— Для протокола, укусить меня не легко.

Я высовываю язык и слизываю шоколад с его большого пальца. Это происходит быстро, и я заканчиваю вскоре после того, как начинаю.

Мой язык жаждет большего. Я как новичок, получающий свою первую дозу наркотиков, свой первый кайф, и нуждающийся в большем количестве этого безумия.

Ксандер не убирает палец, даже после того, как я заканчиваю. Он смотрит на меня со странной напряженностью.

Он всегда хмурится всякий раз, когда смотрит на меня, с каким-то непонятным интересом, и я всегда знала, что это из-за ненависти.

Но прямо сейчас на меня смотрит не ненависть. Это гнев, необузданный и безумный. Меня пробирает дрожь, хотя он еще не направил его на меня.

Его большой палец покидает мои губы, и я выдыхаю, думая, что все, наконец, закончилось.

— Правильные зеленые глаза, — невнятно бормочет он.

— Ч-что?

Мое дыхание прерывается, когда он обхватывает мои щеки обеими руками и касается губами моих. Один раз. Дважды.

Его губы мягкие, такие мягкие, что кажется, я сейчас умру от этого ощущения. Я никогда не думала, что губы Ксандера будут такими мягкими. Ни разу я не представляла, что наш первый поцелуй будет таким нежным, даже душераздирающим.

Первый поцелуй, если не считать поцелуев, которые были у нас в детстве.

Он издает глубокий горловой стон, овладевая моими губами, и разворачивая меня, прижимая к чему-то твердому, дереву.

Покалывание пробегает по моей спине, когда я со стоном открываю рот. Тогда Ксандер теряет всякую мягкость. Его язык находит мой, и он целует меня со свирепостью, оставляя меня беззвучной, бездыханной и бескостной.

Я обхватываю руками его затылок, позволяя им потеряться в его густых волосах, когда он крепче хватает мое лицо, целуя меня сильнее и быстрее, словно это первый и последний раз, будто он должен убежать сразу после этого.

Со стороны, должно показаться, что он высасывает мою душу изо рта, и, вероятно, именно это он и делает.

Никогда в своих самых смелых мечтах я не думала, что он поцелует меня или что он будет так страстно относиться к этому, будто я единственный поцелуй, который имеет значение в его жизни, и..

Как только он начинает, он отрывается с глубоким, болезненным рычанием.

Моя спина все еще прижата к дереву, ноги дрожат, и я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.

Он смотрит на меня сверху вниз, словно я его злейший враг, прежде чем проводит рукой по волосам.

— Блядь! — он пинает камень, отвернувшись от меня, будто один мой вид отталкивает его. — Блядь, блядь.

— Какого черта? — бормочу я вслух, хотя хочу сказать это про себя.

Он снова смотрит мне в лицо, его глаза сверкают затаенной яростью, и на этот раз он выглядит готовым обрушить ее на меня.

— Никогда больше, я имею в виду, никогда больше не искушай меня.

— Что?

— Убирайся с моих глаз. Твое лицо вызывает у меня отвращение.

Рыдание застревает у меня в горле, когда его те же самые слова, сказанные в тот день много лет назад, вновь вскрывают меня.

Он начал зашивать эти раны только для того, чтобы разорвать их.

Я ненавижу его.

Я ненавижу его.

Я так чертовски сильно ненавижу его.

— Немедленно! — рычит он, и не нужно повторять дважды, когда я поворачиваюсь и выбегаю из сада.

Мои губы распухли, сердце разбито, а голова кружится от воспоминаний семилетней давности.