Вечером в квартире Виктора Дмитриевича негромко и мелодично зазвонил телефон. Густой, низкий голос спросил:

— Виктор Дмитриевич?

— Да, — ответил Фатеев, — с кем имею честь?..

— Беспокоит народный артист республики Зинченко. Возможно, слышали?

— К сожалению, не пришлось. Чем обязан?

— Видите ли, я хотел к вам заглянуть сегодня… Мне сказали, что вы возглавляете приемную комиссию в медицинском институте. Да вот некстати прихворнул.

— Чем могу быть полезен? — предельно вежливо поинтересовался Фатеев.

— Ходатайствую за внучку. Что у стариков остается, кроме внуков? Как говорится, дети — это заем, а внуки — процент с займа. Вы меня понимаете?

— Пока не очень, — сухо ответил Виктор Дмитриевич.

— Сейчас объясню, — добродушно продолжал Зинченко. — Моя внучка Татьяна давно мечтает врачевать. Для нее это вопрос жизни.

— Когда она окончила школу?

— В прошлом году.

— В какой институт держала экзамены?

— Гм… в педагогический. Не набрала двух баллов.

— Что ее заставляет поступать к нам?

— Я ж говорю — вопрос жизни! — нервничал артист. — К тому же она прочитала трилогию Юрия Германа, ее поразил образ хирурга Устименко…

— Значит, ее идеал — хирург, спасающий жизнь? — перебил Виктор Дмитриевич.

— Вот-вот! — обрадовался Зинченко. — Так сказать, героическая профессия.

— Прекрасно! — восхитился Фатеев. — Могу только порадоваться, что в медицинский поступает такая романтическая личность. Пусть приносит документы. Скажите, чтобы обратилась лично ко мне.

— Благодарю вас! — растроганно пробасил Зинченко. — Непременно к вам, благодарю…

— Ну что вы! — усмехнулся Фатеев. — Вы меня потом отблагодарите. Я обещаю вам, что приду на экзамены и приложу максимум усилий, чтобы определить, как подготовилась к будущему подвигу ваша внучка. Обещаю вам, товарищ Зинченко. Алло, алло… Вы слышите меня?

На другом конце провода положили трубку…

Через пять минут телефон снова зазвонил.

— Профессор Фатеев?

Говорила женщина. Судя по интонации — энергичная.

— Старший научный сотрудник Фатеев, — меланхолично поправил Виктор Дмитриевич.

— У вас все еще впереди, — вкрадчиво заметила женщина. — Не окажете ли мне любезность?

— С удовольствием, — сказал Фатеев. — Если, разумеется, это в моих силах.

— Безусловно, в ваших, — напирала женщина. — Скажите, сколько человек претендует на одно место лечебного факультета?

— Пока трудно сказать. А для вас это очень важно? — В голосе Фатеева было сочувствие.

— Очень! — выдохнула женщина. — Дело в том, что мой сын подал документы на лечебный.

— Ах так, — протянул Фатеев, — понимаю…

— Я сама врач, мой муж — тоже врач…

— Династия врачей. Святое дело. Ну, а я-то при чем?

— Вам стоит только пошевелить мизинцем… — Женщина решила перейти к лобовой атаке. — Как-никак мы с вами коллеги.

— Совершенно справедливо замечено.

— Вы какого года выпуска?

— Это не имеет принципиального значения… Во всяком случае, вместе с вами мы не учились, в чем я твердо убежден. Потому что дети моих однокурсников поступают в институты без звонков. Спокойной ночи!..

После пятого подобного разговора Виктор Дмитриевич позвонил на телефонный узел. Долго не отвечали, наконец послышался заспанный голос:

— Калининский телефонный узел слушает. Дежурный на проводе.

— Товарищ узел, — поспешно заговорил Фатеев, — у меня серьезный вопрос, можно даже сказать, государственный.

— Если государственный, то звоните в Совет Министров, — посоветовал дежурный, собираясь бросить трубку.

— Подождите, подождите! — крикнул Фатеев. — Пожалуйста, выслушайте…

— Ну, что там у вас?

— Прошу немедленно отключить мой домашний телефон.

— Вы что, заплатить не можете?

— У меня уже за весь год уплачено.

— Чего же вы мне голову морочите?

— Понимаете, — объяснил Фатеев, — я ответственный секретарь приемной комиссии одного института. Меня замучили звонками родители поступающих.

