

Сестренка?

Мику улыбнулась. — Я обо всём знаю. И об алтаре, и… — она расправила отливающие алым крылья. — И о пророчестве тоже. Мы тебя не оставим, брат.

Брат?

— Это вторая мне сказала.

Мне вообще-то это было… неинтересно.

— Ох, — Алиса вздохнула. — видела я уже подобное. Водки ему надо выпить. Полегчает.

— Ой, а где мы ему водки возьмем? Это же в деревню бежать надо. А у нас и денег таких нету. А даже и были бы… Нам же её не продадут, мы же несовершеннолетние?

— Микуся, помолчи, пожалуйста,.

Алиса присев, погладила меня по плечу.

— Азад, миленький, пойдем домой. Мы тебя отведем.

ДОМОЙ?

Ну пойдемте, чего уж там…

В лагере Алиса свернула к столовой.

－Тебе поесть надо.

－А что обед был?

－Давно уже.

В столовой Мику посадила меня за стол, а Алиса сбегала на кухню за едой.

－Немного остыло, но нормально.

Есть, если честно не хотелось. Я поковырял вилкой в картофельном пюре.

－Это обязательно?

Алиса ткнула меня в бок.

－Ешь давай…

－Не выебывайся, нахуй.

Продолжила Мику и с улыбкой пояснила.

－Я много слов знаю. Лучше кушай.

Пришлось пообедать.

После добровольно-принудительного кормления мы вышли на улицу, где нас уже ждали.

－Азад, что случилось? Мне сказали, что ты заболел, то ли…

Ольга с, как ее… Виола вроде?

－Да нормально, просто последствие контузии. Лучше пойдем поговорим. Покалякаем о делах насущных.

－Микуся, он притворялся.

Та хотела было что-то сказать, но Алиса потянула её за руку.

－Микуся… Ольга Дмитриевна, нас уже нет.

Ольга повернулась к Виоле.

－И что с ними делать?

－Не знаю. Ольга, я тоже пойду наверное, у меня в медпункте еще дела…

－Ну хорошо. Что опять плохого случилось?

Я пожал плечами.

－Да всё нормально. Потом хлопнул себя по лбу. Черт, забыл совсем.

－Знаешь, подожди минутку, мне надо на кухне кое-что взять.

Кое-что это бумажный пакет с картошкой и соль. Вроде всё.

－И что это?

－Ну… Это имеет прямое отношение к разговору. Пойдем.

После моего пересказа разговора с Ульянкой Ольга, выйдя из ступора, с интересом посмотрела на меня.

— Слушай, ты реально контуженный? Ты хоть понимаешь, что…

— А ты хочешь что-бы она убежала? Ты ее лучше знаешь.

— Знаю. И очень хорошо. Если она надумала, то даже к кровати привязывать бесполезно. Ну… Ладно. Что вы там делать-то будете до рассвета?

Я почесал лоб.

— Ну не знаю. Костер, печеная картошка… Вон уже всё приготовил. А, ну и к завтраку вернемся.

Ольга заглянула в пакет.

— Предусмотрительный какой, а… Слушай, а мне можно с вами? Я тоже хочу. Ммм… печеная картошечка…

Она закатила глаза.

— Извини, никак.

Ольга только вздохнула. — Жаль.

Потом внезапно выдала. — Азад, у тебя ведь педагогический талант пропадает. Подумай об этом.

— Оля, не провоцируй меня. Я старый, больной и контуженный.

— Ой, ладно…

— А раз ладно, то я отдыхать пошел. Перед бессонной ночью… Кстати, у тебя фонарик есть? Она удивилась.

— Зачем тебе фонарик?

— Ночью же темно.

— Ну да точно.

Порывшись в шкафчике, она протянула мне фонарик.

— Держи, батарейки вроде недавно меняли. Работает.

Наконец-то я дошел до дому и буквально упал на кровать. Зажмурился и провалился в нереальность…

Не знаю сколько это продолжалось, но обратно меня вернуло ощущение, что рядом кто-то есть. Я приоткрыл глаз. Помереть спокойно не дадут.