Чем дольше затягивалось молчание, тем крепче Ревик обнимал меня, но я чувствовала, как он силится придумать, что сказать. Я чувствовала, как ему ненавистен тот факт, что он не доверял собственному свету, что он даже не мог поговорить со мной об этом, не рискуя, что нас подслушают. Я чувствовала его ярость из-за Чан, из-за того факта, что он ощущал отголоски её света в моём.

Я понимала. Я всё понимала... но я ненавидела это.

Я реально ненавидела это, бл*дь.

Когда я заговорила, мой голос звучал хрипло, так тихо, что я сама его едва слышала.

— Что, если я не могу? — я старалась подавить ком в горле. — Что, если я не могу это сделать?

— Можешь, — сказал он так же тихо.

Я покачала головой, но не пыталась с ним спорить.

Не было смысла.

— Дело не в сексе, — сказала я ему.

— Я знаю, — мягко произнес он. — Элли... я знаю, что дело не в этом, — его голос ожесточился. — Даже когда мне хочется вышвырнуть тебя из нашей комнаты за то, что ты целуешься с другими видящими.

— Прости, — сказала я почти шёпотом. — Мне так жаль, Ревик. У меня имелись причины пойти туда и поговорить с ней. Мне хотелось бы рассказать тебе...

— Ты не можешь.

Я кивнула, чувствуя, как предупреждение в его свете становится резче.

Затем он послал в меня больше тепла, и я закрыла глаза. Через несколько секунд я подняла на него взгляд, стараясь думать, увидеть сквозь наши щиты, зная, что даже сейчас Тарси или Балидор могут мониторить свет Ревика.

— Я хочу, чтобы ты доверился мне, — сказала я. Прикусив губу, я слегка встряхнула Ревика, стискивая его спину. — Доверься мне, чёрт возьми. Пожалуйста. Пожалуйста, верь мне.

Он кивнул. Я вновь видела в его глазах слёзы, но он лишь кивнул во второй раз.

— Ты обещаешь всерьёз? — спросила я.

Он мягко прищёлкнул языком. Я видела, как в его глазах проносятся эмоции, нерешительность, но исходившее из его груди тепло усилилось.

— Всерьёз, — говоря это, он выдохнул, почти как будто капитулируя. — Я говорю абсолютно серьёзно, Элли.

Облегчение затопило мой свет, и я сильнее стиснула его.

— Я люблю тебя, — пылко произнесла я. — Я люблю тебя и Лили больше всего на свете. Никто не встанет на пути этой любви для меня. Никогда.

Я почувствовала, как он расслабился ещё сильнее.

В этот раз он посмотрел мне в глаза.

— Я знаю.

Я сглотнула, закрыв глаза и прижавшись к нему. Ощутив, что Ревик напрягся и снова начал закрывать свой свет, я подняла взгляд.

— Прости, что я давила на тебя, — я сглотнула, наблюдая за его глазами. — Я не вру, когда говорю, что дело не в сексе. Не в этом отношении. Просто... нам всем скоро придется покинуть это место. Всем.

Я остановилась, осознав, что не знаю, как донести то, что я хотела сказать, при этом не сообщив слишком много. Я покачала головой, сдерживая слёзы. Опустив взгляд, я уткнулась лицом в его грудь, закрыв глаза.

— Ты действительно теперь не будешь со мной? — спросила я ещё тише.

Я не сказала остальное. Я не добавила то, что мы оба знали — нам ещё долго может не представиться возможности.

Мне не нужно было добавлять эту часть. Он знал, что я имела в виду.

Я почувствовала это в его свете, как только произнесла эти слова.

Казалось, Ревик всё ещё обдумывал мои слова, когда всё его тело напряглось. Его пальцы напряглись, и его ладони тоже. Напряглись даже его ноги, плечи, грудь. Я ощутила, как то горе на мгновение усилилось, но я также чувствовала там страх, сдержанность, всё то, что он не сказал и не собирался говорить мне в данный момент.

Должно быть, что-то во всём этом заставило меня тоже открыться сильнее, потому что его свет внезапно очутился всюду вокруг меня, душа мой aleimi. Я чувствовала в нём внутреннюю борьбу, решения, колеблющиеся во все стороны — страх, который хотел стиснуть моё горло.

Я также чувствовала там любовь.

Любовь ко мне. Любовь к Лили. Я чувствовала её интенсивность.

Я ощущала его решительность. Я ощущала силу воли и готовность защитить нас, что бы для этого ни потребовалось.

Что-то в этой решимости (возможно, лишь то, сколько самого Ревика я чувствовала в этом) пугало меня до чёртиков.

Я ощутила из света Ревика очередной предостерегающий импульс, когда он погладил меня рукой по волосам. Он остановился ровно настолько, чтобы сильнее стиснуть меня, прижимая мою голову к своей груди. И вновь я ощутила от него столько любви, что моё сердце готово было разлететься на куски.

— Я ненавижу это, — промямлила я в его футболку.

Он обнял меня крепче.

Я ощутила очередной импульс предостережения, но в этот раз он был мягче.

