Он забил самый красивый и беспощадный гол в правый верхний угол ворот. Мяч, казалось, плыл по воздуху прямо в Книгу рекордов.

Отец закричал. Эрик завопил. Долбаный стадион и дикторы потеряли разум, и вопили как сумасшедшие. Этот парень, который никогда не играл на таком уровне, сделал то, чего от него никто не ожидал.

Это был один из тех моментов, которые вызывают душевный подъем. Конечно, не ты сделал что-то особенное, но это заставило тебя почувствовать, что можешь. Что ты можешь сделать все, что угодно, потому что другой человек смог.

Это напомнило о том, что все возможно.

Я помню, как стояла там и кричала вместе с отцом, потому что он кричал от эмоций, и это казалось таким правильным. Но, в основном, я верила, что этот Култи — игрок под восьмым номером из немецкой национальной команды, был самым потрясающим футболистом этого года. Несмотря на то, что не выглядел достаточно взрослым даже для того, чтобы водить машину.

Сделать что-то, когда никто не верил, что сможешь…

Господи. Теперь, став взрослой, я оглядывалась назад и понимала, почему он произвел на меня такое впечатление. Все сразу становилось на свои места. Люди до сих пор вспоминают тот самый гол, когда речь заходит о лучших моментах в истории Кубка Мира.

Тот день стал переломным для меня. Именно тогда я начала грезить о футбольном поле, черно-белом мяче и двух голах. В тот день. Этот гол изменил мою жизнь. Именно тогда я решила, что хочу быть героем, как и этот парень.

Я посвятила свою жизнь, время и тело спорту, и все это благодаря одному игроку, который с каждым днем нравился мне все сильнее. И пока росла, я решила подражать ему, поддерживать и любить его всем своим маленьким сердцем, моего святого покровителя футбола — Рейнера Култи. Для него это был момент, который изменил его карьеру. Он стал спасителем Германии, настоящей звездой. За следующие двадцать лет своей карьеры Култи стал лучшим, самым популярным и, вместе с тем, ненавистным игроком.

А потом была целая история с его плакатами на всех стенах в моей комнате, пока мне не исполнилось семнадцать, и еще одна о том, как я всем говорила, что собираюсь выйти за него замуж.

Еще до истории с плакатами и заявлениями о будущем браке, будучи ребенком, я писала ему письма. «Я твоя поклонница №1», — на плотной цветной бумаге, фломастерами и мелками. На эти письма никогда не отвечали.

Но я держала эту позорную тайну при себе.

К тому же, прошло уже десять лет с тех пор, как в припадке ярости я посрывала все эти плакаты. Все дело в том, что один из самых взрывных и изобретательных игроков — Рейнер «Король» Култи, как его прозвали фанаты, женился.

Не понимаю, разве он не знал о том, что мы с ним должны пожениться и завести детей-суперфутболистов? О том, что однажды он сядет рядом со мной в самолете и сразу же влюбится в меня? Да, очевидно, он не получил письмо, и женился на какой-то актрисе с сиськами, которые, казалось, бросали вызов гравитации.

Не прошло и года, как он совершил еще несколько поступков, которые я не смогла простить.

Гарднер ничего об этом не знал.

Я выпрямилась, сидя напротив главного тренера, с которым прозанималась последние четыре года, и пожала плечами. Почему у меня такое выражение лица? Полное отсутствие восторга?

— Джи, ты ведь знаешь, что произошло между ним и моим братом?

В тот момент я думала, что он ничего не знает, потому что сам Гарднер был слишком взволнован, рассказывая о найме Рейнера Култи.

Но Гарднер кивнул и пожал плечами, по его лицу было видно, что он находится в замешательстве.

— Конечно же, я знаю. Вот почему ты идеально подходишь для этой пресс-конференции, Сал. Помимо Дженни и Грейс, ты самый известный и любимый игрок в команде. Как они тебя называют — «Любимица родного штата»?

«Любимица родного штата». Жесть. Это заставляло меня чувствовать себя так, будто вернулась в старшую школу. Будто я была королевой школьного бала, а не той девчонкой, которая всегда пропускала каждый бал, потому что у нее была игра.

— Култи сломал…

— Я знаю, что он сделал. Мы обсуждали с пиар отделом произошедшее между ним и Эриком. Никто ведь не хочет, чтобы этот сезон превратился в мыльную оперу. Ты придешь на пресс-конференцию, встанешь перед камерой и широко улыбнешься — это именно то, что нужно команде. Нам всем необходимо сосредоточиться на команде, а не на драме прошлых лет, это не так уж и сложно. Весь процесс займет десять, максимум двадцать минут. Ты, я и он. Вы ответите на несколько вопросов, и все. Клянусь, я больше не заставлю тебя проходить через это.

Первоначальная мысль была проста: во всем виноваты голень и малоберцовая кость Эрика.

Хотелось биться головой о стол, что разделял нас с Гарднером, но я держалась. Ужас разлился кровавым озером в моей груди. Живот свело судорогой, и пришлось приложить к нему ладонь, будто это могло облегчить страдания. Я вновь вздохнула и смирилась со словами Гарднера.

