Глава 19

Кипарис

Вэл ненавидела, что эти серийные свидания на одну ночь начинали казаться рутиной, но так оно и было.

Она снова переоделась в черную юбку и золотистый кружевной топ. В ванной, как и раньше. В тот день, когда она разрешила ему взглянуть на нее, она признала, что принадлежит ему.

Гэвин застегивал пуговицы на рубашке, когда она открыла дверь. Взглянул в ее сторону, когда услышал скрип петель. Он выглядел таким обычным — и смертоносным одновременно.

Может быть, это ее мозг снабдил его этими смертоносными качествами, заполнив, как книжку-раскраску. Предвзятость утверждения. От общего к частному.

— Ты не должна так на меня смотреть, — мягко сказал он, поправляя манжеты.

Он был прав, только не так, как он думал.

— Столько порока в твоем взгляде. — Он обошел ее сзади и завязал узел ее топа, целуя кожу под бантом, прежде чем позволить ему упасть на место, вызвав каскад ощущений у нее по спине. — Хорошо, что у меня так много самообладания.

Она резко обернулась.

— У тебя нет самоконтроля.

— Тем больше причин не искушать меня. — Он обхватил ее запястье, поглаживая пульсирующую вену.

Не ласково. Собственнически.

Она знала это, и знание не беспокоило ее так сильно, как должно было бы.

Она больше не владела собой, и казалось вполне логичным, что кто-то другой будет ею владеть.

Так что это безумие.

Это все равно что надеть шелковое одеяние.

Гэвин полез в карман джинсов и достал связку ключей. Он играл с ними, вертел их на пальце, как ребенок или кошка, издавая звенящий звук, который действовал ей на измотанные нервы.

Ей было трудно назвать то, что произошло между ними, «сексом». Это было по-звериному, грубо и часто болезненно, лишено привязанности. Иногда появлялось удовольствие, но ужасно извращенное. Удовольствие, от которого Вэл хотелось часами тереться стальной губкой, сдирая кожу, пока она не доберется до того мерзкого места внутри себя, которое возбуждала такая ужасная порочность.

«Траханье, — подумала Вэл. — Или, может быть, спаривание. Спаривание имело почти механический звук, скользкий, грязный, мерзкий. Да. Спаривание подходило точнее».

Она кивнула на ключи.

— Ты выписываешься?

— Так хочется избавиться от меня.

— Да.

Он улыбнулся, и еще одна ее часть треснула.

— Мне жаль тебя разочаровывать. Но нет, это не так.

Он посмотрел на ключи, с которыми играл.

— На самом деле, я верю, что это принадлежит тебе. — Он бросил их ей.

Она неловко поймала связку. Как только ключи оказались в руке, она сразу же узнала их. Это были ключи от ее комнаты в общежитии, те самые, которые пропали. Да, там был брелок, который она купила в студенческом книжном магазине, сделанный из мягкой пены цветов колледжа, золотого и синего, и выцветшая буква «Н».

— Ты украл мои ключи.

— Я просто одолжил их.

— Почему ты так себя ведешь?

Гэвин склонил голову набок.

— Как-то по-другому?

Он прав, она стала точно такой же как он. Это она изменилась.

— Думаю тебе пора, — сказал он.

Вэл застыла на месте.

— Мм, но сначала вопрос оплаты.

У нее отвисла челюсть, и она почувствовала, как жар поднимается к горлу, заливая румянцем щеки.

— Не говори так, ублюдок. Я не шлюха.

— Твоя подсказка, Вэл, — это защита.

— Ладья, — автоматически ответила она. — Замок. Крепость. Это была такая простая подсказка. Слишком просто. Она прикрыла рот рукой. Был ли в этом смысл?

— Да, — сказал он. — Довольно иронично, на самом деле.

— О чем ты говоришь?

— Поздно, моя дорогая, притворяться застенчивой.

— Я не притворяюсь.

— Может быть... Ты действительно не понимаешь? Ой. Я знал, что ты наивна, но никогда не думал, что ты так глупа.

— Скажи мне, что ты имеешь в виду.

— Разве ты не чувствовала себя совсем по-другому? — Он провел тыльной стороной ладони по ее животу. — У тебя определенно другой вкус. Слаще. Выдержаннее.

— Нет, — сказала она, — нет.

— В чем дело, Валериэн? Тебе не кажется, что я стал бы хорошим отцом? Я так люблю детей. Конечно, остается вопрос о том, что с тобой делать. Я мог бы жениться на тебе, — задумчиво произнес он, — но это придало бы тебе слишком много достоинства, не так ли?

— Я бы никогда не вышла за тебя замуж, — прорычала она.

— Ты бы так и сделала, — сказал он со смертельным спокойствием. — Но ты не получишь ничего, кроме того, что я решу тебе дать, а то, что я дам, будет дано только тогда, когда ты придешь просить на коленях. Кто еще у тебя есть? Как ты мне сказала, у тебя нет ни друзей, ни семьи, которые не верили бы, что ты либо ненормальная, либо психопатка, либо и то и другое вместе.

Она ударила его, достаточно сильно, чтобы что-то хрустнуло. Она надеялась, что это был его нос. Скорее всего, нет. Окна дребезжали в своих рамах еще долго после того, как Вэл захлопнула за собой дверь.

***

«Я не могу быть беременной».

Но она могла. В том-то и дело. Она могла.

