Глава VIII День второй восстания В Одессе

После гибели Вакуленчука самый ход событий выдвигал Матюшенко на роль руководителя восстания. Его решительные действия на Тендре снискали ему популярность и авторитет среди всей команды. Влияние его было огромно. Если бы Матюшенко был революционным социал-демократом, он мог бы заменить Вакуленчука.

А между тем весь ход событий настоятельно требовал, чтобы во главе команды находился человек, обладающий всеми качествами руководителя вооружённого восстания. Среди матросов социал-демократов были люди с недюжинными характерами. Но ни один из матросов не мог взять на себя командование кораблём. Самый выдающийся из них, Степан Денисенко, вынужден был почти всё своё внимание и время посвящать машинам корабля. Сподвижники Вакуленчука самоотверженно боролись за торжество начатого дела. Их усилия превратить «Потёмкин» в ядро народной революционной армии не увенчались успехом, но благодаря их влиянию потёмкинское восстание превратилось в одно из крупнейших и знаменательнейших событий революционного движения 1905 года.

И прежде всего это выразилось в решении идти в Одессу, где народ уже бился на баррикадах. Как только все офицеры были арестованы, матросы социал-демократы принялись за агитацию. Надо было разъяснить неподготовленной части команды конечные цели восстания, успокоить встревоженные умы, заставить их уверовать в победу. Они избрали для этого самый простой и убедительный для матросов довод: «Черноморская эскадра будет с нами». Повсюду на корабле в этот день можно было видеть матросов социал-демократов, окружённых тесным кольцом товарищей. Дымченко, Задорожный, Заулошнев, Звенигородской, Кулик, Лычёв, Макаров, Мартыненко,

Мартьянов, Матюшенко, Никишкин, Резниченко, Самойленко, Шестидесятый рассказывали матросам о плане восстания всего флота. «Потёмкин» — только призыв к общему восстанию. Он должен был показать пример, сделать первый шаг. Когда начальство вышлет эскадру на усмирение «Потёмкина», она присоединится к восстанию.

Глаза слушателей загорались. «Эскадра!» Все матросы понимали, что присоединение эскадры означает победу. Это было ясно каждому из них. Но прежде всего матросы социал-демократы звали потёмкинцев идти в Одессу на соединение с восставшим пролетариатом.

Но сначала надо было создать революционную власть на корабле. Машинный унтер-офицер Кулик первым подумал об этом.

Революционная биография машинного унтер-офицера Василия Кулика несколько напоминала биографию Вакуленчука. Кулик долго оставался глухим к социал-демократической пропаганде. «Любовь к флоту застила ему очи», — докладывал о нём «Централке» матрос-пропагандист Шестидесятый.

Кулик обожал свой корабль, любил Севастополь, гордился своим званием унтер-офицера флота.

Немало хлопот доставил он Шестидесятому, которому «Централка» поручила во что бы то ни стало распропагандировать Кулика.

— Его только заряди, он что динамо работать будет, — говорил про него матрос Александр Петров.

Кулик вступил в партию в 1904 году, а в 1905 году севастопольские меньшевики жаловались на него Петрову:

— Неудобный человек, этот ваш Кулик, вечно тормошит нас, торопит, покоя от него нет.

— Кровь у него горячая, ключом бьёт, оттого и беспокоит, — смеясь, отвечал Петров.

Человек необыкновенной душевной мягкости, Кулик в дни восстания не знал жалости ни к себе, ни к другим. Сам не давал себе ни минуты покоя и не позволял никому забыться и отвлечься от дела. Эта вечная озабоченность нисколько не отражалась на том внешнем спокойствии, которое так характерно было для Кулика. Он никогда не угрожал и не просил: ласковый укор был единственным его оружием, но разил он им так метко и больно, что люди опрометью бросались исполнять свои обязанности.

Застенчивый и скромный в отношениях с людьми, этот коренастый и смуглый матрос проявлял, когда этого требовало дело, решимость и отвагу человека, ясно осознавшего свой жизненный путь. Не было такого опасного предприятия, на которое не вызвался бы идти Кулик.

Кулик, Денисенко и Вакуленчук составляли социал-демократическое ядро на «Потёмкине». Их всех связывала к тому же крепкая, нерушимая дружба. Вакуленчук погиб, Денисенко был занят в машинном отделении. Кулик был рядовым членом партии, но, беззаветно и неустанно выполняя свой партийный долг, он оказывал немалое влияние на ход событий.

Теперь, по настоянию Кулика, было созвано общее собрание команды. Кулик предложил избрать комиссию — орган верховной власти на корабле.

Команда «Потёмкина» состояла из 763 матросов. В комиссию были избраны 30 матросов, офицер Алексеев и боцман Мурзак.

