Глава XXVIII День седьмой восстания В Румынии

Из Одессы в Румынию броненосец вели квартирмейстер Костенко и старший офицер Мурзак. Алексеев, свершив во время измены «Георгия» своё мрачное дело, завалился па один из диванов кают-компании. Здесь он обычно лежал, безучастный ко всему, до того момента, пока обстановка не позволяла затеять новое предательство.

Фактическое управление кораблём во время восстания осуществлялось Филиппом Мурзаком, произведённым матросами в старшие офицеры «Потёмкина».

Это был энергичный, бодрый, жизнерадостный моряк, глубоко преданный своей команде — прямая, открытая, честная натура. Мурзак в то время мало интересовался политикой, но он любил свой корабль и свою команду: «Куда команда, туда и я. Разве могу я оставить без помощи в трудную минуту свой корабль и своих товарищей?!» И он готов был разделить с командой её судьбу и умереть вместе с ней.

Его роль на броненосце становилась всё более активной. Это ему мы были обязаны тем образцовым порядком, который господствовал на корабле. Это он отдавал приказания из боевой рубки во время бомбардировки Одессы. «Команда постановила, я исполнял», — объяснял он впоследствии на суде. Ему принадлежала мысль отправить в разведку теплоход «Смелый». Увидев его среди многочисленных судов, стоявших в одесском порту, Мурзак тотчас оценил мореходные качества теплохода. Мурзак помог квартирмейстеру Костенко осуществить исторический манёвр «Потёмкина» во время встречи с эскадрой. Благодаря предусмотрительности Мурзака, притащившего из одесского порта угольщик «Пётр Ригер», броненосец был всё ещё обеспечен углём. Мурзак был неутомим в работе и своим примером воодушевлял матросов. У него всегда имелась в запасе шутка или острое словцо, для того чтобы поднять настроение команды.

Социал-демократы корабля решили было приняться за политическое воспитание Мурзака. Он отмахнулся:

— Да что вы меня агитируете: у меня дел по горло, а с командой я и без того завсегда вместе.

Воспитание революционного командира требует времени. А походы «Потёмкина» длились всего одиннадцать дней. За эти дни Мурзак сумел раскрыть перед матросами свою чудесную душу, но не успел вырасти в боевого руководителя. Это случилось с ним, как мы увидим дальше, во время битв Октябрьской революции. На восставшем «Потёмкине» Мурзак не выходил за рамки усердного исполнителя решений комиссии. Он был старшим офицером, по не командиром, преданным солдатом, а не руководителем восстания.

19 июня показались румынские берега. Отдавая положенные по международному морскому коду сигналы и салюты, мы бросили якорь на рейде румынского порта Констанца.

Через десять минут на борт «Потёмкина» поднялись румынские власти: командир стоявшего в порту румынского крейсера «Елизавета» и префект города.

Они рассыпались в любезностях. Они говорили, что всё европейское общественное мнение с симпатией следит за борьбой «Потёмкина». Они говорили, что, будь они русскими, они непременно дрались бы в рядах потёмкинцев. Но на просьбу разрешить нам закупить провиант и уголь ответили вежливым отказом. Они должны снестись со своим правительством. Румыния — нейтральная маленькая страна. Она не может ссориться с русским правительством. Вот, если бы матросы захотели высадиться...

Матросы решительно прервали вкрадчивое воркованье королевских офицеров.

Они уехали, обещав завтра же дать ответ.