Пьеро был весь в своих мыслях, когда добрался до городка. С башни тринадцатого века упали двенадцать ударов — полночь. Время от времени пустынную улицу перебегали кошки, чаще всего — серые; завидев прохожего, они настороженно скрывались во мраке.

Пьеро сделал крюк и прошел мимо вокзала, надеясь найти там какое-то оживление: он откладывал момент, когда придется закрыть за собой дверь унылой комнаты, где его не встретит желанная компания. Но поезда либо уже отправились, либо давно прибыли, и железнодорожники до утра ничего не ожидали. Все было погружено в сон, за исключением, возможно, какого-нибудь стрелочника или телеграфиста, не озабоченных идеей придать этой части города живописную физиономию, которой жаждал Пьеро. Окрестные кафе давно уложили спать на мраморные столики стулья, любовно отполированные нечувствительными к путешествиям задами.

Пьеро медленно двинулся в отель, слыша звук своих шагов.

Ночной дежурный открыл ему дверь. На нем были штаны с подтяжками.

— Добрый вечер, — сказал Пьеро. — Не подскажете, где можно пропустить стаканчик?

— С этим сложно, — ответил добрый старик. — Бар уже закрыт. Но это ничего, я могу раздобыть для вас выпить. Я бы и собаке не отказал в стакане воды.

— Мне бы лучше белого вина, — заметил Пьеро.

— Идите за мной.

Он зажег свет в пустом кафе со спящей мебелью. Там было чисто прибрано и не доставало только звуков рассвета.

— Значит, белого вина? — спросил дежурный.

— Да, с удовольствием, — ответил Пьеро, рассеянно разглядывая какой-то крошечный предмет на картине.

— У месье мечтательный вид, — заметил дежурный.

— Нет, это не про меня, — возразил Пьеро, — но со мной часто случается думать ни о чем.

— Это лучше, чем не думать вообще, — сказал дежурный. — Как вам мое вино?

— Неплохое.

— Когда видишь человека ваших лет с таким выражением лица, как у вас, невольно думаешь, что у него какая-то печаль на сердце.

— Полагаете? Что же, это верно — на данный момент. И даже очень сильная.

— У вас большое горе?

— О да, большое. Такое, что я вам не могу описать его.

— Нет, разумеется. В былые времена я тоже знал горе. Это причиняет боль, правда?

Зазвонил телефон. Дежурный ушел, ответил, вернулся.

— Это две дамы из пятнадцатого номера, — сказал он. — Они попросили лимонада.

— Сделайте еще один для меня, и я отнесу все три, — предложил Пьеро.

— Но это невозможно!

Совесть дежурного Пьеро оценил в сто су, оставив ему означенную сумму в качестве чаевых, после чего понес заказанные напитки дамам из пятнадцатого номера. Перед дверью он остановился и прислушался: там разговаривали. Он постучал, услышал: «Входите» и вошел.

Ивонн уже легла. Мадам Леони Пруйо, облаченная в японо-китайский халат, сидела, скрестив ноги, в кресле и курила сигару.

— Вы? — воскликнула Леони. — Вы что, устроились здесь ночным дежурным?

— О, нет.

Он подал дамам прохладительные напитки, поставил свой бокал на маленький столик и сел.

— Вы отделались от своих животных? — спросила Ивонн.

— Да. А завтра утром заберу других.

Леони внимательно его разглядывала.

— Какое у вас образование? — спросила она.

Пьеро бросил на нее неприязненный взгляд.

— Ну, положим, я не тупее других, — ответил он.

Не обращая внимания на грубость ответа, Леони продолжила:

— Вы знаете Мальчика-с-пальчика?

— Из Юни-Парка? Конечно.

— И что этот человек из себя представляет?

— Он представляет из себя того, кому вы дали конфиденциальное поручение, — ответил Пьеро.

— Откуда вы знаете? — опешила Леони.

— Я же сказал, мадам, я не тупее других. Можете смело мне довериться!

— Давайте, Леони, расскажите ему о ваших былых амурах, — поддразнила Ивонн, неприятно удивленная внезапной проницательностью Пьеро.

— Но послушайте, здесь нет никакой особенной тайны, — поспешила объяснить Леони. — Меня интересовало вот что: я хотела узнать, что стало с молодой девушкой, которая когда-то, лет десять назад, послужила причиной одной трагической смерти. Все случилось здесь, в Палинзаке. Мальчик-с-пальчик должен был разыскать эту девушку. Я снабдила его деньгами на расходы. Он выехал неделю назад… Ну да, точно, как раз накануне пожара. А спустя сорок восемь часов он прислал телеграмму, что он отправляется в Сен-Муэзи-сюр-Эон, где рассчитывает найти ту девушку. С тех пор новостей от него не было, а ведь на поиски я давала ему не больше недели… Я поняла, что он просто выманивает у меня деньги, и приехала сюда, чтобы провести собственное расследование. Кстати, вы могли бы мне помочь. А я оплачу ваше пребывание в отеле и дам вам десять франков на карманные расходы.

— Завтра утром я должен выехать в Париж, — ответил Пьеро. — Я бесконечно сожалею, мадам.

— Да бросьте вы ваших зверей!

— Нет, мадам.

Он выпил немного лимонада и нашел его скверным.

— Замечательно, — произнесла Леони. — Зачем же я тогда рассказывала вам все это?

— Она забыла упомянуть, — обратилась Ивонн к Пьеро, — что с этим человеком, который погиб, у нее когда-то была любовь. И за десять лет до того, как все произошло, он ее бросил.

