- Господин, я лишь возьму свой гиматий, - метнулся было к двери Гектор.

- Нет, мой друг, я отправлюсь в храм один, - Идоменей положил руку на плечо своего слуги, - ты достаточно сегодня потрудился. Не забывай, что ты не молод и тебе нужен отдых для сохранения сил иначе хвори начнут одолевать тебя.

- Я слягу, лишь тогда, мой господин, - проговорил растроганный слуга, - когда вы перестанете нуждаться во мне.

- Совсем наоборот, - рассмеялся Идоменей, - когда ты бросишь хлопотать вокруг меня, то сможешь наконец зажить своей жизнью, не забывай, что мой отец дал тебе вольную.

- На что мне воля, господин? – недоумевал Гектор, - С молодых лет я при вашем батюшке, а потом при вас…

- Заведёшь жену, детей…

- Жену?! Детей?! – ужаснулся Гектор.

- Для супружества ты ещё не стар.

- А только что сказали, что не молод.

- Не молод для тяжких трудов, для женитьбы как раз. Тебе пятидесяти нет?

- Да как сказать…

- Неужто старше?

- Ой, господин, не занимайте этим ум свой. Уж если собрались – идите, осенний день короток, ночь ляжет быстро, а вам много надо сегодня успеть.

- Ну ладно, не ворчи, ухожу.

Эта шуточная перепалка настроила Идоменея на весёлый лад, и он вышел из дома в прекрасном настроении, Гектор посмотрел ему вслед, а потом поднял глаза к небу, с севера на город надвигалась чёрная лохматая туча, наверное, ночью будет дождь.

Храмовая улица упирается в площадь, на которой находится главный храм Прекрасной Гавани. Недавно обновлённый, он возносится со всеми своими колонами в прозрачную синеву неба и создаётся впечатление, что на этих колонах держится не только двускатная крыша с треугольным фронтоном, но и весь небесный свод. В скольких только землях и городах не пришлось побывать Идоменею за свою жизнь, но нигде он не встречал ничего более прекрасного, чем эллинский храм. Даже снаружи было видно, что это сооружение, несомненно созданное с помощью божественной гармонии, способствовало очищению человеческой души от всего низменного и скверного, помогало простому смертному подняться над обыденностью и направить свой взор вверх, к небу, к мечтам.  Идоменей немного постоял под крышей галереи, чтобы настроиться на соответствующий лад. Внутри храма было тихо и пусто, жители города предпочитали приходить сюда в первой половине дня. Двенадцать олимпийцев под предводительством Зевса глядели на него с высоты десяти локтей. Идоменей по привычке попытался прикинуть во сколько могла обойтись каждая статуя, но тут же одёрнул себя. Приблизился к Громовержцу, поблагодарил его за дарованную удачу и пообещал принести богатые подарки. Больше всего даров было сложено у статуй Посейдона и Гермеса-умножающего прибыль, что не удивительно – горожане благодарили богов за бескровное завершение сезона мореходства, за помощь в торговых делах. Стук деревянных подошв о плитки пола заставил мужчину обернуться. Два храмовых раба-иеродула пришли, чтобы убраться у алтарей, узнав Идоменея они низко поклонились и один из рабов поспешил удалиться. Идоменей знал куда ушёл иеродул и приготовился ждать, раб долго не возвращался, а когда вернулся, то не подошёл к Идоменею. Рабы возились у алтарей, то и дело поглядывая на мужчину. Стук монеты о каменный пол, заставил рабов оставить свои дела и броситься к тому месту, где стоял Идоменей. Они чуть не устроили драку у его ног, но Идоменей не пожелал одарить нерасторопного раба и ему пришлось вернуться к своей работе, тот что оказался более проворным остался стоять рядом с мужчиной, он своей сгорбленной в поклоне спиной выражал полную готовность услужить господину.

- Что верховный жрец, болен? – спросил Идоменей.

- Нет, господин, когда я видел его последний раз он был здоров.

