— Что же, такое бывает, — сказал Вуссуа.

— …ты по-прежнему занимаешь большое место в ее сердце. Она с таким волнением говорила о тебе.

— Мне это все равно.

— Ты ее в самом деле не помнишь?

— Ты ведь знаешь, я примерно тогда упал с лошади. И смутно помню, что происходило в то время. Возможно, она была моей подружкой на момент происшествия, возможно, именно из-за несчастного случая я с ней расстался, сам того не желая. Но, пожалуй, я бы все равно ее бросил, чуть позже, чуть раньше…

— Как бы то ни было, — заметил Круйя-Бей, — она очень плакала, когда я сообщил о твоей смерти.

— Какой смерти?

— Той, которую я выдумал. Вообрази себе, что ты умер десять лет спустя и при довольно романтических обстоятельствах: упав со стены, через которую ты перелезал, чтобы соединиться с любимой девушкой.

— И как, вдове Пруйо понравился такой конец моей жизни?

— Да. Но теперь ее интересует девушка. Ей непременно хочется узнать, кем она была.

— И ты ей не сказал?

— Нет. Не придумал ничего подходящего. Впрочем, меня ведь тогда и в Европе-то не было. Я ей немного рассказал о своих путешествиях по Африке.

— Так, значит, она до сих пор сохнет по мне?

— Точно так.

Вуссуа еще раз перебрал свои давешние любови, но не нашел среди них места для Леони Икс, танцовщицы из кабака.

— Ну ладно, — сказал Круйя-Бей, — я иду спать.

— Как твои выступления? Хорошо прошли?

— Да, отлично. Но я устал; пойду спать.

— Спокойной ночи, — сказал Вуссуа.

Он так и не смог воскресить в памяти никакой юной Леони, звезды кафешантана. Только смутно припомнил, что был немного влюблен в некую Лили, что танцевала в кабаре «Десять су» недалеко от площади Республики. Но что касается Леони — увы.

Вуссуа еще какое-то время размышлял, куря сигареты и попивая вино. Изредка вскрикивали ночные птицы. Их он разводил просто ради удовольствия, без намерения дрессировать. Вуссуа знал по голосу каждую из них и мечтал, чтобы после его смерти они свили бы гнезда рядом с его могилой. Затем его мысли снова перекинулись на Юни-Парк, но тут у ворот позвонили. Вуссуа поднялся и из открытого окна увидел фургон, стоящий за решеткой забора.

Вуссуа пошел открывать.

Входная лампа освещала большие буквы «МАМАР» на кузове фургона. Вуссуа ждал его: Псерми ему заранее написал.

— Вы не ко времени, — сказал он шоферу.

— Тысяча извинений, — откликнулся Пьеро. — Я хотел было подождать завтрашнего утра, но потом решил, что лучше все утрясти сегодня вечером. Это из-за Синицы: мне просто необходимо от него отделаться. Вообразите, что он хотел надругаться над моей невестой! Мне пришлось его оглушить. Он здесь, в машине, связанный. А еще ему не давали покоя мои очки. В общем, так продолжаться не могло.

— Мне нет дела до вашей невесты, — сказал Вуссуа. — Это не повод, чтобы наносить ущерб моим животным.

— Это спорный вопрос.

— А что Пистолет?

— О, это отличный парень! Он спит. Остальной зверинец тоже вел себя примерно. Увидите сами: я хорошо о них заботился. И не волнуйтесь насчет Синицы, я его не покалечил. Лишь слегка приложил палкой по черепушке. Да и пока его не обуяла страсть, мы отлично ладили друг с другом.

— А ваша невеста, где она?

— Однако вы любопытны, — заметил Пьеро.

— А вы, однако, забавный. Думаю, вы вполне могли бы подождать до утра, несмотря на ваши фантастические рассказы. Садитесь за руль.

Пьеро вернулся на водительское сиденье, а Вуссуа тем временем открыл ворота.

Затем они разгрузили машину. Попугаи принялись галдеть, и те из них, кто умел говорить, пустили в ход весь свой запас человеческих ругательств. Им откликнулись их собратья, живущие на пансионе у Вуссуа, а за ними и другие звери. Поднялся гвалт. Пистолет, разбуженной этой суматохой, узнал Вуссуа и подошел к нему поздороваться, а затем самостоятельно отправился искать место для ночлега. Синица еще не полностью пришел в себя. Когда Вуссуа вернул его в чувство, они сердечно пожали друг другу руки. Ошалевший от свалившихся на него приключений, Синица без труда дал себя отвести в знакомую клетку. Пьеро в это время притаился в тени, чтобы своим видом снова не возбудить ярость в компаньоне по путешествию.

Завершив все работы, Вуссуа пригласил Пьеро выпить по бокалу вина перед сном. Они прошли в столовую. Стол еще не был убран; на скатерти виднелись пятна от вина и ликера. Открытое окно выходило в парк. Животные уже успокоились и заснули, только любимые хозяином совы время от времени вскрикивали. Мужчины уселись друг против друга. У Пьеро возникло смутное чувство, что он раньше где-то встречал этого человека.

— Долго вы добирались? — спросил Вуссуа.

— Я выехал позавчера, — стал объяснять Пьеро, — провел ночь в Сен-Флёр-сюр-Кайавет, а сюда прибыл уже ближе к вечеру. Их фургон — просто-напросто развалюха, да будет вам известно.

— Давно вы знакомы с Псерми?

— Неделю.

— Только-то? Сколько же времени вы служите в цирке Мамара?