Я также уловила дурное предчувствие и, возможно... не знаю, нерешительность? Чем дольше я чувствовала это, тем острее понимала, что вдобавок ко всему остальному он хотел поговорить со мной о чём-то. Может, попросить или спросить о чём-то. И это определённо заставляло его нервничать.

И всё же это было намного меньше того, что меня беспокоило.

Ощутив очередную волну нервозности из его света, я подняла взгляд.

— Что? — спросила я.

Его светлые глаза всматривались в мои. Похожие на стекло. Или даже на слегка окрашенный хрусталь.

Как-то раз Ревик сказал мне, что некоторые люди считали его цвет глаз пугающим, даже отталкивающим. Его партнёрам было сложно в них смотреть. Ему говорили, что его глаза холодные, безжизненные... с мертвым взглядом. Как у машины.

Я думала, что они абсолютно прекрасны. И всегда так считала.

Когда я подумала об этом, Ревик закрыл глаза на несколько секунд. Завиток жара вышел из его света вместе с большим количеством боли, чем всё, что он позволял мне почувствовать с тех пор, как очнулся после Дубая. Этого оказалось достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание, а сердце пропустило несколько ударов.

— Я хочу секса, — сказал он хрипло. — Я хочу этого так сильно, что знаю — сейчас мне нужно тебя отпустить. Мне нужно уйти, Элли. Немедленно. Прежде чем ты попытаешься соблазнить меня по-настоящему.

Последнее предложение он сказал почти в шутку. Умолкнув, он отвёл взгляд, уставившись в дальнюю стену. Затем протяжно выдохнул.

Я видела, как сжались его челюсти прежде, чем он посмотрел на меня.

К чему бы ни сводилось его решение, он только что его принял.

— Возможно, у меня есть... решение проблемы, — осторожно сказал он.

Его акцент снова усилился. Я почувствовала, как мой свет открывается. Словно услышав меня или ощутив перемену в моём свете, он добавил:

— ...Тебе оно может не понравиться. Моё решение проблемы.

Сделав вдох, я кивнула, давая ему почувствовать, что и так подозревала это.

Ревик поколебался. Я чувствовала, как он подбирает слова, затем мысленно воюет с ними, пытаясь решить, как спросить. Всё это время я держала свои мысли в дальних уголках сознания, хотя уже подозревала, к чему это может идти.

В итоге он вообще ничего не сказал.

Вместо этого он показал мне образы.

Даже эти образы пришли ко мне с осторожностью. И ревностью. Я чувствовала его ревность и злость на меня, потому что я все усложнила для него после ситуации с Чандрэ.

Часть того, что я видела и чувствовала, была воспоминаниями.

Не только его воспоминаниями, но и воспоминаниями, которыми я поделилась с ним. Я видела крепость Повстанцев в Китае и то, что случилось в общей комнате после той миссии в Сан-Паоло. Я видела нас в Нью-Йорке, тот наш разговор в «Третьей Драгоценности» после возвращения из Южной Америки.

Закончив посылать мне воспоминания, Ревик отправил поток дополнительной информации, затопив мой свет словами, эмоциями... снова образами.

Он послал свои беспокойства о моей реакции на его просьбу, тот факт, что это предложил Балидор, что Ревик поговорит с Джоном от моего лица, но если мы всё же сделаем это, он очень хотел присутствия Джона и Врега, а также Балидора и Юми и большей части команды разведчиков.

За исключением Чандрэ. Её имя было исключено из списка.

Это Ревик чертовски ясно дал понять.

Он сказал мне, что даже близко не подпустит Кэт или Уллису, или кого-либо, чьего присутствия я не хотела — за исключением Джона, и возможно, он пойдет на уступку даже в этом отношении, но он довольно сильно убежден, что Джон и Врег должны быть там. Он определенно хотел присутствия Врега. Он не ждал, что Джон согласится на участие Врега без него, потому что они женаты, и Ревик всё равно хотел, чтобы Джон тоже был там.

И так далее. Это продолжалось некоторое время.

И да, были и другие вещи, но это самое основное.

Закончив излагать это всё, Ревик просто ждал.

Он не отпускал меня. Он также не говорил. Он всматривался в моё лицо, крепко обнимая, пока я обдумывала его предложение в своём сознании.

Я уже знала, что соглашусь на это.

Если так Ревик укрощал меня, если он какими-то маневрами подводил меня к этому, даже использовал моё чувство вины из-за Чандрэ... ну, я не могла заставить себя переживать на эту тему. Он наконец-то вымотал меня до такой степени, что во мне не хватало оснований для отказа.

И я не думала, что он подводил меня к этому.

Я знала, что в итоге мы, возможно, всё равно пожалеем об этом. И да, я ненавидела идею об участии Врега и Джона. Я также ненавидела мысль о том, что там будет Балидор, главным образом потому, что я знала — Ревика это побеспокоит сильнее, чем он когда-либо признается мне.

Я всё это знала, но всё равно понимала, что соглашусь.

Так что я лишь кивнула.

— Ладно, Ревик, — сказала я. — Ладно.