Профессор Кулагин не удивился, когда позвонил ректор медицинского вуза Прямков и попросил «одолжить на пару-тройку месяцев» кого-нибудь из доцентов НИИ. Им понадобился ответственный секретарь приемной комиссии. Наступала «веселая пора» — вступительные экзамены.

Приглашая секретаря со стороны, Прямков одним махом решал две проблемы. Во-первых, никто не сможет при всем желании упрекнуть комиссию в необъективном подходе: доцент-то не из вуза! И, во-вторых, не нужно никому из своих отказывать в отпуске на июль — август.

Кулагину было приятно лишний раз оказать любезность Прямкову. Подумав, он согласился:

— Направлю к вам старшего научного сотрудника Фатеева. На редкость мягкий и интеллигентный человек.

— В этом деле мягкость не достоинство, лучше бы — кто пожестче, Сергей Сергеевич…

— Ничего-ничего, — успокоил Кулагин, — я с ним политико-воспитательную беседу проведу. Не беспокойтесь, Иван Тимофеевич, справится…

Фатеев вошел в кабинет и в нерешительности остановился у дверей. Кулагин жестом пригласил его сесть.

— Тут вот какое дело, Виктор Дмитриевич, — директор поднялся из-за стола, — мне только что звонил ректор медицинского Прямков, просил вас поработать у них… Секретарем приемной комиссии.

— Меня? — удивился Фатеев. — Но как же мои исследования, Сергей Сергеевич? И так все не ладится… Вы же знаете!

— Знаю, — жестко сказал Кулагин, — и озабочен этим не меньше вашего. Но именно поэтому вам и нужно сейчас переключиться на что-нибудь другое, отвлечься.

— Не представляю, что я буду делать в этой комиссии… У меня абсолютно нет административного дара.

— Дорогой мой Виктор Дмитриевич, там требуется натура творческая. Посудите сами, кому, как не нам, отбирать будущих медиков?

— Мамаши и папаши давить будут со всех сторон, — пробормотал Фатеев, мысленно проклиная Прямкова.

— Будут! — охотно подтвердил Кулагин. — И еще как!.. Со страшной силой начнут давить, чтобы протолкнуть в вуз любимое чадо.

— Вот видите, профессор…

Сергей Сергеевич властно поднял руку:

— Вас замучают рекомендательными письмами, записочками, ходатайствами… Вам будут говорить, что ребенок еще в пеленках мечтал о профессии врача…

— Простите, Сергей Сергеевич, — решительно перебил Фатеев, — зачем вы мне это говорите?

— А затем, — строго сказал Кулагин, — чтобы вы отчетливо осознали, какое ответственное дело я вам поручаю. Пройдет каких-нибудь семь — десять лет, и некоторые из тех, кому вы дадите «добро» в институтские аудитории, придут работать к нам. А это значит, доцент Фатеев, что сегодня от вас зависит, кто придет к нам. Видите, я даже не произношу громких слов о врачах вообще… Я говорю только как директор НИИ!

— Сергей Сергеевич, — не сдавался Фатеев, — у меня не тот характер…

— У вас прекрасный характер, — ласково прервал Кулагин. — У вас цепкий глаз врача. Вы отличите талант от бездарности, а лентяя — от трудяги. Не спорьте со мной, Виктор Дмитриевич, Мы с вами не просто врачи, не просто ученые, мы еще и люди, которым государство доверило заботу о смене, о будущем отечественной медицины… Соглашайтесь — и ни пуха вам, ни пера!

Наутро Фатеев пришел в медицинский институт и ужаснулся: перед дверью с табличкой «Приемная комиссия» бурлила толпа пожилых людей.

— Разрешите, разрешите, — бормотал Фатеев, проталкиваясь через плотную живую стену. Ему неохотно уступали дорогу, полагая, что он тоже чей-то родственник, решивший всех опередить.