Лига всегда стремилась к семейным ценностям, морали и всему полезному и правильному. Я выучила этот урок на собственном горьком опыте. Я не собиралась игнорировать требования Лиги поддерживать всю эту показуху. На самом деле, существуют девушки, готовые перерезать мне горло за положение в Лиге. И, возможно, встреча с Култи прямо перед пресс-конференцией была именно тем, что мне нужно.

Просто покончить со всем этим и двигаться дальше. Последние десять лет я не особо пристально следила за его карьерой, но знала, что Култи два года назад ушел из Лиги Европы. Даже после того, как сошел с олимпа суперзвезд, куда когда-то был принят с распростертыми объятиями, он все еще оставался официальным лицом многих мировых брендов. Было время, когда нельзя было зайти в торговый центр, не увидев Рейнера на рекламе.

— Поняла, — простонала я и откинула голову, уставившись в потолок. — Я сделаю это.

— Вот это моя девочка.

Я едва сдержалась, чтобы не назвать его садистским ублюдком, раз он заставил меня сделать то, от чего я чуть ли не сыпью покрывалась.

— Но не могу обещать, что не буду заикаться на протяжении всего интервью, или меня не стошнит на первой же строчке, однако сделаю все, что в моих силах.

А потом я собиралась врезать Эрику по почкам при первой же возможности, черт возьми.

Ты можешь это сделать, Сал. Ты можешь это сделать.

В детстве иногда случалось так, что папа просил меня сделать что-либо, а я не хотела. Обычно такое случалось в том случае, если я чего-либо сильно боялась. Например, папа просил меня убить гигантских летающих тараканов, что пробирались в наш дом. В таких случаях он показывал на меня пальцем и говорил по-испански:

— Si puedes! — Ты можешь.

А потом, даже если я плакала, боялась и не хотела делать то, что папа велел — все равно заходила в комнату, где обитало существо из недр ада, с ботинком в качестве оружия.

— Я могу и сделаю. — Вот девиз, который я всегда хранила в своем сердце. Ненавидела, когда мне говорили, что не могу чего-то сделать, пусть даже и не хотелось. Именно так тренер Гарднер заставил меня согласиться на интервью.

Я в состоянии это сделать. Могу находиться в одной комнате с Рейнером Култи. Впервые за долгое время он появится перед камерами сразу нескольких телевизионных каналов. Надо просто сесть на расстоянии пары метров от него. Ничего особенного.

Внутри я сжалась в комок, словно ежик, желая только одного — раствориться в тумане. И чем быстрее, тем лучше. Этот ужас. В моей фобии не было смысла. Никто никогда не скажет, что у страха есть логическое объяснение, потому что его нет. Бояться нелепо и глупо, так что по шкале отстоя от одного до десяти я была где-то на пятидесяти.

— Ты готова? — спросил тренер Гарднер, пока мы ждали начала пресс-конференции. Журналисты и репортеры так шумели в соседней комнате, что мне стало дурно. Как, черт возьми, это вообще случилось? Обычно я была третьей в очереди игроков, которых приглашали на публичные мероприятия, и неспроста.

Во время игры я выступала перед огромной толпой, но во время интервью, когда объективы камер оказывались в трех метрах от меня, просто отключалась. Становилась похожа на идиотку. В сети даже было видео, где я нервно размахивала руками во время вопроса журналиста. Сейчас я ждала, когда все начнется, чтобы выставить себя заикающейся, потной и дрожащей идиоткой. Все сразу.

Я чувствовала себя так, словно мне только что сделали глубокий массаж всей нижней части спины после интенсивной пробежки. Подмышки были мокрыми… Ноги дрожали. Я поняла, что сейчас случится то, чего я так боялась.

Но вместо того, чтобы признаться, что нервничаю, я засунула руки в карманы и поблагодарила Бога за то, что утром выбрала достаточно широкие спортивные брюки. Казалось, будто мои ноги живут своей жизнью, но никто этого не видел. Я заставила себя улыбнуться.

— Готова, — соврала я сквозь зубы.

К сожалению, Гарднер знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, когда я лгу, потому что громко рассмеялся. Он опустил руку на мое плечо и слегка встряхнул меня.

— Ты крепкий орешек. Все будет хорошо.

В этот момент из-за угла коридора выглянула одна из сотрудниц по связям с общественностью, нахмурилась и тут же исчезла.

Я не могу этого сделать.

Я могу это сделать.

Прокашлявшись, я сказала себе, что могу это сделать. Действительно могу.

Мои ноги только сильнее затряслись, когда кто-то подошел к микрофону в другой комнате:

— Нам нужно пару минут, пожалуйста.

Боже.

— Кажется, меня только что немного вырвало, — пробормотала я скорее себе, чем Гарднеру.

— Все будет хорошо, — заверил он меня с сочувственной улыбкой.

Я прокашлялась и кивнула ему, умоляя себя успокоиться. Как и всегда, когда была очень взволнована перед грядущей игрой, я сделала пару быстрых вдохов и выдохов, потом, наконец, глубоко вдохнула и задержала дыхание.