Спустя три дня Мари умерла.
На кладбище, под дождём, мы провожали её в последний путь. Я дословно запомнил речь священника. "Когда мы умираем, мы забираем себя и чужие слова туда , где хранится Идеал Мира. Там мы абсолютно свободны от этих слов, и они копятся, хотя сказавший их ещё живёт на земле. Говорите добрые слова, и тогда ваша копилка оправдает ваш жизненный путь". Речь пастора носила евангельский характер, была сплошь умаслена цитатами из Священного Писания.
Анн не была сломана утратой, но что-то в ней изменилось. Через три дня она призналась мне в любви. Я попросил её подождать, ведь я любил Мари. Анн погрустнела, приосунулась. Голос её стал вязок, ершист. Она плохо управляла речью. Её белокурые волосы стали ломки. Волосы, утратившие спокойствие. Женское тело, застывшее в ожидании.
Чтобы выйти из ступора, а попросил Анн съездить со мной в Швейцарию, посмотреть Альпы и освободится от горя. Анн охотно согласилась и повеселела. Маргарет мы взяли собой. В Берне была отвратительно мерзкая погода, дул холодный ветер, промозглый, проникающий прямо в душу. Мы бродили вдоль холмов, одетые как по зиме. Иногда я зарисовывал в блокнот очертания вершин, наскоро, но без помарок. Анн слышала музыку. Ей нравился Паганини и Крейслер.
С церкви мы молились о душе новопреставленной. Добрые католики вторили нам со всем религиозным пафосом. Вообще, церковь вызывала у меня чувство страха. Магия была ближе мне как язычнику. Все эти "рабы Божие" вызывали негодование во мне. Я мнил себя свободным от всего, даже от собственных мыслей. Я хотел делать что хотел. Поэтому я быстро сдался Анн, и мы обвенчались. Язычество моё обрело оттенки внутреннего пространства, куда Христу путь воспрещён. Только внешнее ещё было отдано церковным законам.
Вернувшись из путешествия, я отдался политической деятельности и журналистике. Анн рисовала ночи напролёт, я был её одновременно учителем, и учеником. Она делала все правильно, её черты работы отражали её твёрдый и сильный внутренний мир. Мари была слабее её. В музыке Анн черпала сюжеты своих рисунков. Особенно ей нравилась китайские иероглифы, японская каллиграфия. Дети были излюбленной темой. Анн хотела родить мне ребёнка и мы очень преуспели в этом, и в конце марта мы стали счастливыми родителями кучерявой малышки по имени Джеси.
В политике я также преуспел: меня наконец-то выбрали в парламент. В апреле я три раза посещал Лондон. В Тауэре я взял на память камешек, даже больше для магических практик. Там же познакомился с древней старухой еврейской национальности по имена Раиса. Она была из России. Я полюбил её всем сердцем и взял к себе во Францию. Пусть она растит моих детей, решил я. Раиса обучала их английскому и латыни. Она кое чему научила и меня в магике. Моя магика разрослась до манеры Мастера. В мае меня посвятили именно в Мастеры за выдающиеся заслуги.
"Ты Мастер?"
"Я Мастер".
"Ты веришь в Бога?"
"Бог верит в меня"
"Ты веришь в братство?"
"Брат верит в меня"
"Ты доверяешь женщине?"
"Я доверяю только Великому Архитектору".
... Я и братья-масоны. Серьёзные лица, серьёзные одеяния.
"Ты восприимчив к злу. Меньше полагайся только на добро. Из зла выходят занимательные кирпичики для строительства личности и характер. Брат Евсей, будь осторожен с Добром. Чистое Добро убивает всё человеческое".
"Брат Евсей, держись подальше от служения Женщине. Ты должен соблюдать безбрачие в постели, только ласки разрешены ученику. Тем более Всевышний подарил тебе ребёнка, так что путь твой необходимо самоутверждать на основе служения Братству, но не влагалищу".
"Ты Мастер?"
"Я путь".
"Ты веришь в Бога?"
"Я верю в путь"
"Ты веришь в Братство?"
"Братство дало мне путь"
"Ты доверяешь Женщине?"
"Я родил Путь, Путь мой закон".
Анн мы посвятили в Женское Братство звезды Северной. Счастью её не было пределов. Мы забыли про секс, иногда предаваясь умопомрачительны ласкам. Я научился доводить её до оргазма только манипуляциями языка, когда она лежала на животе. широко раздвинув ноги. её тело было превосходным аккумулятором сексуальной силы. ею она делилась и со мной посредством оральных ласк.
Прогуливаясь по лесу, мы держались за руки и смотрели в небо. На Анн было лёгкое платье. Мне захотелось её приласкать прямо у дерева. Я находил её тело священным сосудом, который необходимо наполнять раз от разу со всем уважением к его происхождению.
- Анн, скажи для чего мы приходим в этот мир?
- Чтобы собирать чужие мысли, копить их, строить из них воздушные замки.
- Но эти воздушные замки легко разрушаются.
- Они разрушаются по очереди. Одни рушатся, но на смену им приходят другие.
- Разве можно всегда жить чужими мыслями?
- Чужие мысли рождают наши собственные.
- Магика способна утроить продолжительность нашей жизни?
- Магика для этого и приходит в нашу жизнь, что увеличивать и улучшать нашу жизнь.
- Женщина способна дарить радость только даже своим присутствием?