Такой ответ несколько озадачил Идоменея, он был главным благодетелем этого храма и никогда, верховный жрец не упускал возможности побеседовать с ним. Возможно какие-то жреческие дела мешали ему поспешить навстречу важному гостю, но в ближайшие дни не предполагалось никаких пышных торжеств в стенах этого храма. Идоменею показалось слишком унизительным продолжать разговор с иеродулом и он потребовал провести его к верховному жрецу.

- Приветствую тебя, верховный жрец.

Седовласый сухенький старичок прогуливавшийся в храмовом саду, подскочил от неожиданности увидев Идоменея, он сердито глянул на иеродула, но тот уже бежал прочь, крепко сжимая в кулаке монетку.

- Идоме…, - воскликнул было жрец, но быстро исправился, - господин Идоменей! Вернулись? Рад вас видеть.

Но по выражению его лица было видно, что совсем не рад.

- Эпаф, - Идоменей назвал жреца по имени, потому что давно знал его, ещё до того, как он стал священнослужителем, - к чему все эти церемонии, иеродул ушёл, зови меня по имени.

- Не могу, господин Идоменей, с недавних пор всё изменилось, поэтому прошу вас не называть меня Эпафом.

- Что изменилось? Ты перестал быть Эпафом?

- Вы всё смеётесь, господин Идоменей, а надо плакать и молиться, молиться и плакать. Просить богов о прощении за попрание, за осквернение.

- Эпаф! Да что с тобой? Кто посмел прийти в твой храм, чтоб надсмехаться над богами? Наверное, какой-то чужеземец?

- Чужеземец?! Нет! Ещё нет! Но скоро, свершиться правосудие и тот, кто поменял эллинских богов на варварских будет исторгнут из Прекрасной Гавани и тогда он сможет отправиться прямиком к своим милым скифам в объятия безумных энареев. Возможно на первых порах дикари сочтут его забавным, но это ненадолго, когда он им надоест, они сделают из его глупой башки кубок для вина и будут передавать его из рук в руки распевая свои гнусные песни…, - жрец хотел продолжить, но закашлялся.

Идоменей молчал, он уже догадался о ком идёт речь и собирался выведать у верховного жреца, что именно произошло и насколько всё серьёзно. Пока Эпаф прочищал горло он попросил:

- Расскажи мне всё по порядку.

Нет! - Эпаф замотал седой головой, - Через два дня, господин Идоменей. Вы всё узнаете через два дня.

Идоменей вернулся домой мрачнее той чёрной тучи, что уже нависла над городом. Гектор, узнавший за много лет все оттенки настроения своего господина, понял, что не стоит сейчас говорить с ним. Безмолвной тенью он скользил вокруг Идоменея, помогая ему переодеться в цветной тонкой стёжки персидский халат, подал чашу для омовения рук, затем салфетку для утирания, принял от вошедшего раба поднос с едой и поставил на низкий трёхногий столик. Хозяин Тритейлиона молча опустился на клинэ рядом со столиком и отщипнув от хлебца кусочек, не отправил его сразу в рот, а задумчиво мял в пальцах. Только когда Гектор убедился, что его господин получил всё, что ему необходимо для трапезы и отдыха, позволил себе сказать:

- Ваша супруга прислала послание, господин, она рада узнать, что вы вернулись и находитесь в добром здравии. Далее госпожа сообщает, что повозки доехали до Тритейлиона в целости и сохранности, ещё спрашивает, когда вы собираетесь приехать в своё поместье, а также желает вам всяческого благополучия.

Гектор замер в ожидании ответа, но Идоменей молчал. Капли дождя тяжело застучали по подоконнику, Гектор бросился закрывать ставни, в комнате сразу стемнело.

- Схожу за огнём, - сказал Гектор в темноту.

- Не надо огня, - ответил Идоменей, - в темноте мне легче думается, а пока, пошли  кого-нибудь за Кодром.