Вэл была единственным пассажиром в автобусе. Большинство студентов не ездили этим путем, и было слишком рано для поездки с работы. Она наблюдала, как табло часов на Секвойя-авеню переключилось на 13:05 на светодиодном дисплее.

Время давным-давно перестало иметь какое-либо реальное значение. Ей часто казалось, что она находится в одном из тех кошмаров, где целый семестр прошел в мгновение ока только для того, чтобы в конце она поняла, что не посещала ни одного из своих занятий.

Когда она увидела парковку колледжа, она потянулась, чтобы нажать на кнопку «остановка». По крайней мере, некоторые функции были сохранены благодаря чистому автоматизму.

Водитель автобуса остановился у обочины, и раскачивающееся движение соответствовало рою бабочек в ее животе.

«Но разве это правда? Или он лгал?»

Лгал он или нет, но Гэвин никогда не пользовался защитой. Даже если бы она не была беременна, у нее могли быть... всевозможные проблемы. Ей просто никогда не приходило в голову купить таблетку «Утро после» или пойти в Центр планирования семьи для обследования на ЗППП. Ей это никогда не приходило в голову, потому что это означало бы признаться самой себе, что все это происходило на самом деле, что это не был кошмар.

Но кошмар все равно случился. Перед лицом всего остального она не смогла позаботиться о себе и теперь пожинала плоды.

Неужели теперь она расплачивается за это?

— Эй, ты нажала кнопку «остановка». Ты выходишь или нет? — В голосе водителя автобуса звучало нетерпение, и Вэл покраснела от досады и смущения.

— На самом деле... Где ближайшая клиника?

Водитель посмотрел на нее взглядом, в котором в равной степени были жалость, ханжество и презрение.

— Тебе нужно будет сесть на экспресс-линию в центре города.

Женщины в клинике были очень милыми, добрыми и энергичными в своей работе. Они набрали немного крови во флакон, заставили ее пописать в чашку. Сделали ей мазок, спросили о ее месячных и осмотрели ее грудь. Записали номер ее мобильного телефона и сказали, что результаты будут готовы через несколько дней. Они дали ей брошюры, на которых она не могла сосредоточиться, и советы, к которым было уже слишком поздно прислушиваться.

Может быть, она уже заражена. Может быть, она гнила изнутри. Это ведь делал сифилис? Разъедал тебя изнутри, сводил с ума.

«Прекрати это, — сказала она себе. — Прекрати прямо сейчас». Она сошла с ума или больна? Что такое безумие, как не болезнь ума?

Вэл вернулась в кампус, ощущая себя такой же подавленной, как и всегда. И вот теперь она была здесь, чувствуя себя так, словно пересекла две великие крайности — одну реальную, другую сюрреалистическую. В данный момент она не могла заметить разницы.

Она была ошеломлена видом полицейской машины. Нескольких полицейских машин. Как стая акул, только что почуявших запах свежей крови, они кружили вокруг стоянки, выходящей на парк кампуса.

Толпа студентов и преподавателей стояла без дела, наблюдая, как люди в синей форме ползали по площади, как муравьи. Вэл повернулась к ближайшему человеку под рукой, более крупной девушке в футболке с логотипом музыкальной группы. Поколебавшись, Вэл спросила:

— Ч-что случилось?

— Они нашли мертвое тело в ручье.

Вэл втянула воздух.

— Мертвое?

— Ага.

— Они сказали, кто это?

Глаза девушки скользнули по ней.

— Понятия не имею, — решительно сказала она. Отошла на другую сторону стоянки, где стояла группа девушек в таких же нарядах, оставив Вэл страдать от пренебрежения.

Мэри выскочила из ниоткуда, проталкиваясь сквозь толпу. Пораженная, Вэл застыла, как олень в свете фар, когда чернокожая девушка обняла ее. Тушь стекала по ее щекам густыми черными струйками.

— Вэл! О, слава богу. Вэл... когда ты не появилась прошлой ночью, я подумала, что ты с ним.

— С кем? — Вэл взвизгнула. — Что случилось? Что происходит?

Камень образовался у нее в животе, когда Мэри посмотрела на нее с жалостью.

— Джейд. Это Джейд. В парке нашли его тело во время утренней прогулки. Он... мертв.

Мертв?

— Вэл?

Ее губы беззвучно произнесли слово «мертв», как будто это было проклятие или заклинание, слишком ужасное, чтобы произносить его вслух.

— Вэл?

Ее имя, казалось, доносилось с другого конца туннеля. Она не обратила на это внимания.

Он был жив всего лишь...

Когда? Когда она видела Джейда в последний раз? Она ничего не слышала — ничего — от него уже несколько дней. Все это время она думала, что он злился на нее, и да, может быть, поначалу он и злился, но это... это было хуже, чем она могла себе представить.

А потом была коробка. Ужасная коробка с фигурой изуродованного шахматного слона, переполненная фальшивой кровью. Предупреждение.

Земля под ее ногами начала наклоняться. У нее зазвенело в ушах. Вэл попыталась заглушить ужасный звук. Это не было случайностью. Джейд убит.

Из-за нее.

Потому что она не могла разгадать глупые игры разума гроссмейстера.

— Вэл!

Теперь слова звучали еще тише, почти неслышно. Это непрекращающееся жужжание приобрело оглушительный характер пронзительного воя комара.