Заседания комиссии были открытые. Комиссия старалась вовлечь в свою работу как можно больше матросов, воспитывать самодеятельность команды, приучать матросов к мысли о необходимости самим постоять за себя. И действительно, количество потёмкинцев, приходивших на заседания комиссии, с каждым днём увеличивалось. Они часто высказывались и почти всегда голосовали вместе с членами комиссии. Таким образом, комиссия превратилась фактически в собрание всего актива корабля. Важнейшие же вопросы решались общим собранием команды. По мере развития событий общие собрания устраивались всё чаще и чаще.

Исполнительную власть вручили прапорщику Алексееву и боцману Мурзаку. Первого назначили командиром корабля, второго — старшим офицером.

Революционное творчество матросов создало новую форму власти — комиссию, своего рода корабельный совет матросских депутатов. И те же матросы отдали дань старым традициям, избрав командиром прапорщика Алексеева. Потёмкинцы не побоялись перебить и арестовать своих начальников, за спиной которых стояла императорская власть с её суровыми законами, виселицами, расстрелами и каторгой, и не решились в то же время вручить командование матросу. Когда социал-демократ Резниченко предложил избрать на эту должность матроса, большинство команды бурно запротестовало. «Матрос не сумеет справиться с кораблём», — понеслись со всех сторон крики. Команда не соглашалась отказаться от Алексеева даже тогда, когда он самоустранялся от командования. А между тем фактически не Алексеев вёл корабль, им управляли квартирмейстеры — талантливые матросы-умельцы. Машинный квартирмейстер Денисенко самостоятельно справлялся со сложными машинами корабля в трудных условиях восстания (недостаток угля и пресной воды).

Квартирмейстер Костенко и боцман Мурзак при встрече «Потёмкина» с эскадрой задумали и провели манёвр, который привёл в восхищение зарубежных знатоков морского искусства. Унтер-офицер Дымченко успешно справлялся с обязанностями вахтенного офицера, доказательством чему служил образцовый порядок на броненосце во время его походов. Квартирмейстеры Матюшенко и Лычёв держали в полной боевой готовности динамомашины и отсеки минного отделения корабля. Однако звание командира оставалось за Алексеевым.

Под предлогом болезни он целыми днями валялся в офицерской кают-компании, не отдавал никаких распоряжений, не принимал никаких докладов. Но в критические минуты, когда открывалась возможность нанести предательский удар в спину восстания, Алексеев мгновенно выздоравливал, проявлял кипучую деятельность, старался забрать в свои руки управление кораблём.

Алексеев был призван в военный флот в русско-японскую войну. Раньше он служил в коммерческом флоте штурманом. Он не был слишком придирчив. Вероятно, поэтому матросы и избрали его командиром. Алексеев согласился, боясь, что матросы убьют его в случае отказа. Но, приняв назначение, он испугался другого возмездия — наказания правительства — и решил заслужить прощение предательством. Так у самого сердца восстания самими восставшими был поставлен враг.

Новоизбранная комиссия впервые собралась в адмиральском салоне, который матросы называли попросту «адмиральская». Машины были пущены в ход, броненосец шёл в Одессу. Необходимо было выработать план ближайших действий в Одессе. Инициатива тотчас же перешла к матросам социал-демократам. По предложению Шестидесятого и Заулошнева, решено было рано утром отправить в город людей для закупки провизии. Для выполнения этого поручения назначили Шендерова, Бредихина и ещё одного матроса. Этим же матросам поручили связаться с одесскими социал-демократами. Денисенко и Резниченко предложили старшему офицеру Мурзаку захватить вооружённым путём угольщик[25] в одесском порту. Вскрыли судовую кассу, долго считали и пересчитывали непривычными для этого дела руками золотые монеты и кредитные бумаги. Денег в кассе оказалось двадцать семь тысяч рублей. Ключ от кассы вручили Алексееву, строго запретив ему расходовать деньги без разрешения комиссии. Матрос Макаров предложил составить подробный протокол событий на Тендре, для чего допросить всех арестованных офицеров. Матрос Никишкин предложил предать земле прах Вакуленчука. Он говорил долго и страстно. Вакуленчук пал, сражаясь за свободу, за хлеб для рабочих, за землю для крестьян. Тело его должно покоиться в русской земле.

Как только комиссия приняла решение вынести тело Вакуленчука на берег, возник вопрос о необходимости разъяснения населению причины и цели восстания. Полились горячие речи. После долгого обсуждения комиссия решила составить два воззвания: одно — к населению Одессы, другое — к казакам. Позднее было написано обращение к французскому консулу. За это дело взялись матросы Шестидесятый, Звенигородский, Скребнёв, Мартьянов и корабельный писарь Сопрыкин.

Это были замечательные политические документы.