— Неделю. Когда мне задают подобный вопрос, я чаще всего отвечаю именно так. Я никогда не задерживаюсь дольше ни на одном месте работы. Не сказать, чтобы я очень любил перемены, но так уж происходит. До этого, например, я работал в Юни-Парке. И что же: я едва продержался там два дня, и даже не подряд.

— Разве Юни-Парк не сгорел?

— Сгорел, как же! Вот это был пожар! Сам я его не видел, но могу представить себе по тому, что от него, Юни-Парка, осталось — дымящиеся развалины. Я там побывал сразу на следующее утро. Кстати, в тот же день я познакомился с Псерми. И знаете, у него собственная версия событий. Он говорит, что видел, как все случилось: самолеты загорелись, затем сорвались со своей мачты и разнесли огонь по всему Юни-Парку. Но это же бред, согласны? В газетах пишут, что имел место несчастный случай; полагаю, им можно верить. А вы что думаете, господин Вуссуа?

— Мне без разницы, — ответил Вуссуа.

— Да и мне тоже, — согласился Пьеро.

— А Псерми что там забыл?

— Цирк Мамара развернут на пустыре прямо напротив Юни-Парка. Вы вроде должны это знать.

— Должен?

— Мне так казалось.

— Ладно, вернемся к Синице. Между прочим, вы могли его покалечить.

— Мне искренне жаль. Сперва все шло просто замечательно. Господин Псерми предупреждал меня, что Синица довольно своенравный, однако мы с ним хорошо подружились. Но тут я встретил невесту…

— Ах, невесту…

— Да; вас это удивляет? Но это правда. Она с подругой отправилась в поход с палаткой по здешним местам, и представьте себе, у нее сломался велосипед. Я подобрал ее на дороге, где она потерпела аварию. А вы бы разве этого не сделали?

— Пожалуй.

— Вот видите. И начиналось-то все хорошо. Ивонн — это моя невеста — была приветлива с Синицей, и он отнесся к ней дружелюбно. Не скажу вам, в какой момент все испортилось, но незадолго до прибытия в город он стал вести себя неприлично и попросту безобразно. Он стал опасен. Затем он попытался сорвать с меня очки, что мне, разумеется, не понравилось. А в конце набросился на Ивонн. Представьте себе, как она испугалась. Пришлось его, вашего Синицу, хорошенько приложить. Бедняга.

— Вы любите животных? — спросил Вуссуа.

— Полагаю, да. Но мне никогда не доводилось видеть их в таком количестве и так близко, как за последние сутки.

— Надеюсь, что тех, которых вы повезете назад, вы доставите к Псерми в целости.

— Три собаки, двадцать уток, морской котик и птица-секретарь — так мне сказали.

— Точно. Вы раньше видели когда-нибудь птиц-секретарей?

— Нет. Но господин Псерми объяснил мне, что это.

— А что вы будете делать потом? Вы служите в цирке Мамара?

— Нет. Я нанялся только на эту поездку. Потом — не знаю. Поищу что-нибудь. Новая работа меня не пугает, но мне не хотелось бы быть клоуном или уродцем. Вот акробат — это мне нравится. Канатоходец — вообще изумительно. Но я, наверное, утомил вас своей болтовней. Извините. Время позднее, пора спать.

Пьеро допил свой бокал и поднялся. Вуссуа сделал то же и, после паузы, спросил:

— А как насчет того, чтобы поработать у меня? Акклиматизация. Выращивание. Дрессировка. Это профессия на всю жизнь. К тому же интересная. Для вас это хорошая возможность, более того — удача. Мне как раз сейчас нужен помощник. Подумайте.

— Спасибо, — ответил Пьеро.

— Вы завтра зайдете?

— Да, господин Вуссуа.

Они вышли наружу. Вуссуа хотел открыть большие ворота, но Пьеро остановил его.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Если вы не против, я оставлю фургон здесь. Заодно сэкономлю на гараже.

— Мне все равно, — сказал Вуссуа. — Спокойной ночи. Надеюсь, что вашу невесту больше не напугает гнусный сатир.

— Я тоже надеюсь, — серьезно ответил Пьеро. — До свидания, господин Вуссуа.

До отеля «Де Л'Арш» в центре города, где он снял номер, было добрых десять минут ходьбы, поэтому у Пьеро имелась уйма времени, чтобы подумать над предложением Вуссуа. Но чтобы решиться, ему столько не понадобилось, поскольку он уже решился. Итак, он будет обучать обезьян надевать смокинг, собак — делать обратное сальто-мортале, и морских котиков — аплодировать самим себе за удачно выполненные трюки. Возможно, у него даже получится научить кота высокому искусству бить в барабан, а льва — благородному спорту катания на роликах. Ко всем животным без разбора Пьеро чувствовал расположение и готов был кормить их и ухаживать за ними, как то потребуется. Таким образом (во мгновение ока) Пьеро решил свое будущее; один камень с сердца был снят, и теперь Пьеро мог отдаться другим заботам, которые еще тяготили это только что полегчавшее сердце.

Он не был настолько ослеплен любовью к Ивонн, чтобы не понять, что она не имеет ни малейшего желания спать с ним, даже просто по доброте душевной, более того — он ей явно не нравится. Что есть, то есть. Достаточно вспомнить, с каким энтузиазмом она согласилась разделить комнату со своей липовой мачехой, случайно встреченной ими на улице, когда они искали отель. В итоге Пьеро пришлось довольствоваться одноместным номером. Чтобы убить время, он повез животных их владельцу, тем более что здоровье Синицы, самим же Пьеро подпорченное, вызывало беспокойство. Относительно того, что она делала в Палинзаке, липовая мачеха Ивонн ничего не сказала.