— А… Понятно… По блату хотят?

— Вот именно, по блату. А я не хочу. Это ведь хорошо, что я не хочу, а?

— Очень даже, — похвалил дежурный, — молодец.

— Ну, поможете?

— Как же вы без телефона будете? Вдруг по делу позвонить?

— Ничего, я из автомата.

— Негоже это. Нужно что-то придумать… Ладно… Для такого дела можно… Значит, так… Я вас отъединю… Вы звонить сможете, а к вам — ни-ни! Понятно?

— Абсолютно!

— На сколько времени отключить?

— На три месяца.

— Фамилию мою запомните — Сергеев. Когда вам нужно станет, позвоните мне и скажите: «Включай, Сергеев!»

— Ясно, товарищ Сергеев!

— Все, спите теперь спокойно. К вам не то что папаша там или мамаша какая не прорвется — сам господь бог!

Сверху доносился могучий храп. Тамара прислушалась и беззвучно рассмеялась, подумав, что будет страшно забавно, если сосед по купе окажется невзрачным старикашкой. Очевидно, он сел в поезд ночью на какой-нибудь маленькой станции.

Сон пропал. Не включая ночника, Крупина оделась, осторожно отодвинула дверь и вышла в коридор вагона.

По темным стеклам окон бил косой дождь. Внезапно ворвавшийся грохот встречного поезда на миг оглушил и испугал..

Оглушил, испугал и оборвался, и вновь в уши влез монотонный стук колес, ведущих свой надоедливый диалог с рельсами…

Припомнился почему-то вчерашний прощальный вечер в общежитии аспирантов. Все получилось экспромтом и, наверное, потому — хорошо.

Крупина не собиралась ничего устраивать: хлопотные сборы в дорогу, раздражающая беготня по разным организациям и так отняли много времени и сил. Лишь одно желание было — скорее войти в вагон, забраться на полку, закрыть глаза и спать, спать, спать, отсыпаясь за все три года аспирантуры.

Тамара попала под дождь. Промокшая до последней нитки, вошла в свою комнату, и ее встретили оглушительным смехом все аспирантские донжуаны.

— Ай-ай-ай, — воскликнул высокий, плечистый красавец, — как стыдно! Выходит, Там-Там, вы хотели незаметно скрыться от нас? Позор! Защититься и не устроить прощального банкета?

— Банкеты запрещены, — попробовала отшутиться Крупина.

— Верно! — подтвердил, как всегда растрепанный, новичок Дима. — Для тех, кто защитился. Но кто может запретить нам, пока еще бедным аспирантам? Мы сами устроим вам прощальный банкет. Что вы на это скажете, Томочка?

Крупина растерянно улыбалась. Она настолько была ошеломлена, что забыла снять с себя мокрое пальто.

— Сеньоры! Сеньоры! — по-мальчишески запрыгал на одной ноге Дима. — Принцесса простудится! О, какой ужас, она простудится и схватит насморк!.. Живее же! К окну! Кругом марш и, чур, не подглядывать… О наша очаровательная соискательница, переодевайтесь же! Сбросьте к дьяволу всю вашу мокрую одежду, распакуйте чемодан и переодевайтесь!

— Но я же не могу так! — смутилась Крупина.

— Это почему? Разве вы не врач?

— Молодец, Димчик! — одобрил кто-то. — Железная у тебя, брат, логика. Опять путаешь врача с больным…

Через полчаса стол украшали разнокалиберные бутылки, а в середине возвышался огромный букет белых и красных роз.

— Товарищи! Товарищи! — гремел Дима, талантливый бездельник, по единодушному мнению всех профессоров. — Попрошу наполнить бокалы и сдвинуть их разом!.. Я предлагаю выпить за новоиспеченного доктора наук, нашу прелестную и, я бы сказал, железную Тамару Савельевну Крупину!.. Намек понятен?

— Понятен! — хором гаркнули остальные.

— Больше того, я предлагаю отменить все другие тосты. Пить мы сегодня будем только за докторский диплом Томочки. Пусть попробует не утвердить его грозный ВАК!..

— Ребята! Милые! — взмолилась Крупина. — Ну перестаньте, пожалуйста!.. И вообще, сколько можно об этом?.. Вот сейчас я зазнаюсь и всех разгоню!..

— Томочка, взгляните же на меня… Я всю жизнь люблю вас! — орал красавец.