Виктор Дмитриевич открыл дверь и оказался в большом зале, в котором уже сидели за столами растерянные и озадаченные сотрудники приемной комиссии. Фатеев сделал шаг вперед и представился:

— Моя фамилия — Фатеев. Я ответственный секретарь приемной комиссии. Кто мой помощник?

— Я, — отозвалась женщина средних лет. Ее стол оказался самым дальним.

— Очень приятно. — Фатеев подошел к ней и протянул руку. — Виктор Дмитриевич… Так что, начнем, коллега?

— Простите, с чего? — Женщина сняла очки и близоруко сощурилась. — Вы видели, что там творится? — Она махнула рукой в сторону двери. — Через три минуты они пойдут на нас в атаку. Надо подумать, как противостоять их натиску…

— Надо подумать, — уныло согласился Виктор Дмитриевич.

— Вы, очевидно, в первый раз принимаете?

— Надеюсь, и в последний, — отмахнулся Фатеев, сердито поглядывая на часы, — а что?

— Нет, я просто так, — усмехнулась женщина, — проверила свою наблюдательность. А я, представьте, пятый сезон подряд. И с каждым годом все больше и больше… А в нынешнем что-то особенное. Похоже, пол-области решило стать медиками. Там, за дверью, тридцать пять мужчин, двадцать девять женщин — я посчитала, — три генерала, один капитан первого ранга, народный артист… И только утро!

— Бррр! — поежился Фатеев.

Это у него получилось естественно и смешно; сотрудники комиссии ободрились. Кто-то храбро двинулся к закрытым дверям.

— Будем приглашать по очереди? — деловито осведомилась опытная помощница Фатеева.

— Знаете что, — пробормотал он, — запускайте всех… Да, всех сразу!

— Но это же безумие, — испуганно прошептала женщина, — они здесь все разнесут!

— Кто?.. Генералы? — прищурившись, спросил Фатеев. — Они сейчас только родственники абитуриентов медицинского института… А медикам нет дела до бога Марса!

— А на что мы их посадим? — выкрикнул кто-то.

— Я думаю, мы быстро все закончим. Товарищи не успеют обидеться, если мы и не предложим им сесть. Давайте, давайте, — заторопился Виктор Дмитриевич, — время уходит. Неудобно заставлять людей столько ждать. Они, не дай бог, сочтут нас бюрократами.

— Виктор Дмитриевич, а вы не боитесь, что вас побьют?

— Боюсь, но что делать, — погрустнел Фатеев. — Приглашайте! Я за все в ответе…

Женщина направилась к дверям и распахнула их; на лице ее было страдание.

А на лицах вошедших — одинаковое выражение настороженной недоверчивости. Фатеев с трудом удержался от смеха.

Подойдя вплотную к рядам осаждающих, он потер лоб, откашлялся и начал примерно так же, как гоголевский городничий:

— Я позволил себе пригласить всех одновременно, ибо вас объединяет общая цель…

В зале было тихо и тревожно.

— Вы все хотите, чтобы ваши дети стали студентами-медиками. Лично мне это очень приятно, потому что я сам врач. Однако вынужден сразу огорчить вас: не все из них станут студентами. С этим следует смириться заранее. Попадут самые подготовленные. А посему…

Виктор Дмитриевич запнулся, замолчал, отошел к окну.

Родственники абитуриентов стояли не шелохнувшись, точно на плацу во время смотра.

— А посему, — снова заговорил Фатеев, — я полагаю, что ни вам, ни нам не стоит терять времени на разные разговоры. Если есть вопросы по поводу будущих экзаменов и консультаций, прошу присылать своих детей или тех, кто непосредственно будет сдавать экзамены. Никаких переговоров с родителями до приказа ректора вуза о зачислении на первый курс ни я, ни кто иной из сотрудников приемной комиссии вести не будет.

Он улыбнулся и прижал руку к сердцу.

— Благодарю вас, товарищи, за внимание, а сейчас нам пора приступать к работе. До свидания.

Пораженные родственники, словно лишившись способности говорить, молча покинули просторный физкультурный зал, где временно разместилась приемная комиссия медицинского института.