- Она сама есть уже радость и путь.
Вскоре моя газета начала проводить антиправительственную кампанию. Мы критиковали жадность и скупость власть предержащих, их устремлённость подминать под себя свободу, равенство и братство. Братья каменщики всегда выступали против попраний гражданских свобод. Я был вынужден бросить семью на произвол судьбы и скрыться в Персии.
В Иране я познакомился с Джоан. Она была низенького роста, роза дикого сада.
Всё в тебе необычно,
Всё в тебе совершенно,
Сказка моя отличная
От дикого прошлого моего.
В первый же день знакомства мы легки в постель и предались безумной любовной страсти. Через два месяца Джоан забеременела.
"Брат Евсей, не должно тебе иметь двух женщин!"
"Прости, брат, но это мой путь"
"Тогда ты будешь изгнан из Братства и падут на тебя вме проклятия".
И они действительно пали: от чахотки умерла малышка Джеси. Моему горю не было предела. Тогда я стал писать философский трактат "Змея тлена".
" Мы теряем то, что способны потерять. Если ты ни к чему не привязать, то и терять нечего. Будь свободен от привязываний, будь даже свободен от самого себя".
Где ты была, когда пылала Троя,
Которой боги не дали защиты?
Ужели снова твой приют — земля?
Ты позабыла ль юного героя,
Матросов, тирский пурпур корабля,
Насмешливые взоры Афродиты?
Тебя ли не узнать, — звездою новой
Сверкаешь в серебристой тишине,
Не ты ль склонила Древний Мир к войне,
К её пучине мрачной и багровой?
Ты ль управляла огненной луной?
В Сидоне дивном — был твой лучший храм;
Там солнечно, там синева безбрежна;
Под сеткой полога златою, там
Младая дева полотно прилежно
Ткала тебе, превозмогая зной,
Пока к щекам не подступала страсть,
Веля устам соленым — что есть силы
К устам скитальца кипрского припасть,
Пришедшего от Кальпы и Абилы.
Елена — ты; я тайну эту выдам!
Погублен юный Сарпедон тобою,
Мемнона войско — в честь тебя мертво;
И златошлемный рвался Гектор к бою
Жестокому — с безжалостным Пелидом
В последний год плененья твоего!
Зрю: снова строй героев Илиона
Просторы асфоделей затоптал,
Доспехов призрачных блестит металл, —
Ты — снова символ, как во время оно.
Скажи, где берегла тебя судьба:
Ужель в краю Калипсо, вечно спящем,
Где звон косы не возвестит рассвета,
Но травы рослые подобны чащам,
Где зрит пастух несжатые хлеба,
До дней последних увяданья лета?
В летейский ли погружена ручей,
Иль не желаешь ты забыть вовеки
Треск преломления копий, звон мечей
И клич, с которым шли на приступ греки?
Нет, ты спала, сокрытая под своды
Холма, объемлющего храм пустой —
Совместно с ней, Венерой Эрицина,
Владычицей развенчанною, той
Пред чьей гробницею молчат едино
Коленопреклоненные народы;
Обретшей не мгновенье наслажденья
Любовного, но только боль, но меч,
Затем, чтоб сердце надвое рассечь;
Изведавшей тоску деторожденья.
В твоей ладони — пища лотофага,
Но до приятья дара забытья
Позволь земным воспользоваться даром;
Во мне еще не родилась отвага
Вручить мой гимн серебряным фанфарам;
Столь тайна ослепительна твоя,
Столь колесо Любви страшит, Елена,
Что петь — надежды нет; и потому
Позволь придти ко храму твоему,
И благодарно преклонить колена.
Увы, не для тебя судьба земная,
Покинув персти горестное лоно,
Гонима ветром и полярной мглой,
Лети над миром, вечно вспоминая
Усладу Левки, всей любви былой
И свежесть алых уст Эвфориона;
Не зреть мне больше твоего лица,
Мне жить в саду, где душно и тлетворно,
Пока не будет пройден до конца
Мой путь страдания в венке из тёрна.
Елена, о Елена! Лишь чуть-чуть
Помедли, задержись со мною рядом,
Рассвет так близок — но тебя зову!..
Своей улыбке разреши блеснуть,
Клянусь чем хочешь — Раем или Адом —
Служу тебе — живому божеству!
Нет для светил небесных высшей доли,
Тебя иным богам не обороть:
Бесплотный дух любви, обретший плоть,
Блистающий на радостном престоле!
Так не рождались жены никогда!
Морская глубь дала тебе рожденье,
И первых вод серебряную пену!
Явилась ты — и вспыхнула звезда
С Востока, тьме ночной придя на смену,
И пастуху внушила пробужденье.
Ты не умрёшь: В Египте ни одна
Змея метнуться не дерзнет во мраке,
И не осмелятся ночные маки
Служить предвестьем гибельного сна.
Любви неосквернимая лилея!
Слоновой кости башня! Роза страсти!
Ты низошла рассеять нашу тьму —
Мы, что в сетях Судьбы, живем, дряхлея,
Мы, у всемирной похоти во власти,
Бесцельно бродим мы в пустом дому,
Однако жаждем так же, как и встарь,
Избыв пустого времени отраву,
Увидеть снова твой живой алтарь
И твоего очарованья славу.
Оскар Уайльд "Новая Елена"
Перевод: Е. В. Витковского