— Но почему вы заинтересовались этим только сейчас? — спросил Пьеро у Леони.

— Потому что эти подробности стали мне известны лишь несколько дней назад, — ответила Леони.

— О них рассказал факир, Круйя-Бей, — вставила Ивонн.

— На сеансе ясновидения?

— О, нет! Он оказался родным братом того человека.

— Вот это история, — холодно заметил Пьеро.

— К тому же давняя, — сказала Леони. — Двадцать лет — вы, молодежь, хоть представляете себе, что это такое?

— Это примерно то количество лет, которое отделяет меня от моего первого причастия, — ответил Пьеро.

— У вас очень юный вид, — сказала Ивонн. — Нет, серьезно! Вам не дашь столько.

— Значит, вам тридцать? — спросила Леони.

— Почти: двадцать восемь, — ответил Пьеро.

Но возраст Пьеро не особенно занимал Леони.

— Завтра я начинаю свое расследование, — объявила она. — А ты, — обратилась она к Ивонн, — чем думаешь заняться?

— Я останусь с вами на два-три дня и посмотрю, что вы обнаружите. Если, конечно, не помешаю… А затем продолжу свое путешествие. Правда, не знаю, что сталось с моими друзьями.

— А я завтра уезжаю, — сообщил Пьеро.

— С вашим скотным двором? — спросила Ивонн.

— Да, и на тот раз у меня будут морской котик и птица-секретарь.

— Маленький кабанчик — это очень мило, — заметила Ивонн. — А вот обезьяна — просто свинья!

— Между вами ничего не было? — спросила вдруг Леони.

— Между кем и кем? — удивилась Ивонн. — Между мной и обезьяной?

— Да нет, глупая. Между тобой и Пьеро.

— О, нет, мадам, — сказал Пьеро и покраснел.

— Мы вас увидим завтра? — спросила его Леони. — Я была бы рада. Если хотите, позавтракаем вместе.

— Договорились.

— И подумайте еще раз над моим предложением.

На следующее утро Пьеро отправился к Вуссуа, но нашел только Урбана, одного из служащих, который сказал ему прийти к двум часам: к тому времени все будет готово к отъезду. Урбан провел Пьеро по парку и показал ему не только тех животных, которых предстояло отвезти в Париж, как то: трех собачек — Фифи, Мими и Тити, фокстерьеров, умеющих делать обратное сальто-мортале, брать на караул и складывать (не без посторонней помощи) два числа; двадцать уточек, обученных бегать по кругу и переплывать озерцо, разлитое на их пути; морского котика — как положено, жонглера, но в целом не блещущего умом, зато большого любителя рыбы (Пьеро пообещали снабдить запасом этого продукта, чтобы хватило на все время поездки); звали котика Мицци; и, наконец, птицу-секретаря по имени Марсель, верзилу с тремя перьями, прибывшего из Абиссинии специально для того, чтобы принести мир на птичий двор; а также другую живность, которую Вуссуа дрессировал сейчас, или которую он не смог выдрессировать, или которую он не имел намерения дрессировать, но, тем не менее, делал на них свою коммерцию, или которую он разводил просто из любви к искусству или из чистой симпатии. А еще Пьеро заметил Круйя-Бея: тот, растянувшись на шезлонге, принимал солнечные ванны. Пьеро сразу его узнал и очень удивился. На его вопрос Урбан ответил, что это брат господина Вуссуа, знаменитый профессиональный охотник, побывавший во многих странах. Пьеро не стал настаивать.

После утра, проведенного в усадьбе, Пьеро решил, что жить среди этих зверей, должно быть, очень весело. Он все более склонялся к тому, чтобы принять предложение Вуссуа. Но дожидаться хозяина он уже не мог: приближался полдень.

Он нашел Ивонн и Леони в кафе на первом этаже отеля. Дамы пили черносмородиновый вермут, обмахиваясь веерами. Пьеро тоже заказал себе порцию, бросил в свой бокал большой кусок льда и стал смотреть, как он тает.

— Как ваше расследование, мадам Прадоне? — спросил он. — Продвигается?

— Я толком пока ничего не успела сделать, — ответила Леони. — Побывала в мэрии, но не нашла там никаких сведений о кончине человека по имени Муйеманш. Секретарь, старинный житель Палинзака, слыхом не слыхивал о подобном несчастном случае. Заглянула в местную газету, но там тоже ничего.

— Удивительно, — произнес Пьеро.

— А что, вы так не считаете?

— Считаю, считаю. Дело обещает быть непростым.

— Это верно. И, разумеется, в обоих местах мне сказали, что к ним уже кто-то приходил и задавал те же вопросы.

Упомянутый таким образом Мальчик-с-пальчик тут же заявил о себе в форме телеграммы, доставленной гостиничным портье.

— Переслано из Парижа, — сказала Леони. — И впрямь удивительно. Послушайте-ка: «Напал на след. Прошу выслать дополнительно тысячу франков. До востребования, Сен-Муэзи-сюр-Эон». Подпись: «Мальчик-с-пальчик».

— Он оказался более ловким, чем вы, — заметила Ивонн.

Леони вскочила с места.

— Побегу, отошлю ему эту тысячу, — с энтузиазмом объявила она.

— Почта вот-вот закроется, — предупредил Пьеро.

— Да, верно, — Леони снова села.

— Сен-Муэзи-сюр-Эон? — задумчиво произнес Пьеро. — Я проезжал через него, когда ехал сюда.